И надо будет доставить их на опознание тела.
– Я займусь этим, сэр.
– Нет. Спасибо, что предложила свои услуги, Карен, но у тебя и так забот выше головы. А общаться с родственниками – очень неблагодарная задача.
Карен Ходжкинс кивнула и направилась к своей машине. Сказать по правде, Бэнкс не считал, что Карен обладает манерами и навыками, необходимыми для того, чтобы поддерживать контакты с семьями жертв. Выслушав ужасную новость, родные сначала откажутся верить, а затем последует бурное излияние скорби. Тут Карен, Бэнкс был в этом уверен, расстроится, смутится и может совершить непроизвольную бестактность. Нет. Он, пожалуй, пошлет пухлого коротышку Джонса. Констебль Джонс, вечно неряшливый и растрепанный, умеет смотреть так, что кажется, будто сочувствие и заботу излучает каждая его пора. Ему бы не в полицию идти, а в приходские священники… Что говорить, когда команда формируется из подразделений, рассредоточенных по такой большой площади, хорошо знать каждого привлеченного к делу офицера просто невозможно. Ну как тут правильно распределить обязанности? А ведь исполнение конкретной полицейской работы следует поручить именно тому человеку, кто справится с ней лучше остальных. Одно неверное кадровое назначение может провалить все расследование.
Бэнкс еще не привык командовать большим подразделением и принимать весь груз ответственности на свои плечи. Ему казалось, он недостаточно компетентен, чтобы справиться со всеми проблемами разом – не научился, так сказать, жонглировать таким большим количеством шаров. Он уже успел совершить несколько мелких ошибок и порой неправильно вел себя с подчиненными. Дело дошло до того, что ему стало казаться, будто ему специально выделили людей, обладающих чрезвычайно низкой квалификацией. С небольшой командой работать намного легче – имея дело с Энни, Уинсом Джекмен, сержантом Хатчли, он держал в голове любую, даже самую мелкую деталь расследования. Совсем как на службе в Столичной полиции, разве что там он чаще получал, чем отдавал приказы. Теперь он инспектор, но настолько ответственного дела ему никогда не поручали.
Бэнкс сунул в рот вторую сигарету, но не успел прикурить, как очередной автомобиль въехал за ограждение. Из него выпорхнула доктор Дженни Фуллер, с трудом справившись с портфелем и набитым битком кожаным рюкзаком, и стремительно, будто опаздывая на важную встречу, двинулась к Бэнксу. Растрепанная рыжая грива спадала ей на плечи, глаза зеленели, как трава после летнего дождя. Веснушки, мелкие морщинки в уголках глаз и чуть кривоватый нос, которые, как она считала, ее уродуют, делали ее внешность только более привлекательной.
– Доброе утро, Дженни, – приветствовал ее Бэнкс. – Стефан ждет в доме. Ты готова?
– Готова к чему? К «Йоркширской прелюдии»?
– Нет. Это будет «Вы уже проснулись?»
Дженни через силу улыбнулась:
– Рада видеть тебя в форме, даже в такую несусветную рань.
Бэнкс посмотрел на часы:
– Дженни, я здесь с половины пятого. А сейчас почти восемь.
– Об этом я и говорю, – сказала она. – Несусветная рань. – Она посмотрела на дом. На лицо ее легла тень мрачного предчувствия. – Все так плохо, да?
– Ужасно.
– Пойдем вместе?
– Нет. Я все уже видел. Поеду доложусь Хартнеллу, иначе мне не поздоровится.
Дженни сделала глубокий вдох, стараясь подготовиться к тому, что ей предстояло увидеть.
– Ладно, – сказала она. – «Смелей, Макдуф». Я готова. – И направилась к дому.
У начальника окружной полиции Филипа Хартнелла был, как и положено руководителю его ранга, громадный кабинет, казавшийся еще больше, поскольку был почти пуст. Хартнелл совершенно не заботился о том, чтобы чувствовать себя здесь как дома.
