«Прекрасно, – сказал папа, заглядывая мне через плечо, – ну, а теперь побольше интересных деталей».
Я начала ходить в одиннадцатый класс и уже считала месяцы, остававшиеся до того, как я присоединюсь к Лори. Пока оставалось 22 месяца. Я решила, что по окончании школы я перееду в Нью-Йорк, подам документы в колледж и найду работу в Associated Press или UPI – информационных агентствах, у которых газеты брали новости и материалы, или, может быть, начну сотрудничать с какой-нибудь нью-йоркской газетой. Сотрудники нашей газеты шутили по поводу известных авторов, работавших в крупных нью-йоркских газетах, и я твердо решила стать одним из них.
«Я хочу учиться в колледже в Нью-Йорке», – сказала я.
Мисс Катона посмотрела на меня с удивлением: «Зачем?»
«Потому что я хочу там жить».
Мисс Катона заявила, что, по ее мнению, это – не самая лучшая идея. Гораздо проще поступить в колледж в том штате, где ты закончила школу. В этом случае и обучение обойдется гораздо дешевле.
Я задумалась и сказала: «Может быть, мне переехать в Нью-Йорк прямо сейчас и окончить школу там? Тогда будет считаться, что я закончила школу в штате Нью-Йорк».
Мисс Катона нахмурилась: «Но ты же здесь живешь! Здесь твой дом».
Она была очень худой и всегда носила закрывающие шею свитера и туфли на высоких каблуках. Мисс Катона окончила школу, в которой я сейчас училась, и, судя по всему, у нее даже мысли не возникало о том, что можно жить где-либо, кроме Уэлча. Она считала, что отъезд из Уэлча – это как измена своей собственной семье.
«То, что я сейчас здесь живу, совершенно не значит, что я не могу переехать в другое место», – сказала я.
«Это было бы большой ошибкой. Ты здесь живешь. Подумай о том, что ты потеряешь. Семью и друзей. И предпоследний год учебы – это один из лучших годов твоей жизни. Ты не пойдешь на выпускной вечер для учеников предпоследнего класса».
Я размышляла о переезде в Нью-Йорк на год раньше чисто гипотетически, но оказалось, что я могу перебраться в Нью-Йорк прямо сейчас. Ну, может быть, не буквально в этот момент, потому что это была середина учебного года. Мне стоило дождаться окончания одиннадцатого класса. К тому времени мне исполнится 17 лет. У меня было почти 200 долларов, и я могла бы уехать из Уэлча через пять месяцев.
Меня настолько возбудила и взбудоражила эта идея, что я перешла на бег. Я бежала все быстрее и быстрее. По Олд Роуд с ее многочисленными деревьями с низкими ветками, потом по Гранд Вью и по Литтл Хобарт Стрит – мимо лающих привязанных собак, мимо заметенных снегом куч угля, мимо домов семейств Ноа, Паришей, Холлов, Ренко и, наконец, задыхаясь, остановилась напротив нашего дома. Впервые за много лет я обратила внимание на то, что дом наполовину покрашен желтой краской. Я столько лет провела в этом городе, стараясь сделать жизнь лучше, но у меня ничего не получилось.
Дом неумолимо разваливался. Один из поддерживающих его столбов покосился. Дырка в потолке над спальным местом Брайана стала такой большой, что во время дождя ему приходилось накрываться надувным плотом, который мама получила в розыгрыше, организованном Benson & Hedges для покупателей своих сигарет (пачки которых мы выискивали по помойкам, чтобы сорвать штрих-коды, которые надо было послать для участия в акции). Брайану достанется моя кровать после того, как я уеду. Я решилась – поеду в Нью-Йорк сразу после окончания школьного года.
Ступеньки лестницы окончательно сгнили, и поэтому я поднялась по склону горы и вошла в дом через заднее окно, которое мы теперь использовали вместо двери. Папа сидел за столом, а мама перебирала стопки своих картин. Я сообщила им о своем новом плане, после чего папа потушил сигарету, встал и, не говоря ни слова, вылез через окно на улицу.
