Это правильно, что мы поехали, вместо того чтобы ждать. Глупо
было ждать. Меня так мутило и так кружилась голова, что я совсем сбился с толку.
Впереди уже видны были белые стены отеля “Ла-Конча”, радиомачты и городские дома. Виден был паром у дока Трумбо, который ему придется
обойти, чтобы попасть в Гаррисон-Байт. Старый Уилли не подкачает, думал он. Задаст им перцу. Что это за птицы у него на лодке? Черт возьми, мне
и сейчас здорово скверно. У меня здорово голова кружится. Это хорошо, что мы поехали.
Это хорошо, что мы не ждали.
- Мистер Гарри, - сказал негр. - Вы уж простите, что я не мог помочь вам спустить товар на дно.
- Ладно, чего там, - сказал Гарри. - Что спрашивать с негра, когда он ранен. Ты все-таки славный негр, Уэсли.
Сквозь рев моторов и громкий хлюпающий плеск воды за кормой он слышал странный звонкий гул в своем сердце. Так бывало всегда, когда он
возвращался из рейса домой. Может быть, все-таки вылечат руку, думал он. Мне бы она еще очень пригодилась, эта рука.
Часть третья
ГАРРИ МОРГАН
(Зима)
Глава девятая
РАССКАЗЫВАЕТ ЭЛБЕРТ
Мы все сидели у Фредди в баре, и тут входит этот длинный худой адвокат и спрашивает:
- Где Хуан?
- Еще не вернулся, - сказал кто-то.
- Я знаю, что он вернулся, и мне нужно повидать его.
- Ну конечно, вы сами выдали его и подвели под суд, а теперь вы его будете защищать, - сказал Гарри. - Нечего вам ходить сюда, спрашивать,
где он. Он, наверно, у вас в кармане.
- А ну вас, - сказал адвокат. - У меня для него работа есть.
- Ну так ищите его в другом месте, - сказал Гарри. - Здесь его нет.
- Говорят вам, у меня для него работа есть, - сказал адвокат.
- Ни для кого у вас нет работы. Зараза вы, и больше ничего.
Тут как раз входит тот косматый седой старик, что торгует резиновыми изделиями: он спрашивает четверть пинты, и Фредди наливает ему, и он
затыкает бутылку пробкой и впопыхах бежит с ней обратно, на улицу.
- Что случилось с вашей рукой? - спросил адвокат Гарри.
У Гарри рукав подколот к самому плечу.
- Она мне не нравилась, вот я ее и отрезал, - ответил ему Гарри.
- Вы ее отрезали или кто-нибудь другой?
- Мы с доктором вдвоем ее отрезали, - сказал Гарри. Он много выпил, и у него уже начинало шуметь в голове. - Я сидел смирно, а он резал.
Если б людям отрезали руки, когда они забираются в чужие карманы, у вас бы давно не было ни рук, ни ног.
- А что случилось с ней, что ее понадобилось отрезать? - спросил его адвокат.
- Не ваше дело, - ответил ему Гарри.
- Да нет, я просто спрашиваю. Что случилось и где вы были?
- Больше вам не к кому приставать? - спросил его Гарри. - Вы знаете, где я был, и вы знаете, что случилось. Попридержите язык и не
приставайте ко мне.
- Я хочу с вами поговорить, - сказал ему адвокат.
- Ну, говорите.
- Нет, не при всех.
- Я не хочу говорить с вами. От вас ничего хорошего не дождешься.
Зараза вы.
- У меня кое-что есть для вас.
- У меня кое-что есть для вас. Кое-что хорошее.
- Ну ладно. Один раз послушаю, - ответил ему Гарри. - а о чем речь?
О Хуане?
- Нет. Не о Хуане.
Они обогнули стойку и вошли в помещение за баром, которое было разгорожено на кабинеты, и пробыли там довольно долго. Пока они были там,
пришла дочка Толстухи Люси с той девушкой из их заведения, с которой она всегда вместе ходит, и они сели у стойки и спросили кока-колы.
- Говорят, вышло запрещение девушкам гулять по улицам после шести часов вечера и в барах показываться тоже, - сказал Фредди дочке Толстухи
Люси.
- Да, говорят.
- Собачья жизнь стала в этом городе, - сказал Фредди.
- Еще бы не собачья. Выйдешь купить себе сандвич или стакан кока-колы - арест и штраф пятнадцать долларов.
- Теперь только к таким и привязываются, - сказала дочка Толстухи Люси. - Кто любит повеселиться. У кого не совсем постная физиономия.
- Если порядки в этом городе не изменятся-дело кончится плохо.
Тут как раз вышли Гарри с адвокатом, и адвокат сказал:
- Значит, вы туда придете?
- А почему вам не привести их сюда?
- Нет. Они сюда не пойдут. Приходите туда.
- Ладно, - сказал Гарри и повернулся к стойке, а адвокат пошел к выходу.
- Что будешь пить, Эл? - спросил Гарри меня.
- Бакарди.
- Два бакарди, Фредди. - Потом он повернулся ко мне и говорит:
- Ты что теперь делаешь, Эл?
- Я на общественных работах.
- Что делаешь?
- Рою канавы. Снимаю изношенные трамвайные рельсы.
- Сколько ты там получаешь?
- Семь с половиной.
- В неделю?
- А ты думал?
- На какие же шиши ты тут выпиваешь?
- Я не пил, пока ты не угостил меня, - ответил я. Он немного подвинулся ко мне.
- Пойдешь со мной в рейс?
- Смотря в какой.
- Об этом поговорим.
- Ладно.
- Идем, прокатимся на машине, - сказал он. - Будь здоров, Фредди. - Он часто дышал, как всегда, когда выпьет, и мы вместе с ним пошли мимо
того места, где я работал весь день и где мостовая была разрыта, и дошли до угла, где стояла его машина. - Садись, - сказал он.
- Куда мы едем? - спросил я его.
- Сам не знаю, - сказал он. - Дорогой надумаю. Мы поехали по Уайтхед-стрит, и он не говорил ни слова, а на перекрестке свернул налево, и мы
поехали через центр города к Уайт-стрит и по ней к берегу. Все время Гарри не говорил ни слова, и мы свернули на набережную и по ней ехали до
бульвара. Выехав на бульвар, он затормозил и остановился у самого тротуара.
- Тут какие-то иностранцы хотят зафрахтовать мою лодку на один рейс, - сказал он.
- Твоя лодка арестована таможней.
- Они этого не знают.
- Что за рейс?
- Им нужно переправить одного человека, у которого есть дело на Кубе, но ни пароходом, ни самолетом ему ехать нельзя.