Городские стены рядом с королевскими воротами проломлены, и король входит в город «сквозь брешь», словно в завоеванную крепость.
Брак
Наконец дворы Испании и Франции встречаются в Сен-Жан-де-Люзе. 6 июня на Фазаньем острове правители обнимают друг друга и клянутся на Библии сохранять мир. Брачная месса проходит 9 июня: супруги обмениваются согласием в присутствии епископа Байонны.
Затем двор возвращается в Париж, минуя Бордо, Пуатье, Ришелье, Шамбор… 26 августа столица превращается в огромную театральную декорацию, на улицах возведены портики и триумфальные арки. Город готовит молодоженам «королевский вход», в котором принимают участие все столичные корпорации. Праздник символизирует единение и согласие, включение Парижа в мистическое тело монарха.
Смерть Мазарини
Кардинала Мазарини, находящегося на вершине славы и величия, почитают как героя. Он восстановил внутренний мир в стране, обеспечил ее внешнюю безопасность, однако это еще не решение всех государственных проблем: остаются финансовые трудности, ослабляющие страну, неукротимое дворянство и янсенистские распри. Его Преосвященство намерен снова стать священником, но не ради того, чтобы удалиться от дел, — напротив, чтобы стать папой! Однако судьба распорядилась иначе. Отек легкого, острый нефрит и приступ уремии подточили здоровье кардинала. 9 марта 1661 года он умирает в Венсеннском замке: свое наследство он передает королю, но тот вынужден от него отказаться, и великолепное состояние переходит в распоряжение племянниц кардинала. Весь двор удручен. Верному Безмо, сокрушающемуся о смерти Мазарини, Людовик говорит: «Утешься, Безмо, — и верно служи мне на своем посту в Бастилии; ты обрел хорошего хозяина!»
Политическое завещание Мазарини
Людовик спешит записать советы кардинала. «Я должен, — отмечает он, — блюсти права, иммунитеты и привилегии Церкви; […] что касается дворянства — это моя правая рука, и я должен ценить его […]; что до членов парламента, следует уважать их, но, что крайне важно, не допускать того, чтобы представители этой профессии злоупотребляли своей свободой […]; как добрый король, я должен облегчать участь своего народа […] во всех случаях налогообложения […]; я должен позаботиться о том, чтобы каждый знал, что я господин…» Несмотря на беспокойство, вызванное тяжестью наследования, король намерен следовать по стопам своего первого министра. Одним из его первых шагов будет решение впредь принимать лишь министров государственного совета, этого высшего правительственного органа, а также отстранить от управления канцлера и королевскую семью. Анна оскорблена подобным решением: «Я догадывалась о том, что он проявит неблагодарность!»
Речь короля, произнесенная 10 марта 1661 года
10 марта 1661 года, на следующий же день после смерти Мазарини, король, пригласив к себе канцлера Сегье, трех министров и четырех государственных советников, обращается к ним со следующими словами: «Господа, я собрал вас […], чтобы сказать вам о том, что вплоть до сегодняшнего дня я желал, чтобы делами управлял покойный господин кардинал; пришло время взяться за управление самому. Вы поможете мне своими советами, когда я вас об этом попрошу. За исключением текущих дел, в которых я не намерен что-либо менять, я прошу вас и приказываю вам, господин канцлер, ничего не скреплять печатью без моего на то приказа […]. А вам, мои государственные секретари, я приказываю впредь ничего не подписывать, даже охранные грамоты или пропуски, без моего ведома и распоряжения. […]. Вам же, господин суперинтендант, я изъявил свою волю и прошу вас отныне служить господину Кольберу, которого рекомендовал мне покойный кардинал […]. Времена меняются. В управлении своим королевством, своими финансами и во внешних переговорах я буду опираться на иные принципы, отличные от правил покойного кардинала.
Времена меняются. В управлении своим королевством, своими финансами и во внешних переговорах я буду опираться на иные принципы, отличные от правил покойного кардинала. Вы услышали мою волю, господа, и отныне вам придется повиноваться ей…»
ГЛАВА IV.
