..
Мужчины вышли на крыльцо для переговоров с Бобби. Тринидад в живых красках описал ему роскошную елку с подарками.
- А потом, мой юный друг, - добавил Судья, - сам Дед Мороз явится к вам с дарами, как бы в ознаменование того, как некогда волхвы...
- А, бросьте заливать! Я не ребенок, - насмешливо прищурившись, прервал его Бобби. - Нет никаких Дедморозов. Это вы, дяди, сами покупаете в лавке всякую дрянь и суете ребятам ночью под подушки. И пачкаете каминными щипцами пол - будто Дед Мороз приехал на санях.
- Ну, может, и так, - примирительно сказал Тринидад. - Но елки-то ведь всамделишные. А у нас будет знаешь какая! Как универсальный магазин в Альбукерке - все игрушки не дешевле десяти центов. И барабаны будут, и волчки, и ноев ковчег, и...
- К черту! - холодно сказал Бобби. - Я с этим давно покончил. Хочу ружье. Не игрушечное, а настоящее, чтоб стрелять диких котов. Так у вас небось не найдется ружья на вашей дурацкой елке?
- Поручиться не могу, - сказал Тринидад дипломатично, - но кто его знает... Поедем с нами, а там видно будет.
Заройив этот слабый луч надежды в душу Бобби, вербовщики вынудили у него согласие пойти навстречу филантропическому порыву Чероки и пустились со своим единственным трофеем в обратный путь.
В Желтой Кирке тем временем помещение пустовавшего склада было превращено в праздничный зал, разукрашенный, как чертоги доброй ари-зонской феи. Дамы потрудились не зря. Елка, вся в свечках, серебряной мишуре и игрушках, которых хватило бы на добрых два десятка ребят, высилась в центре зала. Когда свечерело, все, сжигаемые нетерпением, стали выглядывать на улицу - не покажется ли возок с похитителями детей. Еще в полдень Чероки влетел в поселок на красных санях, заваленных свертками, кульками и коробками самой различной формы и размера. И так был он увлечен выполнением своего бескорыстного замысла, что даже не заметил отсутствия ребят в поселке, а открыть ему глаза на позорное состояние Желтой Кирки ни у кого не хватило духу; к тому же все твердо верили, что Тринидад и Судья сумеют восполнить этот ужасающий пробел.
Когда солнце село, Чероки хитро подмигнул собравшимся и с лукавой улыбкой на обветренном морщинистом лице удалился из зала, прихватив узелок со всем реквизитом Деда Мороза и еще один таинственный пакет с игрушками.
- Как только ребята соберутся, - наказывал он членам добровольного елочного комитета, - зажгите елку и поиграйте с ними в кошки-мышки. А когда у них пойдет дым коромыслом, вот тогда... тогда Дед Мороз потихоньку проскользнет в дверь. Подарков, думается мне, должно хватить.
Дамы порхали вокруг елки, в последний раз перевешивая какие-то украшения, чтобы тут же перевесить их заново. Сестры Спэнглер тоже были здесь: одна в костюме леди Вайолет де Вир, другая - служанки Мари, персонажей из новой пьесы "Невеста рудокопа". Спектакли в театре начинались только в девять часов, и актрисы с благосклонного разрешения комитета помогали наряжать елку. Кто-нибудь то и дело выскакивал на крыльцо и прислушивался - не возвращается ли упряжка Тринидада. Тревога росла, ибо надвигалась ночь и пора было зажигать елку, да и Чероки в любую минуту мог, не спросись, появиться на пороге в полном облачении рождественского Деда.
Но вот на улице заскрипел возок, и "похитители" подъехали к складу. Дамы всполошились и с восторженными восклицаниями бросились зажигать свечки. Мужчины беспокойно прохаживались из угла в угол или стояли небольшими группами, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
Тринидад и Судья, истомленные долгими странствиями, вступили в зал, ведя за руку тщедушного, озорного с виду мальчишку. Мальчишка презрительным взглядом исподлобья окинул пестро разряженную елку.
- А где же остальные дети? - вопросила жена пробирщика, игравшая первую скрипку во всех светских начинаниях города.
- Сударыня, - со вздохом отвечал Тринидад, - отправляться на разведку за детьми перед праздником - все равно что искать серебро в известняках.
