Мы оба знаем, что такого рода литература дохода не приносит. И какая остается альтернатива, кроме как множить все те же низости? И все больше становиться к этому нечувствительным? По крайней мере, до сих пор я не мирился с определенными вещами и не желаю продолжать это, пока сам уже не стану воспринимать их как должное.
Она робко протянула к нему руку:
— Но тебе и не нужно, дорогой… если бы ты только предоставил это мне…
Он резко отшатнулся:
— Тебе это, наверное, кажется так просто? Нет, мужчины другие.
Он подошел к туалетному столику и взглянул на маленькие, украшенные эмалью часы, тоже свадебный подарок:
— Пора одеваться, не думаешь? Не будешь возражать, если оставлю тебя обедать со Стреффи… и кто там еще придет? Я бы предпочел пойти побродить: просто не хочется сейчас ни с кем говорить, кроме как с самим собой.
Он быстро прошагал мимо нее и вышел из комнаты. Сюзи стояла неподвижно, не в силах поднять руку или найти последнее слово мольбы к нему. Среди беспорядка на туалетном столике в розовом свете лампы сверкали подарки миссис Вандерлин.
Да, мужчины другие, как он сказал.
Но существовали вынужденные компромиссы, всегда существовали; Ник в прежние времена был первым, кто это признавал… Как они смеялись над Непреклонными людьми — людьми, которые держались иного мнения (потому что нельзя быть добрым самаритянином без того, чтобы не нагнуться и не ковыряться в куче невесть чего)! А теперь Ник неожиданно превратился в такого вот непреклонного…
В тот вечер Сюзи, сидя во главе обеденного стола, видела — в промежутках между мчащимися мыслями — тошнотворные знакомые лица людей, которых называла своими друзьями: Стреффорда, Фреда Джиллоу, придурковато хихикающего молодого Брекенриджа из их нью-йоркской компании, прибывшего днем, и князя Нерона Альтинери, Урсулиного князя, который в отсутствие Урсулы, проходящей утомительный курс лечения, совершенно просто и естественно предпочел присоединиться к ее мужу в Венеции. У Сюзи будто только сейчас глаза открылись, и, переводя взгляд с лица на лицо, она спрашивала себя, каково было бы жить, не видя вокруг иных лиц, кроме таких, как эти…
Ах, Ник стал непреклонным!.. В конце концов, большинство людей проходят по жизни, совершая заданный набор движений, наподобие танцевальных па, затверженных заранее. Если в твоем учебнике танцев сказано: в определенное время быть непреклонным, ты должен стать им автоматически, — вот так и с Ником!
— Скажи на милость, Сюзи, — словно из невообразимой дали, вдруг донесся до нее озадаченный голос Джиллоу, — неужели вы собираетесь сидеть в этой убийственно-душной дыре до конца лета?
— Спроси Ника, дружище, — ответил за нее Стреффорд, и тут же молодой Брекенридж, запоздало заметив отсутствие хозяина, поинтересовался:
— Между прочим, где Ник — если позволено спросить?
— Приглашен на обед, — убедительно сказала Сюзи. — Приехали люди, убийственно скучные, компанию которых я не посмела навязывать вам.
Как легко далась ей эта привычная ложь!
— Наподобие тех, кого приглашаешь как-нибудь заглянуть в гости, а потом до конца жизни прячешься, вроде наших добрых Хиксов, — уточнил Стреффорд.
Хиксы… ну конечно, Ник у Хиксов! Догадка пронзила Сюзи как удар ножа, и обед, который она так легкомысленно выдумала, превратился в ненавистную правду. Она лихорадочно сказала себе: «Позвоню туда после обеда — вот он будет чувствовать себя глупо», но вспомнила, что Хиксы в их средневековой обстановке, разумеется, решительно отказались ставить себе телефон.
Оттого что Ник временно недоступен — а она теперь была убеждена, что он действительно у Хиксов, — ее страдания сменились едким раздражением. Ах, так вот куда он понес свои принципы, свои критерии — или то, что он назвал новым сводом правил, которые неожиданно стал применять к старой игре! Как она была глупа, что не догадалась об этом сразу.
— О, Хиксы — знаете, Ник их обожает. И в следующий раз собирается жениться на Корал, — засмеялась она, сразив наигранно легкомысленной шуткой весь стол.
— Боже! — пробормотал Джиллоу, раскрыв рот от изумления, князь же отреагировал понимающей улыбкой (которую, едко подумала Сюзи, отрабатывает, должно быть, каждое утро, занимаясь мюллеровской гимнастикой).
Неожиданно Сюзи поймала устремленный на нее взгляд Стреффорда.
— Что-нибудь у меня не так? Слишком много румян? — спросила она, подавая ему руку и вставая из-за стола.
— Нет, слишком мало. Полюбуйся на себя в зеркало, — ответил он тихо.
— В этих мертвенно-бледных старинных зеркалах любой выглядит утопленником, выловленным из канала.
Она бросила его и закружилась по зале, руки на бедрах, насвистывая мелодию регтайма. Князь и молодой Брекенридж нагнали ее, и она закружилась в обратном направлении с Брекенриджем, а Джиллоу — по общему мнению, это было единственное его умение — щелкал пальцами, наподобие кастаньет, и, притоптывая, скользил следом.
Сюзи упала на софу около окна, обмахиваясь развевающимся шарфиком, а мужчины искали сигареты и звонком вызывали гондольеров, которые прибыли с прохладительными напитками.
— Так, что дальше… это же не конец? — вскоре осведомился Джиллоу с дивана, на котором он развалился, полусонный, со взмокшим лбом.
Фред Джиллоу, как Природа, не терпел пустоты, и ему было не уразуметь, что каждый час нормального человеческого существования не обязательно должен предоставлять повод вскакивать и идти куда-то еще. Молодой Брекенридж, разделявший его убеждение, и князь, который жаждал продолжения, напомнили компании, что некий их знакомый устраивает сегодня танцевальный вечер на Лидо.
Стреффорд отверг Лидо на том основании, что он только что оттуда, и предложил для разнообразия прогуляться.
— Почему бы не пройтись? Как интересно! — Сюзи мгновенно вскочила. — Давайте неожиданно нагрянем к кому-нибудь — не знаю к кому! Стреффи, князь, вспомните кого-то, кому мы особенно досадим своим появлением!
— О, список таких слишком велик. Выйдем, а по пути решим, — предложил Стреффи.
Сюзи побежала к себе за легкой накидкой и, не сменив атласных туфелек, вышла из дому в компании четырех мужчин. Луны не было — благодарение небу, не было! — но звезды висели низко над головой, как плоды, и таинственные ароматы лились наружу через стены садов. Сюзи вспомнила Комо, и сердце ее сжалось.
Они, смеясь, неторопливо и без цели шли вдоль канала. Вскоре кто-то предложил посмотреть поближе на фасад Сан-Джорджо-Маджоре, они окликнули гондольера, и тот повез их среди качающихся фонарей и звона гитарных струн других гондол. Когда они снова высадились на берег, Джиллоу, на которого вид Венеции вечно наводил отчаянную скуку, а уж полуночная эстетика и вовсе вызывала зубовный скрежет, призвал посетить ночной клуб поблизости, в котором, по его словам, было очень весело. Князь горячо поддержал его призыв; но после резкого возражения Сюзи все отправились бродить дальше, кружными темными улочками постепенно приближаясь к Пьяцце и кафе-мороженому Флориана. Неожиданно на незнакомом и одновременно как бы смутно известном ей углу
Это была самая забавная идея, какая когда-либо приходила ей в голову, и она удивилась, что компания отреагировала с такой апатией.