Среда. Утром «Конкорд» в Париж, пересадка на «Эйр Франс» до Ниццы. Трансфер от аэропорта в Ницце до отеля «Золотая голубка» — «Лимо-азур». Обед с Андре.
Четверг. День у княгини Оспалофф. 17.00 — «Айр Интер» в Париж. От аэропорта Орли до отеля «Ритц» — в Лимо-эйфель. Обед с виконтессой д’Андьюлетт.
Пятница. День у Бомонт, авеню Фош. Ланч с Жилем в «Л'Амбруази» коктейль в отеле «Крийон» с…
И так далее и тому подобное — истинный манифест самоупоения. Каждая минута учтена, ни одна чашка кофе не забыта. Ноэль как-то заметил, что нормальный человек может свихнуться от одного только чтения этого расписания. Иногда Камилла не казалась Андре такой уж забавной. Он потряс головой и засунул факс в карман.
Андре провел очень приятный день, поделив время между работой и удовольствиями: посетил галерею Фонда Мэг и часовню Матисса, пару часов посидел за ланчем в уличном кафе, съездил к домику княгини и поснимал его при западном освещении, а после этого вернулся в отель, принял душ, переоделся и удобно устроился в баре с хорошо знакомой и любимой книжкой: «Два города в Провансе» Мери Фишер.
Посетителей в тот день было немного. В углу пила шампанское парочка, изо всех сил старающаяся казаться супружеской, да у стойки какой-то человек жаловался скучающему бармену на все растущую популярность Жана-Мари Ле Пэна, политика крайне правого толка. Из ресторана доносились хлопки извлекаемых из бутылок пробок. Снаружи быстро темнело, и во дворе отеля уже зажигались фонари.
Шорох шин на улице заставил Андре поднять голову. К дверям отеля подкатил «мерседес», шофер распахнул заднюю дверцу, и из машины выпорхнула Камилла в «Шанели» с головы до пят. Вечернюю тишину нарушил цокот каблуков по булыжной мостовой и длинный перечень распоряжений:
— Багаж в мой номер, Жан-Луи, и ради бога не забудьте, что чехлы с одеждой надо повесить, а не положить. Жду вас завтра в четыре часа. Comprenez?— Она заметила вышедшего ей навстречу Андре. — Ты уже здесь, дорогуша? Будь душкой, расплатись с Жаном-Луи. Я пока проверю сообщения.
Шофер доставил багаж в номер, Андре выдал ему чаевые, и все это под аккомпанемент возмущенного голоса Камиллы, эхом разносящегося по холлу:
— Этого не может быть! С'est impossible. Неужели ничего не приходило?
Все имеющиеся в наличии служащие были призваны к стойке и с пристрастием допрошены.
Захватив в ресторане два меню, Андре вернулся в бар. Просто удивительно, как быстро одна целеустремленная личность может устроить переполох в дотоле совершенно спокойном заведении. Он заказал себе еще один kir и попытался вспомнить, какую минеральную воду Камилла предпочитает в этом месяце. Вроде бы «Бадуа».
Через несколько минут она присоединилась к нему, протяжно вздохнула и достала из сумочки пачку сигарет.
— Ну и денек. Я, наверное, похожа на чучело.
Камилла закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула, ожидая возражений.
— Хороший обед все исправит, — улыбнулся Андре. — Здесь отличная баранина. Розовая и сочная.
— Даже не говори со мной о мясе! Тебе известно, на сколько времени оно застревает в кишечнике? На несколько дней! Ну, рассказывай. Как княгиня?
Андре коротко поведал ей о знакомстве со старухой, а Камилла тем временем прихлебывала воду и курила, стараясь не затягиваться. Долгий перелет никоим образом на ней не отразился. Она была свежа, деловита, задавала вопросы и строила планы на завтрашний день. Столь же энергичной Камилла оставалась и за обедом, в ее случае состоявшим из салата «Ницца». Андре же, загрузившись жареной бараниной и красным вином, откровенно клевал носом.
