Можно посочувствовать бедным. Они когда-нибудь — раньше или позже — прозреют. И поверьте мне на слово хотя бы в одном: самое страшное — это когда приходится сознаться самой себе: я загубила свою жизнь!
Фриц ужасно разгорячился, а Трикс Берген побелела как полотно.
— А если кто-то ошибся по легкомыслию и пошел по пути порока… — Она не договорила.
— Значит, та женщина загубила свою жизнь. И для нее единственный выход — не прозревать…
Трикс тяжело дышала.
— А если потом… она все же… прозреет?
Фриц глядел в одну точку перед собой.
— Это ужасно… Отчаяние…
Трикс вскочила и, не владея собой, закричала:
— И смерть! Смерть! В воду!
Она опрометью бросилась к двери.
— Стой! — крикнул Фриц и железной хваткой вцепился в ее запястье. — Стой!
Ноги у Трикс подкосились, и она безудержно зарыдала.
— Оставьте меня… Все напрасно… Все и вся…
— Нет! — твердо возразил Фриц, и глаза его сверкнули. — Еще ничего не потеряно! Всего еще можно добиться! Сейчас я скажу, каким путем!
Трикс лежала в кресле, захлебываясь слезами. За окном сгущались сумерки.
— Видите ли, — начал Фриц тихо и проникновенно, — это и есть самое поразительное в нас. Мы не в состоянии прожить какой-то миг нашей жизни повторно. И в то же время можем многое пережить заново. К примеру: мы можем скосить траву, но если корни не задеты косой, трава отрастет вновь. И если способность женского сердца любить не умерла, ничего еще не потеряно. Сердце сумеет стряхнуть с себя плохое, и все опять будет хорошо. Видите, вот тут у меня на стене написан мой девиз: «Все хорошо».
— Но не со мной, — жалобно выдохнула Трикс.
— Нет, и с вами тоже. Взгляните-ка на меня.
Она подняла на него глаза, полные слез.
— Вы очень тоскуете по утраченному?
Слезы вновь покатились градом, и Трикс смогла лишь кивнуть, захлебываясь рыданиями.
— Значит, в вас все это еще живо. Это и есть самое загадочное, самое чудесное в женщине: она может пройти по болоту, чуть не захлебнуться в тине — и оставить позади себя белое пространство без единого пятнышка. Она может быть грешницей и тем не менее — невинной и чистой.
Она — как птица Феникс: сама себя сжигает и омоложенная возрождается из пепла.
Трикс смиренно спросила:
— Неужели все еще можно изменить?
Фриц мягко ответил вопросом на вопрос:
— А вы этого очень хотите?
Она молитвенно сжала ладони и жарко выдохнула:
— Да!
— Тогда все в порядке! В вашей душе! А это — главное. Нужно лишь изменить внешние обстоятельства и привести их в соответствие с состоянием души. Прошу вас, расскажите мне все, чтобы я мог помочь вам и, может быть, что-то посоветовать.
Трикс кивнула и рассказала древнюю, как мир, историю, перемежая свой рассказ всхлипываниями.
Родом она была из весьма состоятельной семьи. Ее горячая кровь и жажда приключений столкнулись в родительском доме с непониманием и строгостью. На курорте она случайно познакомилась с богатым ловеласом, который открыл ей, что такое свет и вообще элегантная жизнь. Трикс уехала с ним, а родителям написала, чтобы они ее не разыскивали. Счастье было недолгим. Тому, кто, по ее понятиям, должен был на ней жениться, Трикс вскоре наскучила. Она пришла в отчаяние, но быстро смирилась с судьбой, поскольку нашлось много других претендентов. Так все и шло два года кряду.
— Я часто вспоминала свои девичьи мечты — при этом сердце у меня горестно сжималось и готово было выскочить из груди от боли.
Тогда я начинала весело смеяться и пить, а потом шла на танцы. Так бы оно и продолжалось, не встреть я вас и Эрнста. Я увидела, что назад дороги нет. После разговора с вами я словно лишилась зеркала, ослеплявшего меня. Я не могла не прийти к вам.
— А как ваши родители?
Ее губы вновь дрогнули.
— Дайте мне их адрес.
— Вы хотите…
— Да.
— Ну что же, вот… — Трикс быстро набросала адрес на листке, вырванном из блокнота.
— А теперь давайте поговорим о другом.
— У вас здесь такой покой. Совсем иначе, чем везде. Отнюдь не элегантно, зато намного, намного прекраснее.
Она огляделась.
— Кто это? — спросила она, показывая на красивый портрет.
— Женщина, которую я очень любил.
— Любили?
— Она умерла.
Трикс робко взяла руку Фрица и тихонько погладила ее.
Он спросил:
— Вы хорошо знаете этот город?
— Нет, я лишь однажды была здесь, да и то всего несколько дней.
Фриц кивнул. Потом показал ей другие картины, дал почитать несколько книг и рассказал о своих молодых друзьях.
Прощаясь, Трикс робко спросила:
— А что я должна вам за это?..
Фриц улыбнулся:
— Вы должны привыкнуть к вашему новому окружению. Тогда не станете задавать такие вопросы. Поскорее заходите еще!
Она удивленно посмотрела на него:
— Как? Совсем ничего? — В ее глазах опять заблестели слезы. — Чем я заслужила столько доброты?
— Вам надо привыкнуть к тому, что некоторые вещи разумеются сами собой. Ведь мы же люди.
Когда Трикс ушла, Фриц некоторое время стоял в задумчивости. Потом взял мелок и написал на коричневой стене:
«Женщина, ты — вечная загадка!»
Поздно вечером к нему заглянула Элизабет. Заметив надпись на стене, она спросила:
— Дядя Фриц, что это значит?
— Вот, пришло в голову сегодня вечером…
Он рассказал ей о визите молодой гостьи. Элизабет была очень тронута.
— Трикс никого здесь не знает, — сказал Фриц, — и ее тоже не знает никто. Вот я и подумал, не захочешь ли ты немного позаботиться о ней? Ты спокойно можешь этим заняться — ее прошлое здесь никому не известно.
— Дядя Фриц, даже если бы… Я с радостью сделаю это…
— Так я и думал.
— Знаешь, мне как раз пришла на ум прекрасная мысль. У Трикс сейчас кризис, в таком состоянии не следует подолгу копаться в своей душе. Ей нужно заняться делом. Не физическим или механическим трудом — это только пригнуло бы ее еще больше. Нет, она должна начать радоваться. Когда мне грустно, я стараюсь сделать кому-нибудь приятное, сотворить какое-либо доброе дело. Глядя, как другой человек радуется, радуешься и сама. Лучше всего — когда можешь кому-то помочь. Это и есть та прекрасная мысль, о которой я хотела тебе рассказать. Дело в том, что я попросила тетушку пойти к начальнице детской клиники и спросить, нельзя ли мне бесплатно ухаживать за больными детьми в утренние часы или в другое время, как она решит. Тетушка выполнила мою просьбу, и начальница — она дружит с моей тетушкой — сказала: если это всерьез, а не просто так, для забавы, она будет рада видеть меня в больнице. Работы там хоть отбавляй. Я так счастлива! Подумай, дядя Фриц, все эти милые малютки — мальчишки, девчушки… Ухаживать за ними и заботиться… Ах, как это прекрасно — помогать другим! Вот пусть Трикс и пойдет со мной! Я сразу же спрошу начальницу, она наверняка разрешит. Я просто скажу: это — моя приятельница.
— Очень своевременная мысль, — согласился Фриц.