Хартнелл совершенно не заботился о том, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Помещение, в котором он сидел, казалось, кричало во весь голос: «Это служебный кабинет и ничего больше!» На полу конечно же раскинулся ковер – начальник окружной полиции, несомненно, достоин ковра в кабинете, – у стены стоял шкаф для хранения документов, впритык к нему – книжный шкаф, заполненный юридическими справочниками, а на письменном столе Хартнелла, рядом с нетронутой книгой для записей, лежал гладкий лоснящийся ноутбук и единственная папка для бумаг цвета буйволовой кожи.
И больше ничего. Никаких семейных фотографий. Украшали кабинет – если это можно считать украшением – карта города на стене да вид из окна, выходящего на рыночную площадь и автобусный вокзал, где‑то позади которого из‑за железнодорожной насыпи выглядывала башня лидской приходской церкви.
– Садитесь, Алан, – приветствовал Бэнкса шеф. – Чай? Кофе?
Бэнкс провел ладонью по макушке:
– Предпочел бы черный кофе, если это не очень хлопотно.
– Вовсе нет.
Заказав по телефону кофе, Хартнелл откинулся на стуле. Стул угрожающе заскрипел.
– Необходимо смазать это дурацкое сооружение, – поморщился он.
Хартнелл, которому было под сорок, был примерно на десять лет моложе Бэнкса. Ему повезло: его продвижение по службе проходило в соответствии с ускоренной схемой кадрового роста, основанной на том, чтобы предоставить способным молодым парням шанс занять командные должности до того, как они превратятся в нетвердо стоящих на ногах старых пердунов. Бэнкс не попал в число избранных, он заработал свое повышение по службе старым традиционным способом, пройдя трудный путь, и, подобно многим другим, кому выпала та же участь, с некоторой подозрительностью относился к таким скороспелкам, которые изучили все, кроме самой полицейской работы, зато хорошо разбирались в стоящей за ней политической кухне.
Как ни странно, но Бэнксу Филип Хартнелл нравился. Он был нечванливым, интеллигентным и внимательным полицейским и позволял людям, работающим под его началом, проявлять самостоятельность. В процессе расследования в рамках операции «Хамелеон» Бэнкс регулярно встречался с ним и Хартнелл высказал несколько полезных предположений. Он никогда не пытался вмешиваться и обсуждать версии, предложенные Бэнксом. К тому же обладал приятной внешностью: высокий, атлетически сложенный, Хартнелл слыл дамским угодником; он все еще ходил в холостяках и пока не собирался менять своего семейного статуса.
– Как наши дела? – осведомился он.
– Буря в выгребной яме, если вы хотите знать мое мнение.
Бэнкс рассказал шефу обо всем, что им удалось обнаружить к данному моменту в подвале дома Пэйнов и о физическом состоянии трех выживших. Хартнелл слушал его, постукивая кончиком пальца по губам.
– Похоже, это именно тот, за кем мы охотились, верно? Тот самый Хамелеон?
– Похоже.
– Отлично. Можем себя поздравить: мы убрали серийного убийцу с улиц.
– Ну, это не вполне наша заслуга. Нам просто повезло, что у Пэйнов начался семейный скандал, крики услышала соседка и позвонила в полицию.
Хартнелл вскинул руки над головой в жесте победителя. Его серо‑голубые глаза заблестели.
– А вы представляете, Алан, какое количество дерьма вылили бы на нас, если б нам не повезло? Нам бы припомнили огромное количество человеко‑часов, затраченных на это дело. Думаю, сейчас мы вправе объявить о своей победе и даже возликовать по этому случаю.
– Если вы так считаете…
– Считаю, Алан, именно так я считаю.
Принесли кофе, и они оба сразу же поднесли чашки к губам. Кофе показался Бэнксу великолепным, тем более что сегодня он не успел выпить свою ежедневную утреннюю порцию – три или четыре чашки.