От меня ждут новостей.
— Как глупо! Вы расстроены?
— Нет… да, немного.
— Бедный Уильям. Я вам помогу. Слушайте. У меня есть план. Я живу в этом городе уже два месяца. У меня много друзей. То есть они у меня были раньше, пока муж не уехал. Теперь они узнают, что вы мне помогаете, и снова со мной подружатся. Это будет выгодно нам обоим. Слушайте. У всех журналистов здесь в городе были люди, которым они платили за новости. Мистер Джейкс, американец, платит Палеологу пятьдесят долларов в неделю. Я вам нравлюсь больше, чем Палеолог мистеру Джейксу?
— Гораздо больше.
— В два раза больше?
— Да.
— Тогда вы будете платить мне сто долларов в неделю, и фрау Дресслер не будет больше сердиться, и нам будет выгодно обоим. Вы знаете, какая фрау Дресслер невежливая… А может быть, двести долларов, потому что я буду работать на вас больше чем одну неделю?
— Хорошо, — сказал Уильям.
— Я захватила из вашей комнаты чековую книжку на случай, если она вам понадобится. Правда, я была бы хорошим секретарем?
— Вы в самом деле считаете, что могли бы что-то узнать для меня?
— Ну конечно! Например, я очень дружу с одним австрийцем (это его жена сшила мне платье), а его сестра — гувернантка детей президента, поэтому они знают все, что происходит у Джексонов. Я зайду к ним завтра… Вот только не знаю, удобно ли будет прийти к ней в дом и ничего не купить, — добавила она с сомнением. — Ваши расходы оплачивает газета?
— Да.
— Газета платит за каноэ, и за этот вермут, и за вещи в вашей комнате?
— Да.
— Тогда мои расходы тоже будут оплачивать… у нее есть ночные рубашки, которые она сшила для дамы из французского посольства, но они не понравились ее мужу и поэтому продаются очень дешево. Четыре крепдешиновые рубашки за шестьдесят долларов. Купить их?
— А вы не думаете, что она сообщит вам новости, если вы их не купите?
— Неудобно будет спрашивать.
— Тогда покупайте.
— И парикмахер, который меня причесывал… он бреет министра внутренних дел. Он наверняка знает много. Только я не могу так скоро опять прийти к нему мыть голову. Может, мне купить у него духи? И я хочу ковер в комнату — пол такой холодный, такой шершавый. Русский, который торгует мехами, — любовник одной из мисс Джексон. О, Уильям, как замечательно мы будем вместе работать!
— Но, Кэтхен, это ведь не мои деньги. Вы знаете, что если бы я был богат, то отдал бы вам все, но я не могу растрачивать деньги газеты…
— Глупый Уильям! Как раз потому я и могу взять эти деньги! Поймите, я не могу их взять у вас. Муж не позволил бы мне взять деньги у мужчины, но у газеты… Я думаю, что мистер Гентакян тоже много знает — это его магазин напротив «Пинг-понга»… О, Уильям, я сегодня такая счастливая! Давайте не пойдем ужинать в пансион, где злая фрау Дресслер. Давайте снова поужинаем в «Пинг-понге». Мы можем купить у Бенакиса баночку икры, и Попотакис сделает нам бутерброды…
После ужина Кэтхен помрачнела.
— Мне сейчас было так хорошо, — сказала она. — Но теперь я думаю: что со мной будет? Вы через несколько недель уедете. Я так долго ждала своего мужа. Вдруг он совсем не вернется?
— Как вам кажется, вы могли бы жить в Англии?
— Я жила в Англии. Там я и научилась говорить по-английски. После того, как мой отец уехал в Южную Америку. Мне было шестнадцать лет. Я работала в мюзик-холле.
— Где?
— Не знаю. Где-то у моря. Там я встретила своего мужа. Он был рад, что может поговорить с кем-то по-немецки.
Он был рад, что может поговорить с кем-то по-немецки. Как он говорил!.. Ну вот, вы напомнили мне о нем, и мне стыдно, что я пью шампанское, когда он, может быть, в беде.
— Кэтхен, сколько вы должны его ждать?
— Не знаю. — Она сняла фольгу с горлышка бутылки. — Он не очень хороший муж, — призналась она. — Зачем он уехал так надолго?
Она приложила фольгу к лицу и старательно облепила ею нос.
— Кэтхен, дорогая, выходите за меня замуж.
Она приложила искусственный нос к лицу Уильяма.
— Не подходит.
— Не подходит? Вы не хотите жить в Англии?
— Этот нос вам не подходит.
— Черт побери! — сказал Уильям.
— Теперь вы рассердились.
— Вы можете быть серьезной?
— Я была серьезной слишком часто и слишком долго… Может быть, сделаем так: я сейчас буду с вами, а когда он вернется, я опять буду с ним? — спросила она с надеждой.
— Я хочу, чтобы вы уехали со мной в Англию. Сколько я должен ждать?
— Не надо портить вечер вопросами. Давайте играть в пинг-понг.
В ту ночь, возвращаясь в пансион Дресслер, они держались за руки. Животные спали, и небо над ними было светлым от звезд.
— Сколько я должен ждать? Сколько?
— Недолго. Скоро. Когда хотите, — сказала Кэтхен и убежала к себе на чердак.
Проснулся трехногий пес, и его протестующий лай разнесся по всему городу, перебудив бродяг в подворотнях и мусорных кучах.
ГЛАВА IV
1
На следующее утро Уильям проснулся в новом мире.
Стоя на веранде и пытаясь докричаться до своего боя, он постепенно осознавал перемены, происшедшие за ночь. Дожди кончились. Пол под его ногами был теплым. Заросли сорняков у ступенек покрылись вдруг алыми цветами. В небе сияло тропическое солнце, пока еще низко, но обещая палящий зной днем, а за жестяными крышами города, где прежде висела тусклая завеса сланцевых облаков, открылась необозримая даль; миля за милей освещенных солнцем гор, холмистые пастбища, дымчато-розовые плато, виллы, фермы и деревни, сады и поля, крошечные храмы, гряда за грядой, переходившие в голубые вершины на дальнем горизонте. Уильям продолжал звать своего боя — и напрасно.
— Он ушел, — сказала фрау Дресслер, пронося мимо груду глиняной посуды. — Сегодня все слуги ушли. Они делают праздник окончания дождей. Мне помогают немецкие друзья.
В конце концов завтрак Уильяму принес неимущий механик, задолжавший фрау Дресслер за новогоднюю елку.
2
В этот день произошло много событий.
В девять пришел прощаться Эрик Олафсен. На одной из железнодорожных станций началась эпидемия чумы, и его посылали создавать госпиталь. Он отправлялся без воодушевления.
— Это глупая работа, — сказал он. — Я уже работал в чумном госпитале. Как вы думаете, скольких мы вылечили?
— Понятия не имею.
— Ни одного. Мы могли только ловить тех пациентов, которые были слишком больны, чтобы передвигаться. Другие бежали в деревни, поэтому людей заражалось очень много. В цивилизованных колониях посылают не врачей, а солдат. Они окружают место, где чума, и стреляют в каждого, кто пытается убежать. Через несколько дней, когда все умирают, они сжигают дома. Здесь мы для этих несчастных людей ничего не можем сделать. Но я еду, потому что правительство меня попросило. Где Кэтхен?
— Пошла за покупками.
— Хорошо. Это очень хорошо. Она была печальной с такими старыми, грязными платьями. Я очень рад, что она стала вашим другом. Скажите ей за меня до свидания.
В десять часов Кэтхен вернулась, нагруженная пакетами.