Хьюберт, Бэзил просто хочет сказать… если дело не очень важное… ну, мы ведь все чем-то жертвуем ради успеха нашей пьесы.
Хьюберт всем своим видом изображал скуку.
— Мне надо в город — отец просил за ним заехать.
Он холодно посмотрел на Бэзила, словно подначивая его оспорить правдивость такого объяснения.
— Но ты и так на час опоздал — почему? — не унимался Бэзил.
— Потому что пришлось помогать матери.
Вокруг них уже собралась кучка наблюдателей, и Хьюберт обвел их победным взглядом. Речь шла о священной обязанности, и только Бэзил понимал, что это пустая отговорка.
— Чушь! — бросил он.
— Это ты так считаешь… Пузырь.
Сверкая глазами, Бэзил на шаг подступил к нему:
— Что ты сказал?
— Я сказал «Пузырь». Это же твоя школьная кличка, разве нет?
Что правда, то правда. Прозвище тянулось за ним из школы. Побледнев от ярости, он в то же время ощутил неизбывную беспомощность, когда понял, что прошлое всегда будет идти за ним по пятам. Вокруг него сомкнулось кольцо насмешливых и любопытных школьных физиономий.
— Уходи! — сдавленным голосом выговорил Бэзил. — Чего ждешь? Иди отсюда!
Хьюберт в который раз хохотнул, но счел за лучшее отступить, когда Бэзил сделал еще один шаг.
— Я твою пьесу в гробу видел. С самого начала.
— Вот и уходи!
— Что ты, Бэзил! — Рядом с ними взволнованно засуетилась мисс Халлибертон.
Но Хьюберт опять разразился смехом и поискал глазами свою кепку.
— Балаган этот меня не колышет, — фыркнул он.
Неторопливо и франтовато повернувшись, он вразвалку вышел за дверь.
В тот вечер его роль читал Рипли Бакнер, но репетиция не задалась. Мисс Биби играла без огонька, остальные сбивались в кучки и перешептывались, умолкая при виде Бэзила. После репетиции мисс Халлибертон, Рипли и Бэзил держали совет. Когда Бэзил решительно отказался взяться за главную роль, было решено доверить ее некоему Майаллу де Беку, которого немного знал Рипли; этот парень снискал себе славу в театральных постановках Центральной гимназии.
Однако следующий день нанес им непоправимый удар. Эвелин, краснея и смущаясь, объяснила Бэзилу и мисс Халлибертон, что у ее родных изменились планы, они всей семьей уезжали ровно через неделю, так что она и в самом деле не могла участвовать в спектакле. Бэзилу все стало ясно. Надолго удержать ее мог только Хьюберт.
— Прощай, — угрюмо сказал Бэзил.
Устыдившись при виде его нескрываемого отчаяния, Эвелин попыталась оправдаться:
— Честное слово, я не смогу. Ой, Бэзил, мне так неприятно!
— Может быть, ты проводишь родителей, а сама поживешь недельку в моем доме? — невинно предложила мисс Халлибертон.
— Нет, вряд ли. Отец требует, чтобы мы поехали все вместе. Это единственная причина. Иначе я бы осталась.
— Ясно, — сказал Бэзил. — Прощай.
— Бэзил, ты не сердишься? — На нее накатило раскаяние. — Я все сделаю, чтобы вас поддержать. Еще неделю буду приходить на репетиции, а когда найдете мне замену, помогу той девочке войти в роль. Но отец говорит, что мы должны ехать.
Напрасно Рипли после той репетиции старался поднять дух Бэзила, выдвигая предложения, которые с презрением отметались. Маргарет Торренс? Конни Дэвис? Они даже со своими ролями не справлялись. Бэзила преследовала мысль, что его планы рушатся на глазах.
Домой он пришел раньше обычного. Удрученно сел у окна в своей комнате и стал смотреть, как в соседском дворе одиноко играет маленький сынишка Барнфильдов. Мама вернулась в пять и немедленно почувствовала его подавленность.
— Тедди Барнфильд корь подхватил, — сообщила она, пытаясь его отвлечь. — Потому-то и играет сейчас в одиночестве.
— Неужели? — безучастно откликнулся он.
— Болезнь несмертельная, но ужасно заразная. Ты переболел ею в семь лет.
— Хм…
Она помедлила:
— Из-за пьесы расстраиваешься? Что-то случилось?
— Нет, мама. Просто хочется побыть одному.
Через некоторое время он встал и отправился в ближайший киоск, торговавший газировкой и прочими напитками, чтобы выпить стакан солодового молока. У него в голове зрела идея пойти к мистеру Биби и попросить, если можно, отложить семейную поездку. Но где гарантия, что у Эвелин действительно не было другой причины? Его ход мыслей прервало появление одиннадцатилетнего брата Эвелин, который бежал по улице ему навстречу.
— Приветик, Хэм. Я слышал, вы уезжаете?
Хэм кивнул:
— Через неделю. На море поедем.
Бэзил испытующе посмотрел на мальчика, словно тот, в силу близости к Эвелин, имел власть распоряжаться ее перемещениями.
— А сейчас куда направляешься? — спросил он.
— К Тедди Барнфильду, играть.
— Что? — воскликнул Бэзил. — Разве ты не знаешь…
Он осекся. Его осенила дерзкая, преступная мысль; в памяти всплыли мамины слова: «Болезнь несмертельная, но ужасно заразная». Если Сэм Биби подхватит корь, то Эвелин не сможет уехать…
Решение было скоропалительным и хладнокровным.
— Тедди у себя на заднем дворе играет, — подсказал он. — Если хочешь попасть прямо к нему, не проходя через весь дом, сверни вот здесь, а дальше пройдешь переулком, понял?
— Понял. Спасибо, — купился Сэм.
Мальчонка свернул за угол и оказался в переулке; Бэзил с минуту смотрел ему вслед, четко сознавая, что совершил самую большую подлость в своей жизни.
Объяснить было сложно.
— Пожалуйста, мама, Не улыбайся мне, когда я выйду на сцену, — попросил он. — Веди себя так, будто я чужой человек.
— Но поздороваться-то можно будет?
— Что?
Шутка до него не дошла. Он попрощался. Изо всех сил стараясь переварить не ужин, а собственное сердце, которое почему-то провалилось в желудок, Бэзил направился в сторону школы Мартиндейл.