Мама только кивнула и, не поднимая глаз, продолжала перебирать картины, что-то бормоча себе под нос.
«Ну что ты скажешь?» – спросила я ее.
«Отлично. Поезжай».
«Что-то не так?»
«Нет, все в порядке. Поезжай. Хороший план», – казалось, что она вот-вот расплачется.
«Не грусти. Я буду писать».
«Мне грустно не потому, что ты уезжаешь, – сказала мама. – Мне грустно оттого, что ты едешь в Нью-Йорк, а я остаюсь здесь. Это нечестно».
С тех пор как я объявила о своем решении, папа со мной практически не разговаривал. Однажды весной, когда я делала уроки в спальне, он подошел ко мне. Под мышкой у него были какие-то свернутые бумаги.
«Есть минута? Я хочу тебе кое-что показать», – сказал он.
«Конечно».
Я прошла за ним в гостиную, где папа разложил на столе свои бумаги. Это были старые, замызганные и потрепанные планы Хрустального дворца. Я даже не могла вспомнить, когда видела их в последний раз. Мы перестали вспоминать Хрустальный дворец с той поры, как засыпали мусором котлован для фундамента.
«Кажется, я решил проблему с недостатком света из-за склона горы», – сказал папа. Он предполагал поставить специальные изогнутые зеркала с солнечными батареями. Он еще хотел поговорить со мной о моей комнате. «Лори уехала, – сказал папа, – и твою комнату можно сделать больше».
Его руки слегка тряслись. Он нарисовал фронтальный и боковой вид Хрустального дворца, а также вид сверху. Он подготовил планы внутренних комнат и просчитал их размеры до сантиметра.
Я посмотрела на его чертежи. «Папа, ты никогда не построишь Хрустальный дворец», – сказала я.
«Ты хочешь сказать, что ты в меня не веришь?»
«Даже если бы и верила, меня здесь не будет. Чуть меньше, чем через три месяца, я уезжаю в Нью-Йорк».
«Я подумал, что, может быть, тебе не стоит так торопиться», – сказал папа. Он предложил мне окончить школу и подать документы в государственный колледж в Блуфильде, как предлагала мисс Катона, а потом найти работу в местной газете. Он поможет мне писать статьи. «А я построю Хрустальный дворец, клянусь тебе. Мы будем вместе в нем жить. Там будет гораздо лучше, чем в любой съемной квартире в Нью-Йорке. Обещаю тебе».
«Папа, – ответила я, – как только отзвенит последний звонок, я сяду на автобус, чтобы отсюда уехать. Если автобусы не будут ходить, я стану голосовать и уеду отсюда на попутках. А если потребуется, пойду пешком. Строй свой Хрустальный дворец, но не делай этого для меня».
Он свернул свои чертежи и вышел из комнаты.
В последние недели жизни в Уэлче мое настроение было очень переменчивым. За считаные минуты оно изменялось от нервного возбуждения и чувства страха до радостного возбуждения. В последний школьный день я очистила свой ящик для хранения вещей и пошла попрощаться с мисс Бивенс.
«У меня хорошее предчувствие по поводу твоих планов, – сказала мисс Бивенс. – Мне кажется, что у тебя все получится. Но у меня возникает проблема: кто в следующем году будет делать школьную газету?»
«Я уверена, что вы кого-нибудь найдете».
«Я думала соблазнить этим проектом твоего брата».
«Люди начнут говорить, что семья Уоллс создает династию».
Мисс Бивенс улыбнулась: «Может быть, так оно и есть».
«Замолчи!» – сказала я и с силой ударила его в плечо.
«Это ты замолчи!» – ответил Брайан и ударил меня в ответ. Мы еще немного повозились и потом затихли.
Автобус отходил в семь часов десять минут утра.