— Да ты засыпаешь, дорогуша, — констатировала Камилла, когда им принесли счет.
— Да ты засыпаешь, дорогуша, — констатировала Камилла, когда им принесли счет. — Хочешь в кроватку?
Официант, знающий по-английски только несколько самых важных слов, слегка вздернул бровь и поджал губы.
Андре осторожно взглянул на Камиллу. Она смотрела ему в глаза, слегка улыбаясь одними губами. У него возникло тревожное чувство, что последнюю фразу можно расценивать как приглашение. По редакции ходили слухи, что у Камиллы имеется постоянный и весьма состоятельный любовник, а кроме того, она время от времени устраивает интимные утренники с Гарабедяном. А почему бы ей не развлечься с фотографом? Невинные командировочные радости.
— Давненько мне не делали таких заманчивых предложений, — засмеялся он, и опасный момент миновал. — Еще кофе?
Камилла бросила на стол салфетку и встала:
— Завтра в восемь. В холле.
Андре задумчиво смотрел ей вслед. Отвергнутая женщина? Вполне возможно, счет за этот обед не будет оплачен журналом.
3
Ровно в восемь Андре стоял в дверях отеля и любовался утром. Если не считать двух-трех белых облачков над вершинами гор, небо было совершенно чистым. Сегодняшний день обещал оказаться не хуже вчерашнего. Андре обошел здание по террасе и посмотрел вниз на бассейн, огороженный шеренгой кипарисов, во главе которой красовалась «кинетическая» абстрактная скульптура Колдера. В подогретой воде бассейна весело плескалась вчерашняя парочка из бара. Андре не без грусти подумал о том, как приятно было разделить этот чудесный день с кем-нибудь близким. Впрочем, он недолго оставался в одиночестве.
— Ты уже ждешь, дорогуша? Камера заряжена? А где машина? Посреди двора стояла Камилла, эффектно придерживая рукой краешек большой соломенной шляпы — пика моды грядущего сезона. Сегодня она была в том, что сама называла своей «рабочей одеждой» — простой костюмчик от Армани, туфли на среднем каблуке, — и, похоже, в отличном настроении. Андре с облегчением решил, что вчера вечером не совсем верно истолковал ее слова.
По дороге в Сен-Жанне Камилла поведала ему, что просто обожает иконы и вообще все русское. На пути в баварский замок или венецианское палаццо она «обожала» бы все немецкое или все итальянское. Для Камиллы это была своего рода разминка — она готовилась очаровывать будущего собеседника.
Что ей вполне удалось немного погодя. Целое утро Камилла ахала от восторга и рассыпалась в похвалах всему, что видела: от благородной, хоть и порядочно запущенной внутренности дома, — «Очарование первозданности, дорогуша. Дивный архитектурный костяк. Постарайся уловить глубинную суть» — до самих икон, немногочисленных, но и правда превосходных. Пока Камилла восторгалась и брала интервью, Андре снимал и к полудню решил, что все необходимое сделано. Теперь можно было поэкспериментировать.
Тем временем хозяйка приготовила простой ланч и накрыла стол на кухне, и тут восторженное настроение Камиллы подверглось серьезному испытанию. Что касается Андре, то он с радостью ел бы такой ланч каждый день: черные, блестящие оливки, редиска со сливочным маслом, деревенский хлеб, который надо было жевать, а не ждать, пока он сам растает во рту, кувшин красного вина и нарезанная с величайшим почтением чудесная, розовая, плотно набитая saucisson.
Андре с готовностью протянул старухе свою тарелку.
— До чего же хорошо! — восхитился он. — В Америке такую еду не найдешь. Не удивлюсь, если она там запрещена законом.
Княгиня улыбнулась:
— Говорят, там и некоторые французские сыры запрещены. Какое странное место эта Америка. — Она повернулась к Камилле: — Положить вам еще, мадам? Это saucisson из Арля. Немного говядины, немного свинины и немного ослиного мяса. Они утверждают, что именно ослятина дает этот особый привкус.