— Разве справедливо скрыть знак божественного расположения от наших братьев?
— Становясь монахом, сын мой, вы приняли обет повиновения, — отрезал епископ.
Отец Антонио был учеником фра Бласко, когда тот преподавал теологию в Алькале, и под его влиянием вступил в орден доминиканцев. Когда фра
Бласко стал инквизитором Валенсии, он назначил умного и сообразительного монаха своим секретарем. Отец Антонио, безупречный в жизни и усердный в
служении церкви, страдал от болезни, которую Ювенал называл cacoethes scribendi. Не довольствуясь бесконечными протоколами допросов, донесениями,
решениями и прочими документами, необходимыми для нормального функционирования сложного механизма Святой палаты, составление которых входило в
обязанности секретаря, он в свободное время постоянно что-то писал. И как скоро выяснил инквизитор, а он, рано или поздно, узнавал обо всем, что
делается вокруг, отец Антонио, из благоговения перед учителем, вел поминутный учет его действий, записывал каждое сказанное им слово и давал
подробное описание любого, пусть самого незначительного события, имевшего отношение к фра Бласко. Тот, разумеется, понимал, зачем пишется этот
труд, и не раз спрашивал себя, не положить ли этому конец. Отец Антонио крепко вбил себе в голову, что именно такие, как фра Бласко де Валеро,
становятся святыми, и составленный им документ, несомненно, понадобится Курии, когда, после смерти фра Бласко, начнется процедура его приобщения
к лику блаженных. Инквизитор, хоть и сознавая свою никчемность, все-таки оставался человеком и с трепетом думал о том, что в один день он сможет
оказаться среди святых. Он нещадно бичевал себя за столь высокомерные мысли, но не мог заставить себя поговорить с отцом Антонио.
И теперь, глядя на монаха, епископ не сомневался, что тот непременно запишет все в свою книгу. В который раз он тяжело вздохнул и молча вошел
в монастырь.
13
Но епископ не догадался связать Каталину обетом молчания. Как только монахи покинули церковь, она поспешила домой, хотя из-за увечья добралась
туда не так быстро, как хотела. Доминго уехал по делам в близлежащую деревню, и ее встретила только мать. С восторгом Каталина рассказала ей о
чуде, свидетелем которого она только что стала, а затем, по просьбе Марии, повторила все сначала.
Мария Перес, сдерживая нетерпение, едва дождалась часа отдыха, когда в монастырской приемной собирались монахини и многочисленные гости и ее
рассказ произвел бы наибольшее впечатление. И действительно, ее надежды полностью оправдались. Помощница аббатисы поспешила к донье Беатрис, и
очень скоро Марию провели в ее молельню. Там она вновь рассказала о чудесной левитации епископа. Аббатиса внимательно выслушала ее, не скрывая
своего удовлетворения.
— Теперь он решится, — сказала она. — Чудо прославит не только наш скромный монастырь, но и весь орден кармелиток.
Она отпустила женщин и написала епископу письмо, в котором упомянула о том, что ей стало известно о божественном благоволении, дарованном ему
сегодняшним утром. Происшедшее означало, что Каталина Перес сказала правду и ей действительно явилась святая дева. Аббатиса заклинала его
отбросить сомнения, ибо долг христианина требовал принять это тяжкое бремя. Вежливо, но достаточно твердо она убеждала епископа, что тот просто
обязан совершить чудо в церкви, где небо выказало ему свое расположение. Письмо она послала со специальным посыльным.
Два дворянина из тех, что слышали рассказ Марии Перес, сразу же пошли в доминиканский монастырь.
Два дворянина из тех, что слышали рассказ Марии Перес, сразу же пошли в доминиканский монастырь. Монахи, естественно, ничего не знали, но не
слишком удивились, узнав о случившемся. Святость епископа не вызывала у них никаких сомнений, и его левитация послужила лишь подтверждением того,
что их мнение не расходится с мнением всевышнего. В то же время одна из благородных дам, живших у кармелиток, навещала друзей и также рассказала
им о чуде в приделе святой девы. Пару часов спустя об этом говорил весь город. Еще несколько дворян пришли в доминиканский монастырь, чтобы
узнать правду из первых рук. В результате отцу Антонио пришлось пойти к епископу и сказать, что, хотя ни он, ни второй секретарь не открывали
рта, все узнали о его чудесной левитации. Епископ указал на распечатанное письмо аббатисы, лежащее на столе.
— Эти жалкие женщины не могут держать язык за зубами.
— Наши братья по монастырю надеются, что теперь вы согласитесь излечить бедную девушку.
В келью постучали. Отец Антонио открыл дверь, и вошедший монах сообщил епископу, что его хотел бы видеть приор.
— Пусть приходит, — ответил епископ.
Отец Антонио присутствовал при этом нелегком разговоре и изложил его содержание в своей книге. В конце концов епископ позволил убедить себя,
что господь бог желает от него выполнения поручения святой девы. Однако он поставил условия, с которыми приору, скрепя сердце, пришлось
согласиться. Он-то хотел, чтобы церемония излечения происходила в присутствии всех монахов, дворянства и священнослужителей других церквей. Но
епископ настоял на полной секретности. Он согласился утром следующего дня прийти в церковь кармелитского монастыря и отслужить мессу. С собой он
решил взять лишь двух секретарей. Недовольный приор ушел к себе, а епископ послал отца Антонио к донье Беатрис, чтобы сообщить ей о своем
решении. Он разрешил ей привести в церковь монахинь и потребовал, чтобы они молились за него всю ночь.
Спустя час возбужденная монахиня пришла к Марии Перес и попросила позвать Каталину.
— Это великий секрет, — сказала она вошедшей девушке. — Об этом никто не должен знать. Его светлость завтра утром излечит тебя, и ты будешь
бегать на двух ногах, как и остальные христиане.
Каталина ахнула, и ее сердце от радости чуть не выскочило из груди.
— Завтра?
— Ты должна принять святое причастие, поэтому ничего не ешь после полуночи. Ты, конечно, об этом знаешь.
— Да, знаю, — ответила Каталина. — Но я никогда не ем после полуночи. Можно мне позвать маму и дядю Доминго?
— Об этом мне ничего не известно. Наверное, они могут прийти. Возможно, после этого твой дядя образумится и ступит на путь истинный.
Доминго вернулся лишь поздним вечером и не успел переступить порог дома, как Каталина ошеломила его радостным известием. Тот буквально
оцепенел от страха.
— Разве ты не рад? — удивленно воскликнула Каталина.
Доминго молча ходил из угла в угол. Каталина никак не могла понять, что происходит.
— В чем дело, дядя? Почему ты молчишь? Я думала, ты обрадуешься. Разве ты не хочешь, чтобы я выздоровела?
Он раздраженно пожал плечами и продолжал мерить шагами комнату, думая о том, что произойдет, если епископу не удастся совершить чудо. Как бы
этим делом не заинтересовалась Святая палата. Это означало катастрофу. Неожиданно он остановился и пристально взглянул на Каталину.
— Повтори мне слово в слово, что сказала тебе святая дева.