Комната была интересна тем, что сильно отличалась от комнаты Гейгера. Это была строго обставленная мужская спальня с деревянным натертым до блеска полом, на котором лежало несколько индейских циновок, стояли два простых стула, комод из темного дерева с мужскими туалетными приборами и две черные свечи в высоких, сантиметров на тридцать, латунных подсвечниках. Узкая, прикрытая коричневым покрывалом кровать казалась довольно жесткой. Комната выглядела холодно и сурово. Я запер дверь, вытер ручку платком и вернулся к «индейскому тотему». Присел и присмотрелся к ворсу ковра. Мне показалось, что я заметил две параллельные бороздки, наискосок тянувшиеся по ковру до самой парадной двери, как будто кто‑то тащил тело, а каблуки волочились по ковру. Кто бы это ни сделал, он здорово потрудился. Трупы обычно бывают очень тяжелыми. Полиция не могла сделать это. Полицейские все еще находились бы здесь и только сейчас по‑настоящему принимались бы за работу, со всеми этими ихними рисунками мелом, фотоаппаратами, порошком для обнаружения следов отпечатков пальцев и дешевыми сигарами. Не был это также и убийца. Слишком быстро он удирал. Он видел девушку и у него не было уверенности в сознании ли она, видит ли его. Наверняка он сейчас находился по дороге к какому‑нибудь удаленному месту, в котором мог бы укрыться. Я не мог найти ответов на все эти вопросы, но мне было наруку, что кто‑то хотел, чтобы Гейгера сочли пропавшим, а не убитым. Это давало мне шансы на выяснение загадки, если бы я рассказал, кому надо, всю эту историю, умолчав, естественно, об участии в ней Кармен Стернвуд.
Я вышел из дома, запер дверь, завел машину и поехал домой, где принял душ, переоделся в сухую одежду и приготовил себе ужин, с которым здорово припозднился. Потом уселся в удобное кресло и выпил слишком много горячего грога, пытаясь найти ключ к шифрованным записям в голубом блокноте Гейгера. В одном я был уверен – это был список фамилий и адресов, очевидно его клиентов. Я насчитал их свыше четырехсот. Ничего удивительного, что его дело процветало! Тем более, что у него были возможности для шантажа. И многих из них он, вероятно, шантажировал. Любая фамилия в этом списке могла быть фамилией убийцы. Я не завидовал полицейским, им пришлось бы здорово потрудиться, если бы этот блокнот попал им в руки...
Накачанный виски и сомнениями, я отправился в кровать. И всю ночь мне снился человек в окрававленном китайском халате, гонявшийся за голой девушкой с длинными серьгами из яшмы в ушах, и я сам, бегавший за ними и пытавшийся сделать снимок фотоаппаратом, в котором не было пленки.
Глава 9
Утро было ясное, чистое и солнечное. Я проснулся, ощущая отвратительный вкус во рту, выпил две чашки кофе и просмотрел утренние газеты. Ни в одной из них даже не упоминалось об Артуре Гвинн Гейгере. Я как раз собирался погладить свой промокший плащ, когда зазвонил телефон. Это был Берни Ольс, инспектор уголовной полиции, тот самый, который порекомендовал меня генералу Стернвуду.
– Ну, как дела? – начал он тоном человека, который хорошо спит и не имеет чересчур много долгов.
– У меня страшно трещит голова с похмелья, – ответил я.
– Ай‑яй‑яй, – рассмеялся он как бы слегка отсутствующим смехом, а потом продолжал тоном ниже, ничего не выражающим безличным голосом полицейского. – Вы уже виделись с генералом Стернвудом?
– Угм.
– Вы уже сделали что‑нибудь?
– Был сильный дождь, – ответил я, как будто это все объясняло.
– Похоже, что это семья, с которой происходят интересные вещи. Большой «бьюик», принадлежащий одному из членов семьи, как раз сейчас валяется в воде возле рыбацкого причала в Лидо.
Я сжал трубку с такой силой, что чуть не раздавил ее, и перестал дышать.
