— Не сказал. Но, похоже, что-то важное.
— Хартманн подождет, — сказала Лунд. — Мы едем на обыск.
Она направилась к двери, но Букард остановил ее за руку:
— О чем мы только что говорили? Троэльс Хартманн может стать следующим мэром Копенгагена. И мы не будем раздражать людей из ратуши без особых на то причин.
— Нам нужно обыскать квартиру подозреваемого…
— Я могу взять это на себя, — вставил Майер. — Не беспокойтесь, обо всем доложу.
Букард кивнул:
— Прекрасно. Так и поступим.
Он вышел из кабинета.
— Не забудьте позвонить Хартманну, — крикнул Майер Лунд, выскакивая вслед за Букардом в коридор. — Он ведь лично с вами хотел встретиться.
Лунд ждала у стойки бара, чувствуя себя ужасно неловко. Она не часто ходила в рестораны, даже с Бенгтом. После последних сумасшедших дней ресторан в Нюхауне казался слишком теплым и мирным. Слишком обыденным.
Хартманн опоздал на пять минут, извинился и, пока они ждали столик, спросил:
— Как дела у родителей девушки?
Это вопрос политика или человека, пыталась понять Лунд.
— Вы для этого пригласили меня сюда? Чтобы поговорить о родителях?
— Как я понимаю, вы не сторонница светских разговоров.
— Во всяком случае, не в разгар трудного дела. Как, например, этого.
— Завтра у меня пресс-конференция, и я бы хотел сказать правильные слова.
— Правильные для кого?
— Для вас. Для меня. В большей степени меня волнуют родители Нанны.
Есть такие люди, у которых отлично получается изображать искренность.
— Говорите, что считаете нужным, — предложила она ему.
— В расследовании уже было достаточно неприятных сюрпризов. Новых не предвидится?
Не моргнув глазом, Лунд ответила:
— Судя по всему, нет.
— Могу ли я сказать, что между преступлением и нами нет никакой связи?
Она кивнула:
— Думаю, да. — Она внимательно следила за его лицом. — Если вы считаете, что это так.
Подошла официантка, освободился столик, который заказывал Хартманн.
— Это все? — Лунд была готова уйти.
Он положил ладонь ей на локоть, очень мягко.
— Я хотел извиниться. За то, что подозревал вас в утечке информации. Похоже, дело в нас; в штабе происходят странные вещи. — На мгновение в глазах Хартманна вспыхнул гнев. — Для меня все это стало полной неожиданностью. — Он взглянул на нее. — Вы не голодны?
Мимо пронесли блюдо с едой. Фрикадельки и паста. Выглядели они гораздо аппетитнее, чем тот хот-дог, который не купил ей Майер.
— Я буду то же самое, — показала Лунд на приглянувшуюся ей тарелку. — Одну минуту, пожалуйста.
Она вышла в вестибюль, позвонила матери и услышала самое многословное, самое дружелюбное приветствие за многие месяцы. Потом узнала, что было тому причиной: из Швеции приехал Бенгт. В Копенгагене он собирался остаться всего на одну ночь.
— Вам надо поздороваться, — проворковала она и передала трубку Бенгту.
«Сейчас мне это совсем ни к чему», — думала Лунд, слушая его рассказ об успехах Марка в занятиях шведским, о настоящей форме хоккейного клуба Сигтуны, которую раздобыл Бенгт в подарок Марку, об идеальной древесине для идеальной сауны.
Она кивала, но в голове у нее была лишь маленькая грязная каморка в подвале гимназии, матрас, запятнанный кровью, стол с едой и наркотиками, выброшенные за ненужностью шляпа ведьмы и голубой парик.
— Когда ты придешь домой? — спросил Бенгт.
— Когда ты придешь домой? — спросил Бенгт. И вернул ее своим вопросом в нескладное настоящее.
— Скоро, — пообещала она. — Скоро.
Пауза.
— Когда?
Он никогда не давил на нее. Никогда не казался недовольным, или обиженным, или холодным. Его приятный миролюбивый характер был основой ее любви к нему. А может, просто ей так было удобнее.
— Как только закончу. Мне жаль, что приходится задержаться. Правда. Давай поговорим, когда я приду. Мне пора.
Вернувшись за стол, она принялась за еду. Они снова обсудили завтрашнее заявление Хартманна, поговорили о сотрудничестве. Вблизи Хартманн был ей интересен. В нем чувствовалась хрупкая наивность, невидимая на глянцевых портретах. Он был вдовцом. Она успела просмотреть газетные подшивки в управлении тогда же, когда проверяла прошлое Яна Майера. Жена Хартманна умерла два года назад от рака. Утрата стала для него тяжелым ударом. В какой-то момент из-за этого чуть не прервалась его политическая карьера, а другой работы у него никогда не было.
Она вдруг осознала, что он не сводит с нее глаз и необыкновенно молчалив для политика.
— В чем дело?
— У вас… — Его рука приподнялась в направлении ее лица. — У вас что-то на губе.
Лунд схватила салфетку, вытерла рот. И продолжила есть с не меньшей жадностью, чем прежде.
Это был уютный ресторан, из тех, куда ходят семейные пары. Или мужчины с любовницами. Если бы кто-то знакомый вошел туда в тот момент и увидел ее с этим мужчиной…
— Так мы договорились? — заключил он.
— Вы рассказываете свою историю, мы свою. Все как есть.
— А как ваша личная жизнь? — Он улыбнулся. — Простите, само вырвалось. Конечно, это совсем не мое дело.
— Моя жизнь в порядке. Я с сыном переезжаю в Швецию. Там живет мой жених, недалеко от Стокгольма. Я уже нашла себе там работу. Гражданскую, но тоже в полиции.
Она отпила еще вина, пожалела, что тарелка уже опустела.
— То есть в жизни у меня все неплохо, — зачем-то повторила она.
— Сколько лет вашему сыну?
— Двенадцать. А что насчет вас?
— Я уже чуть постарше.
— Я имела в виду…
— Знаю, знаю. Детей у меня нет. Моя жена умерла. Почти все время я отдаю работе… — Он почти пристыженно развел руками. — Хотя недавно я встретил одну женщину. Надеюсь, для меня еще не все потеряно.
— Женщина из вашего штаба, — сказала Лунд с уверенностью. — Риэ Скоугор.
Хартманн склонил голову с улыбкой:
— Вы и сквозь одежду видите?
Он едва прикоснулся к своей еде и вину. Казалось, он готов был провести так всю ночь — говорить, говорить, говорить.
— Мой жених приехал из Швеции, — сказала Лунд. — Мне пора домой. Вот… — Она вынула бумажник, чтобы заплатить за свою часть счета.
— Нет, нет, — быстро сказал Хартманн. — Позвольте мне. Я пригласил вас.
— Спасибо. Только если платить будете вы, а не налогоплательщики.
— Заплачу лично я, Сара, — сказал он, помахивая кредиткой.
— Спасибо еще раз, Троэльс. Доброй ночи.
Как обычно, Бенгт тут же заснул. Лунд вылезла из постели, натянула свитер, отошла к окну и, сидя в плетеном кресле, позвонила Майеру.
— Что вы нашли? — спросила она шепотом.
— Пока ничего.
Майер тоже говорил приглушенно. Было очень непривычно.
— Должно же быть хоть что-то.
— Криминалисты забрали компьютер, взяли образцы крови и ДНК.