Нас повсюду встречали необычайно любезные люди. Наконец в воскресенье мы прибыли в порт Вальдивия. Бродя по городу, мы заглянули в редакцию газеты «Коррео де Вальдивия», где у нас очень любезно взяли интервью. Вальдивия праздновала свое четырехсотлетие, и мы посвятили свой пробег памяти великого конкистадора, чье имя носит город. В редакции нас заставили написать письмо Молинасу Луко, мэру Вальпараисо, с просьбой сделать значительные денежные пожертвования в пользу жителей острова Пасхи.
В порту, битком набитом товарами, многие из которых казались нам странными, на рынке, где тоже продавались продукты, не похожие на наши, в деревянных домиках чилийских деревушек и особенно в орудиях труда, которыми пользовались чилийские крестьяне, уже ощущалось нечто абсолютно отличное от нашего, аргентинского, нечто типично американское, непроницаемое для экзотики, отличавшей нашу пампу, — возможно потому, что англосаксонская иммиграция в Чили не смешалась с местным населением и аборигенам удалось сохранить первозданную чистоту, практически утраченную на нашей земле.
Но, несмотря на все отличия в обычаях, нравах и идиоматических оборотах, которые делают нас не похожими на нашего стройного соседа по ту сторону Анд, существует восклицание, похоже, интернациональное — «подайте бедненькому!» — которым сопровождают появление человека вроде меня в, мягко говоря, коротких брюках, что было не веянием моды, а досталось в наследство от щедрого приятеля, носившего меньший размер.
Не устану повторять, что чилийское гостеприимство делает прогулки по окрестностям едва ли не самым приятным занятием.
И мы наслаждались им с той свободой, какую позволяли нам наши скудные средства. Я лениво потягивался среди простыней, оценивая мягкость новой постели и прикидывая в уме калорийную ценность ужина накануне. Мне припоминались последние события, начиная с ложного прокола покрышки, из- за которого нам пришлось застрять посреди дороги под проливным дождем, до великодушной помощи Рауля, хозяина постели, в которой мы почивали, и до газетного интервью в «Аустрале» в Темуко. Рауль был студентом-ветеринаром, по всей видимости не из самых примерных, и хозяином грузовичка, на который он погрузил наш бедный мотоцикл и на котором привез нас в этот тихий городок в центре Чили. По правде говоря, был момент, когда наш друг предпочел бы никогда не встречаться с нами, поскольку мы представляли малоприятное зрелище — препятствие для его отдыха, — но он собственными руками вырыл себе яму, доставая нас своими кичливыми рассказами о деньгах, которые тратил на женщин, и в конце концов прямо пригласив нас провести ночь в некоем «кабаре», естественно за свой счет. Такова была причина, по которой мы продлили свое пребывание на земле Пабло Неруды — после оживленной дискуссии, в которой дело было рассмотрено с самых разных точек зрения. Но, конечно, в конце концов отыскалась некая помеха, заставившая отложить посещение столь интересного места — взамен нам предложили ужин и постель. В час ночи мы жадно накинулись на все, что стояло на столе, и то, что принесли позже, а потом поскорее завалились на кровать нашего хозяина, поскольку его отца перевозили в Сантьяго и мебели в доме уже почти не оставалось.
Альберто бросил вызов утреннему солнцу, которому никак не удавалось прервать его беспробудный сон, я же потихоньку начал одеваться — занятие, не доставлявшее особых трудностей, так как разница между нашими ночными и дневными туалетами состояла преимущественно в ботинках. По сравнению с нашими жалкими и рахитичными утренними листками, местная газета предстала передо мной пышной и полновесной, впрочем меня заинтересовала исключительно заметка, набранная довольно крупным шрифтом, которую я обнаружил во втором разделе:
Дальше шло более мелким шрифтом:
В этих фразах содержалась самая суть нашей отчаянной отваги.
Мы, эксперты, звезды первой величины в американской лепрологии, обследовавшие три тысячи больных, накопившие богатейший опыт, имеющие представление о всех важнейших лепрологических центрах континента и существующих в них норм санитарии, удостоили своим посещением живописный и меланхоличный городок, который оказал нам достойный прием. Мы полагали, что они смогут в должной мере оценить весь почет и уважение, которые мы испытывали к этому городку, но известно об этом было мало. Вскоре вся семья собралась вокруг заметки, и остальные темы, затронутые в газете, отныне воспринимались с олимпийским презрением. И вот, окруженные восхищенными поклонниками, мы попрощались с этими людьми, которых не знали даже по именам.
Мы попросили разрешения оставить мотоцикл в гараже сеньора, жившего в окрестностях, и направились туда, по пути обнаружив, что теперь мы уже не парочка более или менее симпатичных бродяг, волокущих на себе свой мотоцикл, — нет, теперь мы были
На выезде из Темуко все шло нормально, пока мы не добрались до пригородного шоссе, где заметили, что прокололи заднее колесо, и остановились, чтобы починить его. Работали мы упорно, но едва поставили запаску, как выяснилось, что она тоже спускает. Было ясно, что придется провести ночь под открытым небом, потому что и мечтать было нельзя о том, чтобы продолжать ремонт в подобное время, однако не забывайте, что теперь мы былиэкспертами:скоро на помощь нам пришел тягач, водитель которого отвез нас к себе и закатил настоящий пир.
Рано утром мы отнесли камеры и покрышки в мастерскую, чтобы вытащить проколовшие их железяки и залатать, и снова, незадолго до захода солнца, тронулись в путь; но прежде нас угостили типичным чилийским блюдом из тушеного мяса со множеством приправ и вкуснейшим домашним, то есть неотфильтрованным, вином. Как всегда, чилийское гостеприимство сильно задержало нас — где-то на полпути между Сан- Хуаном и Мендосой.
Разумеется, проехали мы немного, километров восемьдесят, и заночевали в доме лесника, который ждал от нас вознаграждения за стоянку, но поскольку такового не последовало, то на следующее утро он оставил нас без завтрака, так что мы пустились в дорогу в довольно мрачном настроении и решили, что когда проедем еще несколько километров, то остановимся, разведем костерок и сварим мате. Проехав еще какой-то отрезок пути, мы стали присматривать по обочинам дороги место для стоянки, но внезапно мотоцикл взбрыкнул и сбросил седоков на землю. Не получив ни единой царапины, мы обследовали машину и установили, что сломана одна из направляющих, но, что хуже всего, коробка передач разлетелась вдребезги; ехать дальше было невозможно, и единственное, что нам оставалось, это ждать какой-нибудь попутки, которая довезет нас до ближайшего населенного пункта.
Из проехавшей в противоположном направлении машины вышли пассажиры посмотреть, что с нами случилось, и предложить свою помощь. Они сказали, что с большим удовольствием достанут все, что только может понадобиться двум таким ученым.
— Знаете, я сразу вас узнала по фотографии в газете.
Но просить было не о чем, разве что о грузовике, который ехал бы в другую сторону. Мы поблагодарили и завалились рядом с разбитым «Богатырем», чтобы по обыкновению выпить мате, но не успели сделать этого.
как хозяин ближайшей лачуги пригласил нас к себе, и на кухне в нас влили целых два литра. 1 км же мы познакомились с чаранго — музыкальным инструментом, состоящим из трех-четырех проволок, метра два длиной, натянутыми между двумя пустыми жестянками, крепящимися к доске.