– Да, да, – оживленно продолжал Ольс.
– Прекрасный «бьюик», новехонький лимузин, весь попорченный песком и морской водой... Ага, чуть не забыл. Внутри находится какой‑то тип.
– Риган? – спросил я.
– Что? Кто? Ага, ты имеешь в виду того бывшего контрабандиста, которого подцепила старшая дочь Стернвуда и вышла за него замуж? Я ни разу не видел его. А что бы он мог делать там, под водой?
– Не морочьте голову. А что вообще кто‑либо мог бы делать там, под водой?
– Не знаю, старик. Я собираюсь отправиться туда посмотреть. Хотите поехать со мной?
– Да.
– Тогда побыстрее, – сказал он. – Жду вас в этом крольчатнике.
Я побрился, оделся, съел легкий завтрак и спустя час уже находился в холле здания суда. Поднявшись на лифте на седьмой этаж, я пошел по коридору, минуя по пути небольшие бюро, занимаемые сыщиками. Кабинет Ольса также был маленький, но он работал в нем один. На пустом столе находилось только пресс‑папье, письменный прибор, шляпа и нога Ольса. Это был блондин среднего роста с густыми белыми бровями, спокойными глазами и хорошо ухоженными зубами. Он выглядел заурядным, не привлекавшим к себе внимания человеком. Но я знал, что он убил девять человек, трое из которых, пытались убить его и уже считали, что он у них в руках.
Когда я вошел, он встал, вынул из плоской коробочки дешевую сигару марки «Энтрактес», постучал ею по губам и, откинув голову назад, внимательно посмотрел на меня из‑под полуприкрытых век.
– Это не Риган, – сказал он. – Я проверял. Риган порядочного роста, как вы, хорошо сложенный, крепкий. А это какой‑то мальчишка.
Я молчал.
– Почему Риган задал стрекача? – спросил Ольс. – Вы задумывались над этим?
– Пожалуй, нет.
– Когда человек, занимающийся контрабандой спиртного, женится на богатой девушке, а потом говорит «прощай» красивой даме и миллионам ее долларов, то даже такой человек, как я, начинает задумываться. Я уверен, что и вы чувствуете в этом какую‑то тайну.
– Угм...
– Ладно, даже если вы закроете рот на замок – это ваше дело. Не обижайтесь, дорогуша. – Он вышел из‑за стола, ощупывая себе карманы, и взял шляпу.
– Я не ищу Ригана, – с нажимом сказал я.
Он сунул ключ в дверб, мы спустились вниз, к автостоянке для полицейских машин и сели в небольшой лимузин голубого цвета. Время от времени подавая сигналы, мы выехали из города. Утро было свежее, воздух наполнен ароматами, одним словом, жизнь казалась простой и приятной, если только вас не одолевали какие‑нибудь проблемы. Меня – да.
Дорога на Лидо тянулась вдоль морского побережья. Нам нужно было проехать тридцать миль, десять из которых – по городу. Ольс одолел их за три четверти часа и, наконец, резко затормозил перед поблекшим оштукатуренным порталом. Мы вылезли из машины. Перед нами тянулся длинный мол, огражденный деревянными перилами из толстых белых досок. В конце мола стояла группа людей, которые, перегнувшись через перила, смотрели в воду. Перед помостом полицейский в мундире пытался сдержать натиск зевак.
Сотни машин с жаждущими крови вампирами обоих полов останавливались по обе стороны шоссе. Ольс показал свой значок, и мы прошли на мол, в резкий рыбный запах, который не подавил даже ливший всю ночь проливной дождь.
– Там, на самоходной барже, – сказал Ольс, указывая направление сигарой.
Большая черная барка с рулевой рубкой, похожая на буксир, покачивалась на волнах среди свай в конце мола. На ее палубе что‑то поблескивало в лучах утреннего солнца. Это был большой, черный, все еще обвязанный цепями хромированный автомобиль. Стрела лебедки уже была опущена и уложена на свое место на палубе. Вокруг автомобиля крутились люди.