Затем зелень стала еще плотнее, и я добрую сотню футов ничего не видел. Дорога закончилась широкой площадкой, на которой стояло полдюжины автомобилей.
Среди машин я заметил маленькое «купе». Кроме него на стоянке были: два прекрасных «бьюика» последней модели, на которых неплохо ездить за почтой, черный лимузин, спортивный фаэтон со снятым верхом. От площадки короткий широкий бетонный проезд вел к боковому входу в здание. Проезд перекрывали ажурные ворота из кованного железа, увенчанные летящим купидоном. Каменные грифы по бокам от входа приготовились к прыжку с постаментов, чтобы расправиться с любым незваным гостем. Налево за стоянкой расположился сад с бассейном и фонтанами на каждом из четырех углов. Лилии плавали в длинном бассейне, и здоровенная лягушка сидела на круглом листе. Еще дальше розовая колоннада вела к какой‑то постройке, похожей на алтарь, обсаженной зеленью с двух сторон, но не очень плотно, так, что солнце рисовало причудливые узоры на ступеньках. А дальше слева был виден дикий сад, не очень большой, с солнечными часами возле стены, имитирующей руины. На аллее под фонарными столбами застыли чьи‑то мраморные бюсты. И кругом были цветы, цветы, миллионы цветов.
Сам дом был не очень большим, то есть он был поменьше Букингемского дворца, слишком сер для Калифорнии, и, возможно, окон в нем было поменьше, чем в здании Крайслера.
Я прошмыгнул к боковому входу, нажал кнопку звонка, и где‑то в глубине целый набор колоколов издал такой глубокий сочный звук, как при благовесте в церкви.
Дверь открыл человек в полосатом жилете с позолоченными пуговицами. Он слегка поклонился и взял у меня шляпу. За ним, в полумраке, человек в полосатых брюках, черном пиджаке и сером галстуке в полоску наклонил на полдюйма седую голову и сказал:
– Мистер Марлоу? Не соизволили бы вы прийти сюда, пожалуйста! – рука описала полукруг.
Мы прошли в холл, поразивший меня глубокой тишиной. Не слышно даже одинокой мухи. Пол покрыт восточными коврами, на стенах картины. Мы свернули за угол и оказались в другом холле. В большом, доходящем почти до пола окне вдали виднелась полоса глубокой воды. И я вспомнил, что мы возле Тихого океана и что этот дом построен на краю каньона.
Дворецкий открыл дверь и отошел в сторону. Я вошел в большую комнату с красивыми уютными диванами и бледно‑желтыми кожаными креслами, расставленными у камина, перед которым на блестящем, но нескользком полу лежал редкий по красоте ковер. Древний, как тетушка Эзопа, тонкой, как по шелку, работы. В углу сиял один букет цветов, другой – на низком столике. Стены – из мрачно покрашенного пергамента.
Здесь были комфорт, пространство, уют, сочетание стилей – современного, самого модного, и глубокой старины. Три человека молча глядели на меня. Энн Риордан сидела со стаканом янтарной жидкости в руке. Вторым был высокий худой человек с печальным лицом, каменным подбородком, глубокими глазами и болезненно‑желтым цветом кожи. Ему на вид было добрых шестьдесят лет, хотя его внешность говорила, что лет не очень‑то добрых. На нем был темный костюм с красной гвоздикой, а лицо выражало подавленность. Третьей была блондинка в вечернем туалете. Правда, я не обратил особого внимания на ее наряд. Призвание таких блондинок – произвести эффект: выглядит молодо, глаза – цвета лазурита кажутся иссиня‑синими, волосы напоминают золото старинных картин и уложены преднамеренно с легкой небрежностью. Зеленовато‑голубой наряд ее был довольно прост, если не считать бриллиантового ожерелья. Руки полноваты, но красивой формы. Бросались в глаза ярко‑красные наманикюренные ногти и чувственный рот. Она одарила меня одной из своих заготовленных улыбок. Улыбка давалась ей легко, но взгляд выдавал тщательное и неторопливое размышление.