Так называемые родительские чувства - сплошная для меня загадка. Похоже, что папашам и мамашам совершенно безразлично, если их потомство все триста шестьдесят четыре дня в году будет тонуть, объедаться ядовитыми дубовыми орешками, попадать в лапы диких котов или похитителей детей. Но в сочельник оно, вынь да положь, должно отравлять своим присутствием семейные сборища. Этот вот экземпляр, сударыня, - единственное, что нам удалось откопать в результате двухдневных разведок на местности.
- Ах, прелестное дитя! - проворковала мисс Ирма, волоча свой театральный шлейф к середине сцены.
- Отвяжитесь! - хмуро буркнул Бобби. - Кто это - "дитя"? Уж не вы ли?
- Дерзкий мальчишка! - ахнула мисс Ирма, не успев погасить эмалевой улыбки.
- Старались, как могли, - сказал Тринидад. - Обидно за Чероки, да что же поделаешь.
Тут распахнулась дверь, и появился Чероки в традиционном костюме Деда Мороза. Белые космы парика и пышная белая борода закрывали почти все его лицо - видны были только темные, искрившиеся весельем глаза. За спиной он нес мешок.
Все замерли при его появлении. Даже сестры Спэнглер, забыв принять кокетливые позы, с любопытством уставились на высокую фигуру рождественского Деда. Бобби, насупившись, засунув руки в карманы, угрюмо рассматривал нелепое, обвешанное побрякушками дерево. Чероки опустил на пол свой мешок и с удивлением огляделся по сторонам. Быть может, у него мелькнула мысль, что нетерпеливую ватагу ребятишек загнали куда-нибудь в угол, чтобы выпустить оттуда, как только он войдет. Чероки направился к Бобби и протянул ему руку в красной рукавице.
- Поздравляю тебя с праздником, мальчуган, - сказал он. - Можешь брать с елки все, что тебе нравится, - мы сейчас достанем. Ну, давай руку, поздоровайся с Дедом Морозом.
- Нет никаких Дедморозов, - шмыгнув носом, проворчал Бобби. - У тебя фальшивая борода. Из старых козлиных оческов. Я не ребенок. На черта мне эти куклы и оловянные лошадки? Кучер сказал, что дадут ружье. А у тебя его нет. Я хочу домой.
Тринидад пришел на помощь. Он схватил руку Чероки и горячо ее потряс.
- Ты уж прости, Чероки, - сказал он. - Нет у нас в Желтой Кирке никаких ребят, да и сроду не было. Мы надеялись пригнать их целый косяк на твое суарэ, да вот, кроме этой сардинки, ничего не удалось выловить. А он, понимаешь ли, атеист и не верит в рождественских дедов. Нам очень совестно, что ты зря потратился. Да ведь мы с Судьей думали, что притащим сюда целую ораву мелюзги и все твои свистульки пойдут в ход.
- Ну и ладно, - спокойно сказал Чероки. - Подумаешь, какие траты, есть о чем говорить! Свалим все это барахло в старую шахту да и дело с концом. Но надо же быть таким ослом - прямо из головы вон, что в Желтой Кирке нету ребятишек!
Гости меж тем с похвальным усердием, хотя и без особого успеха, делали вид, что веселятся вовсю.
Бобби отошел в угол и уселся на стул. Холодная скука была отчетливо написана на его лице. Чероки, еще не вполне отвыкнув от своей роли, подошел и сел рядом.
- Где ты живешь, мальчик? - вежливо осведомился он.
- На Гранитной Стрелке, - нехотя процедил Бобби.
В зале было жарко. Чероки снял свой колпак, парик и бороду.
- Эй! - . несколько оживившись, произнес Бобби. - А ведь я тебя знаю.
- Разве мы с тобой встречались, малыш?
- Не помню. А вот карточку твою я видел. Сто раз.
- Где?
Бобби колебался.
- Дома. На комоде.
- Скажи, пожалуйста, мальчик, а как тебя зовут?
- Роберт Лэмсден. Это материна карточка. Она прячет ее ночью под подушку. Я раз видел даже, как она ее целовала. Вот уж нипочем бы не стал. Но женщины все на один лад.
Чероки встал и поманил к себе Тринидада.
- Посиди с мальчиком, я сейчас вернусь. Пойду сниму этот балахон и заложу сани. Кадо отвезти мальчишку домой.
- Ну, безбожник, - сказал Тринидад, занимая место Чероки. - Ты, брат, значит, настолько одряхлел и всем пресытился, что тебя уже не интересует разная ерунда вроде сластей и игрушек?
- Ты неприятный тип, - язвительно сказал Бобби.