СИЯНИЕ СОЛНЦА (1661-1672)
Падение «Белки»
На смертном одре Мазарини порекомендовал королю трех государственных министров, членов верховного совета: ими были Мишель Летелье, военный министр, Юг де Лионн, министр иностранных дел, и Никола Фуке, министр финансов. Как известно, это были компетентные люди, обладавшие выдающимися достоинствами. Тем не менее кардинал посоветовал королю опасаться амбиций господина Фуке и остерегаться его двух чрезмерных пристрастий: дворцов и женщин…
Честолюбивый Фуке
Суперинтенданту Николя Фуке сорок шесть лет: удлиненное лицо, чувственные губы, мягкий взгляд с хитринкой. Это изящный, обаятельный, благовоспитанный человек, прирожденный соблазнитель. Родом из простом семьи суконщиков Анжера, Фуке, оказавшись в рядах дворянства мантии, поместил на своем гербе белку и гордый девиз «Quo non ascendet» («Куда только она не взберется?»). В ноябре 1650 года при поддержке Мазарини он приобрел патент на должность генерального прокурора Парижского парламента, а в феврале 1653 года стал суперинтендантом финансов, поначалу работая в паре со старым дипломатом Абелем Сервьеном. В 1659 году он остается на этой должности один.
Это тяжелое время для королевской казны. Необходимо соглашаться с откупщиками на ростовщические проценты, составляя контракты так, чтобы они покрывали разницу между легальным дозволенным процентом (5,5%) и процентом, существующим на практике (от 30% до 50%). Эти неортодоксальные приемы, которыми пользовались и предшественники, позволяют ловкому Фуке искусно финансировать военные кампании страны. Тем не менее и он оказывается в трудном положении, не колеблясь в случае необходимости мобилизовать своих друзей и субсидировать государство из собственного кармана.
Богатство, вызывающее подозрения
Вступивший в опасную игру с деньгами и спекуляциями, ворочающий миллионами, получающий пенсии и взятки, берущий, наподобие своего «патрона», взаймы «обеими руками», Фуке становится богатым. Накопленное состояние позволяет ему приобрести множество владений в Бретани и построить неподалеку от Мелёна замок Во-ле-Виконт, на возведение которого потрачено более четырех миллионов. Поклонник муз и меценат, он принимает в своем имении Сенманде высокообразованных людей, литераторов, поклонников элегической поэзии или сочинителей мадригалов. Он покровительствует и назначает пенсии Буароберу, Лоре, Бребефу, мадемуазель де Скюдери, Сент-Эвремону, Пеллиссону, Скаррону и Лафонтену, он ухаживает за госпожой де Севинье и, вполне возможно, за госпожой Скаррон, будущей маркизой де Ментенон… Для обустройства Во-ле-Виконта Фуке приглашает незаурядных артистов: архитектора Луи Лево, садовника Андре Ленотра, художника Шарля Лебрена, садовода-агронома Жана де Лакентини, скульптора Франсуа Жирардона — все эти художники в будущем будут создавать образ Версаля…
Фуке против Кольбера
После смерти Мазарини Фуке делает ловкий ход — он признается Людовику XIV в том, что в работе финансового ведомства не всегда соблюдают формальности. Великодушный Людовик XIV успокаивает его, по свидетельству самого суперинтенданта, «благородными речами, достойными великого короля».
Однако враги Фуке — в частности, Жан-Батист Кольбер — не дремлют. У сорокадвухлетнего Кольбера, прежнего фактотумаМазарини, огромные амбиции. Благодаря должности интенданта финансов, полученной им накануне смерти своего хозяина, Кольберу позволено являться к монарху. Раз в неделю, вспоминает госпожа де Моттевиль, он скромно входит в кабинет короля, держа в руках, подобно простому служащему, бархатную папку, и по капле вливает в душу монарха яд сомнения насчет порядочности суперинтенданта: не продолжает ли Фуке заниматься своими ростовщическими займами; не предоставляет ли он возмутительные комиссионные своим друзьям-финансистам? Нужно уничтожить эту систему одним ударом, заставить откупщиков и заимодавцев вернуть награбленное — ведь это они ограбили государство на миллионы, и виновен в этом их истинный предводитель: суперинтендант.