Мучительную процедуру пришлось повторить. Маргарет записала в дневнике: «Я старалась ничем не выдавать своего страха, но постоянно думала о том, что лишусь ног. Эти мысли накатывали на меня, как океанская волна. Порой мне казалось, что я умру от страха».
Страхи Маргарет еще больше усилились, когда она стала помогать Макколлому обрабатывать раны Деккера. Гангрена на ногах и спине за последние двенадцать часов распространилась еще больше. «Он испытывал мучительную боль, и мы это знали, — написала Маргарет. — Но он ни словом не пожаловался. Он целый день пролежал на животе, страдая от ужасной боли. Его терпение меня поразило».
Днем вернулся вождь туземцев, которого они прозвали Питом. Он оказал чужакам немыслимое доверие: привел женщину, которую Маргарет приняла за его жену. Супруги стояли на опушке напротив лагеря американцев и манили их к себе. Ни Маргарет, ни Деккер не могли пошевелиться, поэтому Макколлом пошел один. Он пожал руку Питу и попытался вступить с ним в контакт, но почти безуспешно. Каждый раз, когда Макколлому казалось, что вождь его правильно понял, он бормотал: «Унн, унн, унн», точно так же, как это делали туземцы во время первой встречи. Дальше этого разговор не шел.
В дневнике Маргарет так написала о туземцах: «Они болтали с нами, как сороки. Мы всегда внимательно слушали их, то и дело произнося: „Унн, унн, унн“. Они были в восторге — как любой обычный человек, в ответ на слова которого собеседник произносит: „Да-да, это очень интересно“. Мы ворчали что-то себе под нос, а туземцы трещали без умолку. Услышав наше ворчание, они на минуту умолкали, а потом начинали говорить с двойной скоростью».
Пока Макколлом общался с вождем, Маргарет попыталась установить контакт с туземной женщиной. Маргарет с удовольствием отметила, что первая встреченная ею близ Шангри-Ла женщина «была ниже ее собственных пяти футов одного с половиной дюймов». На спине у женщины висела традиционная сетка, которая держалась на голове. Женщина была практически обнаженной — «настоящая новогвинейская женщина, в стрингах, сплетенных из сучков». Каким образом эти «стринги» удерживались на ее бедрах, осталось загадкой.
МАРГАРЕТ НЕ ЗНАЛА, но женщину звали Гилелек. НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО В ПЛЕМЕНИ ЦАРИЛА ПОЛИГАМИЯ И ВИМАЮК ВАНДИК МОГ ВЗЯТЬ СЕБЕ НЕСКОЛЬКО ЖЕН, ГИЛЕЛЕК БЫЛА У НЕГО ЕДИНСТВЕННОЙ. «Она и все ее сестры по джунглям оказались самыми добрыми и ласковыми созданиями, каких нам только доводилось встречать, — записала Маргарет. — И они были очень застенчивыми».
СУПРУГИ УШЛИ. Ближе к вечеру американцы стали устраиваться на своих лежанках. Но не прошло и часа, как Вимаюк в сопровождении группы туземцев вернулся. Похоже, чужаки понравились его жене, и она напомнила мужу, что он должен проявить гостеприимство.
«Они привели нам свинью, принесли сладкий картофель и немного зеленых бананов — единственные увиденные нами фрукты», — написала в дневнике Маргарет.
— Они хотят устроить для нас пир, — сказал Макколлом. — Мэгги, у меня нет сил подняться и веселиться с туземцами, даже если от этого зависит наша жизнь.
— Аминь, — поддержал лейтенанта Деккер.
Туземная пара в деревне дани. Фотография сделана в 1945 году (фотография любезно предоставлена С. Эрлом Уолтером-младшим).
Если бы праздник устроили днем раньше, то американцы были бы в восторге. «Но в тот момент, — записала в дневнике Маргарет, — мы впервые наелись нормальной еды. Да и сил у нас совсем не осталось». Языком жестов они попытались максимально вежливо объяснить, что они слишком утомлены, больны и сыты, чтобы выдержать еще одну трапезу.
Отклонив приглашение на ужин, Маргарет, Макколлом и Деккер потеряли возможность впервые в Шангри-Ла отпраздновать День благодарения.
