.
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, —
Пусть пробуют они – я лучше пережду!
1966
О ВКУСАХ НЕ СПОРЯТ
(из кинофильма "Последний жулик", 1966)
О вкусах не спорят: есть тысяча мнений -
Я этот закон на себе испытал, -
Ведь даже Эйнштейн, физический гений,
Весьма относительно все понимал.
Оделся по моде, как требует век, -
Вы скажете сами:
"Да это же просто другой человек!"
А я - тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно, -
Все-все, все.
Набедренный пояс из шкуры пантеры, -
О да, неприлично, согласен, ей-ей,
Но так одевались все до нашей эры,
А до нашей эры - им было видней.
Оделся по моде как в каменный век, -
Вы скажете сами:
"Да это же просто другой человек!"
А я - тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно, -
Все-все, все.
Оденусь как рыцарь и после турнира -
Знакомые вряд ли узнают меня, -
И крикну, как Ричард я в драме Шекспира:
"Коня мне! Полцарства даю за коня!"
Но вот усмехнется и скажет сквозь смех
Ценитель упрямый:
"Да это же просто другой человек!"
А я - тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно, -
Все-все, все.
Вот трость, канотье - я из нэпа, - похоже?
Не надо оваций - к чему лишний шум!
Ах, в этом костюме узнали, - ну что же,
Тогда я одену последний костюм.
Долой канотье, вместо тросточки - стек, -
И шепчутся дамы:
"Да это же просто другой человек!"
А я - тот же самый.
Вот уж действительно
Все относительно, -
Все-все, все.
1966
ГОЛОЛЕД
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Будто нет ни весны, ни лета —
В саван белый одета планета —
Люди, падая, бьются об лед.
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
Даже если всю Землю – в облет,
Не касаясь планеты ногами, —
Не один, так другой упадет
На поверхность, а там – гололед! —
И затопчут его сапогами.
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
Только – лед, словно зеркало, лед,
Но на детский каток не похоже, —
Может – зверь не упавши пройдет...
Гололед! – и двуногий встает
На четыре конечности тоже.
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
Зима 1966/67, ред. 1973
* * *
Корабли постоят – и ложатся на курс, —
Но они возвращаются сквозь непогоды...
Не пройдет и полгода – и я появлюсь, —
Чтобы снова уйти на полгода.
..
Не пройдет и полгода – и я появлюсь, —
Чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все – кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все – кроме тех, кто нужней, —
Я не верю судьбе, а себе – еще меньше.
Но мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в делах —
Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.
Я, конечно, вернусь – весь в друзьях и в мечтах, —
Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.
1967
* * *
Вот – главный вход, но только вот
Упрашивать – я лучше сдохну, —
Вхожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня, тепленького —
Хоть бываю и хуже я сам, —
Оскорбили до ужаса.
И, плюнув в пьяное мурло
И обвязав лицо портьерой,
Я вышел прямо сквозь стекло —
В объятья к милиционеру.
И меня – окровавленного,
Всенародно прославленного,
Прям как был я – в амбиции
Довели до милиции.
И, кулаками покарав
И попинав меня ногами,
Мне присудили крупный штраф —
За то, что я нахулиганил.
А потом – перевязанному,
Несправедливо наказанному —
Сердобольные мальчики
Дали спать на диванчике.
Проснулся я – еще темно, —
Успел поспать и отдохнуть я, —
Встаю и, как всегда, – в окно,
Но на окне – стальные прутья!
И меня – патентованного,
Ко всему подготовленного, —
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
А рано утром – верь не верь —
Я встал, от слабости шатаясь, —
И вышел в дверь – я вышел в дверь! —
С тех пор в себе я сомневаюсь.
В мире – тишь и безветрие,
Чистота и симметрия, —
На душе моей – тягостно,
И живу я безрадостно.
Зима 1966/67
ПЕСНЯ-СКАЗКА О НЕЧИСТИ
В заповедных и дремучих,
страшных Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей
и в проезжих сеет страх:
Воет воем, что твои упокойники,
Если есть там соловьи - то разбойники.
Страшно, аж жуть!
В заколдованных болотах
там кикиморы живут, -
Защекочут до икоты
и на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный -
заграбастают,
А уж лешие - так по лесу и шастают.
Страшно, аж жуть!
А мужик, купец и воин -
попадал в дремучий лес, -
Кто зачем: кто с перепою,
а кто сдуру в чащу лез.
По причине пропадали, без причины ли, -
Только всех их и видали - словно сгинули.
Страшно, аж жуть!
Из заморского из лесу
где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы -
чуть друг друга не едят, -
Чтоб творить им совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом.
Страшно, аж жуть!
Соловей-разбойник главный
им устроил буйный пир,
А от них был Змей трехглавый
и слуга его - Вампир, -
Пили зелье в черепах, ели бульники,
Танцевали на гробах, богохульники!
Страшно, аж жуть!
Змей Горыныч взмыл на дерево,
ну - раскачивать его:
"Выводи, Разбойник, девок, -
пусть покажут кой-чего!
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
А не то я, матерь вашу, всех сгною!"
Страшно, аж жуть!
Все взревели, как медведи:
"Натерпелись - сколько лет!
Ведьмы мы али не ведьмы,
Патриоты али нет?!
Налил бельма, ишь ты, клещ, - отоварился!
А еще на наших женщин позарился!.