– Это очень точно. Может, расскажешь, что с тобой такое творится? Мне кажется, ты парень стойкий. Из тех, что могут принять несколько ударов и все равно остаться на ногах. Что происходит, Перри? Что тебя так обломало? Работа? Подружка?
Парень покачал головой. Одна сторона его рта чуть изогнулась, словно он пробовал на вкус какую‑то желчь.
– Если я вам скажу, вы уйдете и оставите меня в покое?
– Я не могу уйти, пока у тебя ружье, Перри. У меня будут большие неприятности, если я так поступлю. Да скажи мне, чего ты?
Молодой человек несколько раз мигнул. Тяжелая капля пота набухла у него на лбу, медленно потекла к глазам. Конечно, в прачечной было жарко, но не настолько же.
– У меня нет подружки и работы тоже нет. Таковы начальные условия задачи. Пусть X – это студент. Бывший студент. Я собирался делать диплом в Мак‑Гилле. Но только если моя девушка поедет со мной. Пусть Y – моя девушка. Бывшая. Сначала она сказала, что тоже поедет, но потом передумала, уже после того, как меня приняли, когда у меня уже был билет и прочее. Я знал – в этом уравнении что‑то не так. Знал еще до того, как она дала задний ход. Я знал, что все не может быть настолько хорошо. И я оказался прав. Я нашел правильный ответ. Хотя и не понимал, как я его нашел.
– Тяжелая история, Перри, – посочувствовал Бёрк. – Тебе много чего пришлось вынести. Знаешь, не повредит, если ты дашь себе еще какое‑то время, чтобы это пережить.
Молодой человек не обратил внимания на его слова.
– Я собирался поступать в Мак‑Гилл. Мне должны были полностью оплатить обучение. Мне надо было выложить деньги только за учебники и за проживание, а теперь я не могу поехать. Видите ли, это не потому, что она не хотела в Монреаль. Проблема была не в этом. Она меня бросила потому, что спала с парнем, которого я считал своим другом. Обозначим его Z. Стэнли, мой так называемый друг.
Бёрку могло бы показаться, что он добился продвижения: ведь он сделал так, чтобы парень заговорил о себе и о своих проблемах. Но тот говорил без всякого чувства. Он выкрякивал свою алгебру неудач и не хотел, чтобы его отвлекали. Весь этот математический жаргон – как будто его жизнь была просто уравнением с иксами. Из‑за холодности его голоса, из‑за нехватки в нем чувств сердце у Бёрка колотилось вдвое быстрее обычного.
– Черт возьми, Перри. Час от часу не легче. Что ж тут удивляться, что ты сломался. Всякий бы сломался на твоем месте. Тебе надо какое‑то время отдохнуть, дружище. Чтобы как‑то оправиться после всех бед, которые на тебя свалились.
– «Отдохнуть». Я должен был явиться на занятия еще несколько недель назад. Теперь я потерял место. А что касается моей девушки…
– Как ее зовут?
– Маргарет. Хотя все ее зовут Пег.
– Маргарет. Ирландское имя.
Парень не слушал.
– Она крутила хвостом, – сказал он так, словно еще об этом не упоминал. – А это вроде как вводит в уравнение новый вектор. Она была мне неверна. Уже долго, за моей спиной. Она говорит – нет, это началось совсем недавно. Я не могу это доказать, но я знаю, что она лжет. У меня такое ощущение, вот и все. Всюду обман.
К этому моменту парню полагалось бы плакать, но он по‑прежнему говорил этим мертвым голосом – «все кончено», вот что слышалось в этом голосе. Все стиральные машины затихли, кроме одной сушилки, громыхавшей у задней стены. Бёрк услышал, как подъехали и остановились машины: наконец‑то прибыла наша доблестная кавалерия. Вдруг у него мелькнула догадка, проблеск идеи, достойный сотрудника уголовного розыска. Он обвел рукой прачечную:
– Это здесь ты с ней познакомился, Перри? Так вышло, что вы с ней в первый раз встретились именно тут?