– Как хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Это мой муж. Милый, налей, пожалуйста, мистеру Марлоу немного выпить.
– Это мой муж. Милый, налей, пожалуйста, мистеру Марлоу немного выпить.
Мистер Грэйл пожал мне руку. Его ладонь была холодной и влажной. Глаза заметно грустны. Он смешал шотландское виски с содовой и протянул мне.
Затем он сел в угол и не проронил больше ни звука. Я выпил половину налитого и широко улыбнулся мисс Риордан. Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, но я понял, что у нее появилась новая информация.
– Вы думаете, что сможете сделать что‑нибудь для нас? – медленно спросила миссис Грэйл, глядя в свой стакан. – Если да, то я восхищена. Но потеря не так уж велика но сравнению со всеми новыми неприятностями с гангстерами и прочими ужасными людьми.
* * *
– В действительности я об этом знаю не так уж много, – скромно сказал я.
– О, я надеюсь, вы сможете, – она улыбнулась так, что я почувствовал эту улыбку даже в карманах.
Я допил свой коктейль и начал чувствовать себя отдохнувшим. Миссис Грэйл нажала кнопку звонка, вмонтированную в подлокотник кожанного дивана, и в комнату вошел лакей. Она указала на поднос. Лакей огляделся и смешал два напитка. Мисс Риордан все еще не разделалась со старым, а мистер Грэйл, очевидно, не пил. Лакей вышел.
Миссис Грэйл и я взяли свои стаканы. Миссис небрежно положила ногу на ногу.
– Не знаю, смогу ли я что‑нибудь сделать, – наконец отозвался я. – Сомневаюсь. А что вы собираетесь делать дальше?
– Я уверена, вы сможете, – она снова улыбнулась, не ответив на мой вопрос. – В какие подробности посвятил вас Мэрриот?
Она искоса посмотрела на мисс Риордан. Та, продолжая сидеть, не могла перехватить этот взгляд. Миссис Грэйл посмотрела на мужа:
– Надо ли тебе беспокоиться обо всем этом, дорогой? Мистер Грэйл встал, сказал, что очень был рад познакомиться со мной и, что он пойдет и приляжет. Он чувствовал себя неважно и надеялся, что я извиню его. Он был так вежлив, что мне захотелось вынести его на руках из комнаты в знак признательности.
Он вышел, тихо закрыв за собой дверь, как будто боясь разбудить спящего. Миссис Грэйл немного посмотрела на дверь, затем снова улыбнулась и опять посмотрела на меня.
– Вы, конечно, полностью доверяете мисс Риордан.
– Я никому полностью не доверяю, миссис Грэйл. Она просто случайно узнала об этом деле и ровно столько, сколько можно было узнать.
– Да, – она немного потянула из стакана, затем прикончила его большим глотком и отставила в сторону.
– К черту это вежливое питие, – вдруг воскликнула она. – Давайте будем вместе разбираться в этом деле. Вы мне нравитесь, и я не боюсь шантажа с вашей стороны.
– Дело дурно пахнет, – сказал я.
– Как вы думаете: убийство ради убийства или убийство из‑за денег?
– Деньги здесь небольшие, зато большое горе. Довольно занятно все это.
– Скажите, а как можно стать частным детективом? Вы не возражаете, если я немного узнаю о вас? И подтолкните поближе этот столик, пожалуйста. Я тогда смогу дотянуться до напитков.
Я встал и подтолкнул тяжелый серебряный сервировочный столик по блестящему полу поближе к ней. Она сделала еще два напитка, я все еще допивал второй стакан.
– Большинство из нас – бывшие полицейские, – сказал я. – Я работал немного у прокурора Федерального судебного округа. Меня уволили.
Она мило улыбнулась:
– Не из‑за некомпетентности, полагаю?
– Нет, за дерзость. Вам больше не звонили?
– Э‑э, – она посмотрела на Энн Риордан. Она ждала. Ее взгляд выражал нетерпение. Энн встала и поставила свой все еще полный стакан на столик.