Отклонив приглашение на ужин, Маргарет, Макколлом и Деккер потеряли возможность впервые в Шангри-Ла отпраздновать День благодарения. Вождь, которого они называли Питом, мог бы исполнить роль вождя Массасуата, а выжившие после катастрофы американцы вполне подошли на роль пилигримов.
Кроме того, они упустили возможность сблизиться с туземцами во время одного из самых значимых ритуалов: праздника свиньи. Антропологи так описывают его: «Это воспоминание о свиньях, которые цементируют общество. На каждой крупной церемонии свиней передают от человека к человеку, потом убивают и съедают. Но свиньи оставляют в памяти обязательства, которые должны быть исполнены позднее. И когда это случается, у людей возникают новые обязательства. Таким образом, структура общества сохраняется благодаря передаче свиней. Любой человек за время жизни оказывается в сети сотен, а то и тысяч свиней, которыми он и его народ обменялись с другими людьми и их народами».
Несмотря на глубокий символизм предложения, туземцы не обиделись на то, что чужаки отказались разделить с ними свинью.
«Пит оказался очень понимающим человеком, — записала в дневнике Маргарет. — В его жилистом черном теле билось большое сердце. Он крепко прижал свинью. Он приказал своим людям, которые уже каким-то, известным только им, волшебным способом развели огонь, погасить костер. А потом он дружески помахал нам и увел своих спутников домой».
Американцы устроились на лежанках и провалились в сон. Впервые с того дня, когда они покинули Голландию, им удалось поспать в тепле и комфорте. Но продолжалось это недолго. Через несколько часов их разбудили раскаты грома. Лежанка Маргарет, которая располагалась в низине, превратилась в мокрое болото. Лежанка Макколлома и Деккера промокла, но не настолько. Маргарет приказала мужчинам подвинуться и устроилась рядом с ними.
— Боже! — шутливо воскликнул Макколлом. — Нам никогда не избавиться от этой женщины.
Они прижались друг к другу, пытаясь согреться холодной, сырой ночью. До утра американцы говорили о вертолетах, врачах и о планах спасения.
16. РАММИ И ДОК
НАД ПОЛЯНОЙ ПОЯВИЛСЯ очередной транспортный самолет. На борту находился Эрл Уолтер. Чувствовал он себя некомфортно.
Самолет, на котором, кроме Уолтера, летели Рамми Рамирес и Док Булатао, поднялся в воздух с аэродрома Сентани в восемь утра 19 мая 1945 года. Самолет сделал несколько кругов над предполагаемой зоной высадки. На этот раз зона показалась Уолтеру еще более опасной, чем два дня назад. Сомнения еще более усилились из-за непредсказуемых горных ветров. Он уже сбросил пять зондов для оценки турбулентности, но результаты его не успокоили. «Я сбросил пять зондов, — вспоминал он, — потому что каждый следующий летел в ином направлении. Я не представлял, куда ветер отнесет моих людей».
Уолтер сбросил медицинский груз поближе к лагерю выживших, чтобы медикам не пришлось тащить его на себе с места высадки. Грузовые парашюты тоже не помогли оценить направление ветра. Наблюдая за тем, как тяжелые ящики крутятся в воздушных потоках, Уолтер решил не делиться своими страхами.
«Я ничего не сказал ни Бену, ни Рамми, — вспоминал Уолтер. — В этом не было смысла. Мои слова ничего не изменили бы. Мы знали, что нам нужно сбросить двух человек — несмотря ни на что».
Молодой капитан понимал, что Булатао и Рамиресу предстоит исполнить роль «ветровых зондов». Если эту роль играли офицеры, а не рядовые, то их более уважительно называли «испытателями турбулентности». Прыжок и без того был опасным, постоянно меняющийся ветер усложнял задачу до крайности. БОЛЬШЕ ВСЕГО УОЛТЕРА БЕСПОКОИЛА САМА ЗОНА ВЫСАДКИ: КУСТАРНИКИ В ЧЕТЫРЕ ФУТА ВЫСОТОЙ, ОСТРЫЕ КАМНИ, ОБРУБКИ ДЕРЕВЬЕВ, КОТОРЫЕ ВЫГЛЯДЕЛИ ТАК, СЛОВНО В НИХ БИЛА МОЛНИЯ.