– Пятерка с плюсом, – ответил парень и послал ему широкую улыбку.
Есть контакт! – решил Бёрк. Наконец‑то хоть какое‑то продвижение. Но не успел он это подумать, как Перри Дорн мотнул ружьем, уткнул себе дуло под самый подбородок и нажал на спуск.
Одна из особенностей полицейской работы в маленьком городке, делающая ее и более интересной, чем в большом городе, и более разочаровывающей, состоит в том, что детективу приходится иметь дело с преступлениями всех возможных типов. Здесь нет специалистов по насильственным действиям, экспертов по убийствам или копов, занимающихся только разбором мошенничества: берешься за все, что тебе поручит детектив‑сержант. Сейчас Кардинал был в отпуске по скорбным семейным обстоятельствам, у Маклеода и Бёрка был выходной, а значит, Лиз Делорм, в придачу к своей недавно начавшейся охоте на растлителя детей, вынуждена была разбирать еще одно самоубийство, на сей раз – случившееся в прачечной‑автомате, где пахло хлопковым бельем, горячим металлом и мыльной водой.
Но Делорм чувствовала и запах крови. Фонтан ударил в потолок вместе с изрядным количеством мозгового вещества, а возле стиральных машин, там, где упал самоубийца, виднелись потеки, пятна и алые кляксы. Темная лужа на полу уже густела.
– Ух ты, – произнес Желаги. – И какая, по‑твоему, причина смерти?
Стоять рядом с Кеном Желаги было все равно что стоять возле Эмпайр‑стейт‑билдинг; в нем было шесть футов четыре дюйма, и Делорм всегда чувствовала себя при нем какой‑то коротышкой, хотя ею и не была. Она склонна была компенсировать это, обращаясь с ним чересчур сурово, хотя в этом не было необходимости, ибо у Желаги был самый покладистый характер в отделе.
Какое‑то время они стояли поодаль, чтобы не мешать коронеру делать свою работу. Это снова был доктор Клейборн; его лысая голова отражала огни ламп искусственного света.
Делорм прошлась по содержимому бумажника, принадлежавшего мертвецу. В латексных перчатках было трудно вытаскивать отдельные карточки и документы; наконец ей удалось извлечь водительские права, хотя непреклонное, чуть асимметричное лицо на снимке в правах не имело ни малейшего сходства с карминовыми обломками на полу.
– Перри Уоллис Дорн, – прочла она. – Живет на Вудраффе, если адрес еще действителен.
– Далековато забрался, – проговорил Желаги. – Он мог бы выбрать прачечную рядом с домом. Видимо, та машина съела его четвертак.
Делорм просмотрела несколько кредитных карточек, библиотечную карточку, выданную в Алгонкин‑Бей, карточку медицинского страхования, дисконтную карту книжного магазина «Чаптерс», студенческий билет Северного университета (срок действия истек).
– Кое‑что есть, – объявила она. – Свидетельство о рождении.
Она перевернула документ. К сожалению, это была краткая форма, и имен родителей здесь не было. Она передала бумагу Желаги.
– Свяжись со службой регистрации актов гражданского состояния, узнай фамилии его родителей. И выясни, был ли этот Перри когда‑нибудь женат.
Желаги раскрыл свой телефон, а Делорм опустила руку, чтобы взять листок бумаги, который ей протягивал доктор Клейборн.
– Лежал у него в кармане куртки, – пояснил он. Лицо у коронера было ярко‑красное. Это из‑за его комплекции, напомнила себе Делорм, и неважно, что там на него наговаривает Маклеод. И вообще Маклеод вечно ошибается насчет всего на свете: удивительно, как ему вообще удалось стать детективом.
Когда‑то эту записку скомкали в тугой шарик, но потом развернули, расправили и сложили уже более аккуратно. Так или иначе, она вряд ли вошла бы в историю как образец величайших романтических посланий.
«Дорогая Маргарет», – было в ней написано. Эти слова были вычеркнуты и затем переписаны заново в разных местах страницы: «Дорогая Маргарет», «Дорогая Маргарет», «Дорогая…».