Мужчины убивают друг друга по многим причинам; в военное время таких причин могут быть тысячи, но в подобных преступлениях жертва – обязательно женщина.
В обязанности первого прибывшего на место преступления офицера полиции входит разметка проходов по полу. Сделанные с помощью ограничительной ленты, они не позволяют свободно перемещаться по месту преступления, затаптывая возможные улики. Однако после того, что произошло с констеблями Морриси и Тейлор, делать разметку было уже поздно.
Констебль Деннис Морриси, скорчившись, лежал на бетонном полу в луже крови. Его кровью были забрызганы стена и одно из зеркал, на котором возникла абстрактная композиция, достойная кисти самого Джексона Поллока. Остальные стены были завешаны фотографиями, вырезанными из журналов, и нарисованными цветными мелками примитивными рисунками, изображавшими мужчин с чудовищно огромными фаллосами, наподобие Сернского исполина. Вперемешку с ними на стенах виднелись наспех нарисованные оккультные символы и оскалившиеся в улыбках черепа. У стены рядом с дверью растекалась еще одна кровавая лужа, а на побеленной стене виднелось длинное темное пятно.
– В четыре сорок четыре.
Блэкстоун жил в районе Лонсвуда, а значит, ему потребовалось не более получаса, чтобы добраться до Хилл‑стрит. Бэнкс, руководивший подразделением Северного Йоркшира, был рад, что именно Блэкстоун отвечает за полицейские силы Западного Йоркшира в их совместной операции, носившей кодовое название «Хамелеон». Название выбрали неслучайно: убийца до сих пор умудрялся приспосабливаться к ситуации, растворяясь в ночи, и уходил от преследования незамеченным. Часто совместная работа порождает проблемы личного характера, но Бэнкс и Блэкстоун знали друг друга в течение восьми или девяти лет и всегда успешно распутывали преступления. У них было много общего и помимо работы: оба любили пабы, индийскую еду и джазовых певиц.
– Ты уже говорил с медиками? – спросил Бэнкс.
– Да, – кивнул Блэкстоун. – Они говорят, девушка к их прибытию давно умерла, констебль Морриси тоже не подавал признаков жизни. Теренс Пэйн был прикован наручниками к трубе, голова всмятку. Но он еще дышал, поэтому они отправили его в больницу. На месте преступления оказались посторонние следы – кровь Морриси, но не так уж много, учитывая обстоятельства.
– Беда в том, Кен, что мы имеем два места совершения преступлений, наложившихся друг на друга, может, даже три, если принимать в расчет то, что произошло с Пэйном. – Бэнкс помедлил. – Четыре, если учесть еще и Люси Пэйн, которую нашли там, наверху. Проблем у нас будет выше головы. А где Стефан?
Сержант уголовной полиции Стефан Новак возглавлял в этом расследовании группу криминалистов; в управлении полиции Иствейла он был новичок. Его включили в команду по настоянию Бэнкса, который сразу оценил способности Новака и его умение работать. Сейчас Стефану не позавидуешь.
– Где‑нибудь здесь, – пожал плечами Блэкстоун. – Последний раз я видел его, когда он поднимался наверх. Криминалисты свое слово еще скажут, а пока надо подождать, когда мы сможем поговорить с констеблем Тейлор.
– Как ее дела?
– Она под присмотром врачей. У нее тяжелейший шок.
– Ничего удивительного. А они…
– Ну что они… упаковали ее вещи, полицейский хирург поехал в больницу, чтобы сделать все необходимое.
«Все необходимое» включало, среди прочих процедур, получение соскобов из‑под ногтей и смывов с рук. Бэнкс и Блэкстоун старательно пытались обойти тему, о которой вообще предпочли бы забыть: Джанет Тейлор, констебль‑стажер, считалась отнюдь не героем, а подозреваемой в превышении пределов необходимой обороны. И это мучило их обоих.
– Как думаешь, что здесь произошло, Кен? – спросил Бэнкс. – У тебя богатый опыт.
– Похоже, они застали Пэйна врасплох, загнали в угол. Он бросился на них и, изловчившись, ударил констебля Морриси ножом. – Он показал на лежащее на полу у стены окровавленное мачете. – Ты можешь убедиться, что он нанес Морриси два или три удара. У констебля Тейлор, должно быть, оказалось достаточно времени, чтобы выхватить дубинку и применить ее против Пэйна. Она поступила правильно, Алан. Наверняка этот невменяемый бросился на нее. Она должна была защищаться. Это явная самооборона.
– Не нам с тобой это решать, – вздохнул Бэнкс. – А какие раны у Пэйна?
– Перелом основания черепа. Множественные ушибы и переломы.
– Какая досада! Вот бы ему помереть: экономия средств, которые придется затратить на судебный процесс, и приятные воспоминания об ушедшем в мир иной маньяке. А как его жена?
– Похоже, на лестнице он ударил ее вазой и она скатилась вниз по ступенькам. Возможно, легкое сотрясение мозга, кровоподтеки на теле. Серьезных травм вроде бы и нет. Ей повезло, что ваза не хрустальная, а то бы голова у нее была в том же состоянии, что и у супруга. Она в больнице под нашим наблюдением и скоро оправится. Констебль Ходжкинс на посту в палате.
Бэнкс снова обвел глазами помещение подвала с мерцающими свечками, зеркалами и похабными рисунками. На матраце рядом с телом блеснули осколки стекла, и, увидев в одном из них свое отражение, он понял, что это куски разбитого зеркала. Ну вот, семь несчастливых лет ему обеспечены. Да и композиция Хендрикса «Комната, полная зеркал» никогда уже не зазвучит для него как прежде.
Врач наконец‑то поднял голову от тела, которое осматривал, и, встав с колен, подошел к детективам.
– Доктор Иэн Макензи, патологоанатом министерства внутренних дел, – представился он, протягивая Бэнксу руку. Тот пожал ее.
Доктор Макензи был немолод, но крепко сбит; густая седая шевелюра расчесана на пробор, нос мясистый, а между передними верхними зубами – небольшая щелка. Встретить такого человека к удаче, вспомнил Бэнкс слова матери. Может быть, это нейтрализует невезение, предсказанное разбитым зеркалом.
– Что скажете? – спросил Бэнкс.
– Я обнаружил точечные кровоизлияния, кровоподтеки в горле и цианоз – все это свидетельствует о смерти, наступившей в результате удушения, вызванного, по всей вероятности, перетяжкой дыхательных путей тем самым желтым шнуром, обмотанным вокруг ее горла, но до вскрытия я не могу ручаться за точность своих наблюдений.
– А как насчет сексуального насилия?
– В вагинальных и анальных выделениях, судя по всему, присутствует сперма. Да вы и сами можете это заметить. Но, как я уже предупредил, более точные данные вы получите позднее.
– Время смерти?
– Она умерла не так давно. Гипостаз практически не заметен, окоченение еще не началось, да она еще практически теплая.
– Не так давно, а точнее?
– Думаю, часа два‑три назад.
Бэнкс взглянул на часы. Значит, сразу после трех, незадолго до того, как семейный скандал привлек внимание женщины, живущей на другой стороне улицы, которая позвонила в полицию.