Боксер молчал, давая Фрэнку возможность выговориться.
– Но я ошибся с Алишией, – продолжил д’Круш. – Она с детства проявляла недюжинный интеллект, и я был уверен, что она будет работать со мной, учиться у меня и в конце концов унаследует мой бизнес. Я не разделяю людей по половому признаку. Моему сыну всего шесть лет, но я уже знаю, что до Алишии ему далеко. Но дочь отвернулась от меня. Я обманулся в своих ожиданиях. Недооценил ее.
Фрэнк изо всех сил сдерживал нахлынувшие эмоции. Зеленые глаза Боксера пристально наблюдали за ним: Чарльз не знал, чему из сказанного можно верить.
– Недооценили? Каким образом? – уточнил он.
– Я думал, Алишия будет счастлива получить мою империю. А она отказалась. Дочь ищет свой путь, стремится все делать по‑своему, приобретает свой опыт, изучая жизнь. Алишия не хочет, чтобы ей указывали. Как‑то она сказала: ценность личного опыта в два раза выше ценности чужого. Неплохо для двадцатиоднолетней девушки.
– Это хорошо, – кивнул Боксер. – В неволе она не сломается. А что насчет физической выносливости? Доводилось ей бывать в трудных ситуациях?
– Нет, конечно. Она привыкла жить в комфорте, хотя и не может с этим смириться. Ей было тяжело видеть трущобы Бомбея. Для Алишии стало потрясением, что кому‑то приходится жить в нищете, когда такие люди, как она… В общем, вам должно быть понятно. Культурный шок оказался настолько велик, что она до сих пор не оправилась от него. Поэтому Алишия и вернулась в Лондон. Что скажете, мистер Боксер?
– Человек, прошедший через определенные трудности, знает, чего от себя ожидать. А тот, кто никогда не сталкивался с трудностями, может оказаться в смятении. Крепкие на поверку люди зачастую ломаются как спички, а те, кто всю жизнь считал себя слабым, находят внутри скрытые резервы.
– А кому легче справиться с давлением, оказавшись в заложниках?
– Тому, кто способен принять ситуацию и адаптироваться к своему положению. Многие пытаются преодолеть страх, отказываясь признавать, что боятся. Это не проявление храбрости, а своего рода ступор. Хладнокровный человек справится лучше, чем истеричный. На проявление эмоций тратится лишняя энергия, а в состоянии возбуждения сложно мыслить трезво.
– Нервной Алишию не назовешь, – заметил д’Круш. – Не то что ее мать.
– Умные, образованные люди лучше справляются, – продолжил Боксер. – Им есть чем себя занять, о чем подумать. Они более наблюдательны и расчетливы. Это хорошие качества. С другой стороны, снобам тяжело вести диалог с похитителями. Попросить о чем‑то, сделать так, чтобы к тебе относились по‑человечески. Контакт с похитителями необходим независимо от хода переговоров.
– Алишия очень умна. – Д’Круш, казалось, мысленно сравнивал черты характера дочери с перечисленными Боксером. – Ее все любят.
– Проявлять излишнее дружелюбие тоже не стоит. Слышали о стокгольмском синдроме? Жертва может начать испытывать симпатию к агрессору и сопереживать его идеям. Заложнику крайне важно не переступить эту тонкую грань, мистер д’Круш. Способность адаптироваться и выживать не заложена в нас с рождения. Она зависит от нашего поведения в конкретной ситуации.
– Если с Алишией что‑нибудь случится, я не знаю, что сделаю.
– Со мной? – нарочито серьезно поинтересовался Боксер.
– Нет‑нет. – На губах Фрэнка промелькнула слабая улыбка. – С собой. Для меня нет ничего важнее дочери. Я целеустремленный человек, мистер Боксер. Я презирал свою бедность. Я добился известности, снимаясь в кино, разбогател и теперь помогаю своей стране. Но ничто не сравнится с тем чувством, что я испытывал, глядя на спящую маленькую Алишию.
