Затем задним ходом выехал со своего места на парковке и укатил.
– Во всяком случае, Синтии здесь не было. Это уже кое‑что, – заметил Фекворт. – Может быть, мне имеет смысл прямо сейчас отправиться домой и надеяться на лучшее.
Дверь двенадцатого номера снова открылась, и привлекательная женщина сначала выглянула наружу, а потом вышла и закрыла за собой дверь. Было холодно, и она застегнула пальто, после чего пошла к выходу со стоянки.
Мэр выскочил из машины и ринулся ей наперерез. Кардинал поднял стекло: ему не хотелось их слушать. У него зажужжал мобильный.
– Кардинал, какого черта ты не отвечаешь по своей долбаной рации?
– Я сейчас в своей собственной машине, сержант Флауэр. Долго объяснять.
– Ну ладно, слушай. Тут нам позвонил какой‑то человек, сообщает, что за домом «Гейтвэй» – труп. Знаешь это новое здание?
– «Гейтвэй»? Сразу за окружной? Даже не знал, что его достроили. А вы уверены, что сообщает не какой‑то пьяница, которому все это приснилось?
– Уверены. Патруль уже на месте, дал подтверждение.
– Ладно. Я сейчас всего в нескольких кварталах оттуда.
Мэр скандалил с женой. Синтия Фекворт скрестила руки на груди, склонив голову. Ее муж стоял к ней лицом, растопырив руки в классическом жесте умоляющего супруга. В дверях мотельной конторы стоял, глазея на них, какой‑то служащий гостиницы.
Мэр даже не заметил, как уехал Кардинал.
Здание «Гейтвэй» располагалось на восточной окраине города: это было одно из нескольких многоэтажных строений в районе, где что ни день открывались небольшие торговые центры, вытянутые в одну линию. Собственно, первый этаж этого здания как раз и представлял собой такой торговый центр, где размещалась химчистка, круглосуточный магазинчик всякой всячины, а также крупная фирма, занимавшаяся ремонтом компьютеров, носившая название «Компью‑клиник» и переехавшая сюда с Мэйн‑стрит. Располагавшиеся здесь предприятия и компании уже какое‑то время работали, но многие из жилых квартир в доме так пока и оставались непроданными. Дорожные рабочие трудились над устройством развязки типа «клеверный лист», чтобы приспособиться к транспортным нуждам здешнего района, становившегося все более буржуазным, – если, конечно, это вообще можно было назвать районом. Кардиналу пришлось на своей машине, как сквозь строй, пробраться через ряды оранжевых заградительных конусов и потом сделать крюк мимо нового «Тима Хортона» и «Хоум депо».
Он миновал череду новеньких таунхаусов, большинство из которых пока так и не были заселены, хотя кое‑где и горел свет. Перед последним из них был припаркован «крайслер‑круизер», и Кардинал на мгновение подумал, что это машина Кэтрин. Один или два раза в год у него бывало такое – внезапное беспокойство, ощущение, что Кэтрин попала в беду, что с ней творится что‑то опасно‑маниакальное или депрессивно‑суицидальное, – и потом он испытывал облегчение, узнав, что это не так.
Он покатил по подъездной аллее «Гейтвэй» и остановился под знаком «Парковка только для жителей дома, гости паркуются на улице». Полицейский в форме стоял рядом с лентой, ограждавшей место происшествия.
– О, привет, сержант, – произнес он, когда Кардинал к нему подошел. Выглядел он лет на восемнадцать, и Кардинал в жизни не смог бы припомнить, как его зовут. – У нас мертвая женщина, вон там. Похоже, неудачно упала. Решил на всякий случай оградить периметр, пока мы не разберемся, что к чему.
Кардинал посмотрел мимо него, в пространство позади здания. Он увидел там лишь «дампстер» и пару автомобилей.
– Ты что‑нибудь трогал?
– Ну да. Проверил, есть ли у нее пульс. Пульса не было.
– Ты что‑нибудь трогал?
– Ну да. Проверил, есть ли у нее пульс. Пульса не было. И поискал в карманах, нет ли при ней документов, но не нашел. Видно, она жила в этом доме, сорвалась с какого‑то из балконов.
Кардинал оглянулся вокруг. Обычно в таких случаях собирается небольшая толпа зевак.
– Никаких свидетелей? Никто ничего не слышал?
– По‑моему, здание стоит почти пустое, разве что на первом этаже всякие магазины и конторы. Здесь никого вокруг не было, когда я приехал.
– Ясно. Одолжи‑ка мне фонарь.
Парень передал Кардиналу фонарь и пропустил его за ограждение, а потом снова прикрепил конец ленты к столбику.
Кардинал продвигался медленно, ему не хотелось замутнять картину происшествия, с ходу приняв версию этого парня насчет падения. Он прошел мимо «дампстера», который, казалось, был набит старыми компьютерами. Зацепившись шнуром за его край, свисала клавиатура, а рядом валялись две электронные платы, словно взорвавшиеся при ударе о землю.
Тело женщины лежало сразу за мусорным контейнером, лицом вниз; на ней было рыжевато‑коричневое осеннее пальто с кожаными обшлагами.
– Не вижу, чтобы наверху были открыты какие‑нибудь окна или балконные двери, – заметил молодой полицейский. – Думаю, комендант здания поможет нам ее опознать.
– Ее документы в машине, – произнес Кардинал.
Юный полисмен огляделся. У стены дома были припаркованы два автомобиля.
– Не пойму что‑то, – признался он. – Вы что, знаете, какая из машин – ее?
Но Кардинал, похоже, не слушал. Молодой полицейский с изумлением смотрел, как сержант Джон Кардинал, звезда отдела уголовного розыска, ветеран полиции, раскрывавший труднейшие дела в городе, славящийся своим скрупулезнейшим подходом к поведению на месте преступления, – как он опускается на колени, прямо в лужу крови, и, приподняв разбившуюся женщину, прижимает ее к груди.
Обычно Лиз Делорм злилась, если ей звонили в ее выходной. Так происходило постоянно, но от этого ее не меньше раздражало, что ее отвлекают от того, чем она занимается – чем бы она в этот момент ни занималась. Она была в пабе, наслаждаясь необыкновенно пикантным карри вместе со своим новым приятелем – весьма привлекательным адвокатом, который был всего одним‑двумя годами ее моложе; она познакомилась с ним после того, как он неудачно защищал одного матерого бандита, которого Делорм арестовала за вымогательство. Это было их третье свидание, и, хотя ей было чрезвычайно трудно принять саму мысль о том, чтобы переспать с адвокатом, Делорм все же планировала пригласить его зайти на чашечку кофе, когда он отвезет ее домой. Звали его Шейн Косгроув.
Все было бы куда сексуальнее, если бы Шейн был адвокатом
– Много было всякого дерьма.