– А по другим причинам?
– Если говорить о бизнесе, то нет. Тут на него можно было положиться.
– А еще из‑за чего‑нибудь?
– Ну, однажды у меня с ним возникли затруднения, Пришлось врезать ему разок. Естественно, он был пьян. Ари потом позаботилась о нем, она успокоила его. Это было уже давно.
– Как вы думаете, где сейчас Матссон?
Радебергер бессильно покачал головой.
– Не знаю. Наверное, где‑то здесь.
– Он встречался здесь с кем‑нибудь еще?
– Он всегда приезжал, получал товар и расплачивался. А потом писал какой‑нибудь репортаж в журнал, чтобы иметь железное алиби. Ну, а дня через три‑четыре уезжал домой.
Мартин Бек молча смотрел на мужчину, который пытался его убить.
– Думаю, этого достаточно, – сказал он и выключил магнитофон.
У немца, очевидно, на сердце было что‑то еще.
– Послушайте, это… вчера. Вы можете меня простить?
– Нет. Не могу. До свидания.
Он кивнул конвоиру, тот встал, взял арестованного за локоть и повел к двери. Мартин Бек задумчиво глядел вслед белокурому тевтонцу, а потом сказал:
– Момент, герр Радебергер. Речь сейчас идет не обо мне лично. Вчера вы пытались убить человека, чтобы спасти собственную шкуру. Вы запланировали убийство с большим умением и не ваша вина, что у вас ничего не вышло. Это было не просто правонарушение, а еще и преступление, направленное против определенных жизненных правил и важных жизненных принципов. Вот почему это нельзя простить. Вот что я хотел вам сказать. Подумайте об этом.
Мартин Бек перемотал магнитофонную ленту, снял катушку, вложил ее в коробку и пошел к Слуке.
– Наверное, вы правы. Возможно, они в самом деле не убивали его.
– А я что вам говорил? – сказал Слука. – Думаю, дело было не так. Теперь мы разыскиваем его всеми средствами, имеющимися в нашем распоряжении.
– Мы тоже.
– Ваше задание теперь уже официальное?
– Насколько мне известно, нет.
Слука почесал в затылке.
– Странно, – пробормотал он.
– Что?
– То, что мы не можем его найти.
Через полчаса Мартин Бек уже был в гостинице. Время было ужинать. Над Дунаем опускались сумерки; на другом берегу реки Мартин Бек видел набережную, каменный барьерчик и лестницу.
– Жарко.
– Ну, в таком случае, как бы это сказать… какая там атмосфера?
– Жарко. По утрам небольшой туман.
– Простите? По утрам небольшой туман. Да, думаю, вас понимаю. Да, конечно. Однако здесь у нас ситуация такова, что мы уже не можем больше скрывать все это дело, если хотим, чтобы нам доверяли читатели. Ведь в случившееся просто невозможно поверить, а если взвесить все последствия, то из них вытекают неблагоприятные перспективы. Кроме того, мы чувствуем личную ответственность за судьбу Матссона. Он один из наших лучших сотрудников, замечательный человек, абсолютно честный и преданный. Он работает у меня в штабе уже много лет, и я знаю, что говорю.
– Где?
– Простите?
– Где, вы сказали, он работает?
– А, у меня в штабе. Понимаете, мы так выражаемся, называем редакцию штабом. Так вот, как я сказал, я знаю, что говорю. Я могу поручиться за этого человека, и это лишь усиливает мою личную ответственность.
Мартин Бек стоял у столика, держа в руке трубку, и думал о другом. Он попытался представить себе, как выглядит герр редактор. Очевидно, он толстый, спесивый, с поросячьими глазками, рыжими усами и бородкой.
– Поэтому сегодня я принял решение напечатать первую статью из серии об Альфе Матссоне уже в следуем выпуске моего журнала, то есть на будущей неделе. В понедельник заканчивается отсрочка. Настал момент, когда необходимо привлечь внимание всей общественности к этому делу. Как я уже сказал, я хотел выяснить, напали ли вы на его след.
– Мне кажется, что вам следовало бы взять эту вашу статью и… – В последний момент Мартин Бек выкрутился и добавил: – …выбросить ее в корзину.
– Простите? Как вы сказали? Я вас не понял.
– Читайте завтра газеты, – сказал Мартин Бек и положил трубку.
После этого разговора он совершенно потерял аппетит. Достал бутылку и налил себе немного виски. Потом сел и принялся размышлять. Настроение у него было скверное, голова болела и, кроме того, он повел себя невежливо. Однако голова у него болела не от этого.
Альф Матссон приехал в Будапешт двадцать второго июля. Его видел персонал паспортного контроля. В такси он поехал в гостиницу «Ифьюшаг» и переночевал там. В бюро регистрации кто‑нибудь должен был видеть его и разговаривать с ним. Двадцать третьего июля, утром, он переехал – снова на такси – в гостиницу «Дунай» и провел здесь всего полчаса. Около десяти часов утра он ушел. Персонал в бюро регистрации обратил на него внимание.
Выходит, что с этого момента с Альфом Матссоном никто не разговаривал и не видел его. Он оставил после себя единственный след. Ключ от гостиничного номера, который, по словам Слуки, нашли на ступеньках у входа в управление полиции.
Если Фрёбе и Радебергер говорят правду, то он не явился на встречу в Уйпешт, и в таком случае его не могли ни похитить, ни убить.
Следовательно, Альф Матссон просто‑напросто испарился, неизвестно каким образом.
Он располагал ничтожным количеством материала, однако это было единственное, с чем можно было работать.
На венгерской территории в контакт с Матссоном вступило как минимум пять человек, которых можно считать свидетелями.
Сотрудник паспортного контроля, два таксиста и два портье.
Если с ним произошло что‑то неожиданное, например, если кто‑то напал на него или похитил, если он внезапно потерял рассудок или погиб в результате какого то несчастного случая, свидетельские показания ничего не стоят. Однако, если он каким‑то образом исчез по своей доброй воле, кто‑то из этих пяти человек мог заметить, как он выглядел или как вел себя, какие‑нибудь подробности, которые могли бы оказаться важными для разрешения этой проблемы.
Мартин Бек уже разговаривал с двумя из этих пяти гипотетических свидетелей.