Но ничто не сравнится с тем чувством, что я испытывал, глядя на спящую маленькую Алишию. Она – мое настоящее счастье.
Боксер постарался забыть, что д’Круш прежде был знаменитым актером. Чарльзу приходилось проверять искренность каждого слова. Видно было, что Фрэнк хочет что‑то сказать, но лишь ходит вокруг да около. Возможно, виной тому разница восточного и англосаксонского менталитетов, но Боксер подозревал, что суть куда деликатнее. Д’Круш слушал его, отвечал на вопросы, но думал при этом о чем‑то своем, необычайно важном.
– У вас ведь тоже есть свой бизнес, – неожиданно сказал Фрэнк.
– Благотворительный фонд, – уточнил Боксер, подумав, что д’Круш наконец‑то собрался с мыслями.
– Насколько мне известно, вы открыли его потому, что пропал ваш отец.
– Он исчез, когда мне было семь. – Боксер не уточнил, что на самом деле отец был в бегах.
– Почему фонд не назван его именем? Это ведь обычная практика…
– Нет доказательств, что он мертв. Впрочем, с названием это не связано. Когда человек пропадает без вести, его близкие очень страдают. Мой фонд – для них. А его название – «Потерянные» – лучше всего описывает состояние людей, пытающихся всеми силами узнать судьбу пропавших.
– Какие у вас источники финансирования?
– Пожертвования. Мероприятия по сбору средств.
Заинтересованность Фрэнка казалась Боксеру чрезмерной, но он и ухом не повел. Похоже, д’Круш был готов выложить все карты.
– Продолжаете поиски отца?
– Сейчас – нет, – ответил Боксер. – Проверил все ниточки, когда получил доступ к полицейскому досье.
– Хотели доказать его невиновность?
– Просто хотел его отыскать.
– Где и когда его видели в последний раз?
– Утром четырнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят девятого, в Белсайз‑парке. – Боксер пытался понять, является ли интерес Фрэнка неподдельным, или тот лишь пытается побольше выведать о человеке, которого нанимает. – Спустя двадцать лет я нашел хозяина индийской биржевой конторы, который продал ему билет на Крит. Разыскал отель, в котором остановился отец, и его тогдашнего владельца. Он проводил меня на пляж, где нашли одежду и паспорт отца. На этом его след оборвался.
– Должно быть, нелегко вам оплачивать услуги двух постоянных работников, пусть они и всего лишь отставные полицейские.
– Пока справляюсь. – Очередная смена темы не сбила Боксера с толку. – Может, скажете, как вы на меня вышли?
– О вас мне рассказал один бизнесмен из Шанхая. Вы оказали ему большую услугу, и теперь он ежемесячно жертвует значительные суммы вашему фонду.
– Чжан Яотин. Он упомянул, что это была за услуга?
– Сказал, что вы вернули его сына из лап бандитов в Нигерии, а потом выследили и перестреляли их всех. Хочу попросить вас о такой же услуге.
– Выходит, вы знаете, с кем мы имеем дело?
– Нет, не знаю. Разумеется, я веду свое расследование, но пока ни единой зацепки.
Боксер молча всмотрелся в лицо Фрэнка, пытаясь понять, не блефует ли тот, но увидел лишь холодный расчет. Пауза позволила Чарльзу прийти в себя и собраться с мыслями. Выходит, уже двоим было известно о его тайне. Ему это не нравилось. Где‑то явно произошла утечка.
– Я не шучу, – сказал д’Круш. – Как только Алишия будет освобождена, отыщите преступников и убейте их.
– Похоже, вы забыли, что мы сейчас на берегу Темзы, а не в дельте Нигера, – спокойно ответил Боксер.
11 марта 2010 года, воскресенье, 18:30
Лондон, Пикадилли, отель «Риц»
Сообщение гласило: «ЭМИ НАШЛАСЬ».