Он заканчивался часов в пять, и, как бы они ни уставали, по первому требованию
мэра, судьи или другой знаменитости, им приходилось присутствовать на вечеринке, устроенной в их честь. Алонсо Фуэнтес ничего не упускал из виду,
и как только он понял, что Каталина искусно владеет иголкой, а Диего действительно портной, то заставил их в свободное от спектаклей и прочих
занятий время шить или переделывать костюмы для обширного репертуара труппы, состоящего из восемнадцати пьес. Он сразу понял, что из Диего,
несмотря на приятную наружность и самоуверенность, не выйдет ничего путного, и поручал ему лишь петь песни и исполнять небольшие роли. С другой
стороны, он приложил немало усилий, чтобы сделать из Каталины первоклассную актрису. Алонсо знал свое дело, а Каталина оказалась способной
ученицей и схватывала все на лету. Публика сразу полюбила ее, и дела труппы пошли в гору. Алонсо нанял новых актеров и расширил репертуар. Так в
труппе появилась Розалия Васкес. Она исполняла вторые женские роли, так как у мальчика сломался голос и он начал бриться, и помогала Алонсо
пережить потерю жены. К тому же Каталина родила одного ребенка, потом — второго, и ей требовалась дублерша на время, когда она не могла выступать
на сцене.
Так пролетели три счастливых года. Каталина впитала в себя все, что мог дать ей Алонсо, и находила все более утомительными бесконечные
переезды с двумя маленькими детьми на руках. Ее красота и талант привлекли внимание многих влиятельных персон, и не один раз ей и Диего
предлагали организовать свою труппу и обосноваться в Мадриде. Некоторые, в восхищении ее одаренностью, обещали и финансовую поддержку. Каждый
год, во время великого поста, когда театральные представления были запрещены, Алонсо сочинял две или три пьесы, и скоро Каталина заметила, что
роли Розалии Васкес становятся все больше и больше, а в одной из последних пьес они практически сравнялись. Когда Каталина выразила свое
неудовольствие, Алонсо пожал плечами и рассмеялся:
— Моя дорогая, приходится заботиться о хорошем настроении женщины, с которой проводишь ночи.
Каталина не была ханжой, но полагала, что замужняя женщина, по сравнению с живущей в грехе, имеет право на лучшие роли.
— Так дело не пойдет, — сказала она Диего.
Тот согласно кивнул. Она начала серьезно задумываться над созданием собственной труппы, хотя и понимала, с какими трудностями придется
столкнуться ей и Диего. Актеры любили Каталину, и она не сомневалась, что некоторые из них с радостью поедут в Мадрид. Располагая достаточными
средствами, она могла бы набрать полный состав и купить право на постановку нескольких пьес. Но столичный зритель отличался привередливостью, и,
кроме денег, ей требовалась и реклама. Диего твердо стоял за отъезд, так как считал, что Алонсо недооценивает его, позволяя играть лишь мелкие
роли. Каталина по-прежнему страстно любила мужа, но очень сомневалась, что он сможет стать ведущим актером. И искала способ, не ущемляя его
самолюбия, убедить Диего в необходимости привлечь в новую труппу какого-нибудь известного актера. Они говорили и говорили, но никак не могли
прийти к решению, пока однажды Каталина не предложила посоветоваться с Доминго Пересом. Он был актером, драматургом и, если уж они решатся ехать
в Мадрид, мог предложить им одну-две свои пьесы и познакомить с другими авторами. Диего не возражал, и она написала письмо, в котором приглашала
дядю приехать в Сеговию. Каталина писала ему и раньше, сообщая о замужестве и рождении детей, но, чтобы не огорчать мать, не упоминала о том, что
они с Диего стали бродячими актерами.
В Сеговии они проводили великий пост, репетируя религиозную драму. Их труппа удостоилась чести показать ее
на пасху в кафедральном соборе. Алонсо написал пьесу специально к этому случаю, взяв за основу жизнь Марии Магдалины.
34
Получив письмо Каталины, Доминго, всегда легкий на подъем, нанял лошадь, положил в переметные сумы еду и пару чистых рубашек и покинул Кастель
Родригес. В Сеговии его ждала радостная встреча с племянницей, ее мужем и двумя детьми. Каталина, ей уже исполнилось девятнадцать, стала еще
прекраснее. Успех, семейное счастье и материнство придали ей уверенность в себе. Ее лицо потеряло детскую округлость, но приобрело совершенство
линий. Фигура оставалась такой же стройной, а походка — волнующе грациозной. Она превратилась в женщину, пусть очень молодую, но женщину с
твердым характером, решительную и сознающую свою красоту.
— Ты просто очаровательна, моя милая, — улыбнулся Доминго. — И чем ты зарабатываешь на жизнь?
— Мы еще успеем поговорить об этом, — ответила Каталина. — Сначала скажи, как поживает моя матушка, что произошло в Кастель Родригесе после
нашего отъезда и как там донья Беатрис?
— Не все сразу, дитя, — проворчал Доминго. — Не забывай, что я проехал долгий путь и умираю от жажды.
— Сбегай к Родриго, дорогой, и принеси бутылку вина. — Каталина достала кошелек и протянула Диего несколько монет.
— Я вернусь через минуту, — ответил тот и выскочил за дверь.
— Вижу, что хозяйство ведешь ты, — усмехнулся Доминго.
— Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, что мужчине нельзя доверять деньги. Если у него их нет, он не попадает ни в какую
переделку, — она рассмеялась. — А теперь отвечай на мои вопросы.
— Твоя мать в полном здравии и шлет тебе наилучшие пожелания. Ее набожность служит всем примером. Такая любовь к богу в немалой степени
вызвана тем, что аббатиса назначила Марии пенсию и теперь ей не надо больше работать.
Каталина вновь рассмеялась. И так искренен и мелодичен был ее смех, что Доминго не мог не сравнить его с журчанием горного ручейка.
— Ты не представляешь, какой шум поднялся в Кастель Родригесе, когда стало известно, что вы исчезли, — продолжал Доминго. — Дитя мое, никто не
сказал о тебе доброго слова, и твоя мать была в отчаянии. Потом, правда, пришла монахиня, донья Анна, и успокоила ее, сказав, что аббатиса
поможет ей и утешит в горе. Десять дней горожане не могли говорить ни о чем другом. Монахини ужасались, что за все хорошее, сделанное тебе
аббатисой, ты отплатила такой черной неблагодарностью. Представители городской знати пришли в монастырь, чтобы выразить свое сочувствие, но
аббатиса отказалась их принять, сославшись на то, что слишком расстроена. Она, однако, виделась с доном Мануэлем. О чем они говорили, осталось
неизвестным, но монахини слышали злые выкрики, доносившиеся из молельни аббатисы. Вскоре дон Мануэль уехал из города. Я бы написал тебе обо всем,
но ты не сообщила мне своего адреса.
— Я не могла этого сделать. Видишь ли, мы постоянно переезжали с места на место, и я не знаю, куда мы отправляемся, до дня отъезда.
— Что заставляет тебя вести такой образ жизни?
— Ты еще не догадался? Вспомни, как часто ты рассказывал мне о днях странствий по Испании, под жарким летним солнцем и в пронизывающий зимний
холод?
— О, боже, неужели вы стали бродячими актерами?
— Мой бедный дядя, я — ведущая актриса в знаменитой труппе Алонсо Фуэнтеса, а Диего поет и танцует во всех пьесах, хотя Алонсо и недооценивает
его актерские возможности.