Нэд Ботрелл, работающий на своем мелком прессе для олова, ушел в восемь. Марк неуклонно продолжал трудиться, пока Бет Дэниэл не принесла тарелку супа и сардину на куске хлеба. Проработав около четырнадцати часов без перерыва, он принялся за еду, уставившись на результат их трудов. Фундамент уже закончили и как раз начали делать стены. Площадь коттеджа вышла немногим больше, чем предполагали, но это к лучшему: будет время, чтобы сделать перегородки, когда Карен сюда переедет. Марк был одержим идеей ее заполучить.
Рано утром детишки помогли на стройке перед тем, как выйти в поле, позже три-четыре матери задержались на часок, чтобы помочь и поболтать или просто посмотреть, как идет работа. Каждый принял происходящее близко к сердцу, и никто не сомневался, что дом будет готов к воскресенью. Хотя народ и должен был бы отнестись к этому негативно, так как никто не жаждал появления чужака, но речь же шла о Марке Дэниэле, которого все любили, поэтому все готовы были забыть про свои предрассудки.
В семь вечера Заки Мартин, Уилл Нэнфан и Пол Дэниэл, поспав несколько часов, вернулись к работе, позже к ним присоединились Нэд Ботрелл и Джек Кобблдик. В десять в мутном лунном свете перед ними предстала еще одна фигура, и Марк понял по росту, что это Росс. Он спустился с лестницы и пошел к нему навстречу. Когда они приблизились друг другу, сходство между этими людьми стало очевидным. Оба почти одного возраста, больше жилистые, чем мускулистые, смуглые, длинноногие и непокорные. Но при близком рассмотрении отмечалось больше различий, чем сходства. Дэниэл обладал темной, но желтоватой кожей из-за работы по землей, в нем было больше жесткости, которой другому не хватало, челюсть шире, а верхняя часть головы уже, прямые, коротко стриженные черные волосы без медного отлива. Возможно, когда-то давным-давно у них имелись общие предки.
- Что ж, Марк, - сказал Росс, приблизившись, - итак, это твой дом?
- Да, капитан, - ответил Марк, повернувшись и уставившись на уже стоящие четыре стены с почти готовой крышей и проемами для будущих окон. - Всё, что уже построено.
- Чем вы будете перекрывать пол?
- Полно бревен после кораблекрушений. И крепежные стойки. Сами доски для пола обождут.
- А для верхней комнаты?
- И для неё. Я подумываю сделать ее прямо под крышей, это позволит не увеличивать высоту стен, поскольку у меня больше нет ни соломы в запасе, ни времени.
- У тебя ни на что нет времени. А что с окнами и дверью?
- Отец одолжит нам свою дверь, пока я не сделаю собственную, и сколотит ставни. Это всё, чем он может помочь, со своим-то ревматизмом. Временно сгодится.
- Полагаю, - сказал Росс, - ты совершаешь ошибку, Марк. В смысле, выбирая эту девушку. Думаешь, она осядет здесь, после скитаний по городам и весям?
- У нее отродясь не было дома. Именно поэтому сейчас ей этого захочется.
- Когда ты собираешься жениться?
- В понедельник первым делом, если всё будет хорошо.
- А сможешь ли?
- Полагаю, да. Две недели прошло, как она обещала выйти за меня, и я попросил священника объявить о помолвке. Потом она передумала. В это воскресенье уж третий раз будет. В понедельник мы пойдем к преподобному Оджерсу сразу же, как я вернусь.
В его словах проскальзывала тень двухнедельных терзаний. В один миг награда казалась такой близкой, только рукой подать, а в следующий - уже бесконечно далекой.
- Миссис Полдарк всё вам рассказала, - продолжал Марк.
- Рассказала.
- Правильно ли я поступил, обратившись к ней?
- Безусловно. Тебе придется попотеть, если хочешь построить достойный дом, Марк.
Марк склонил голову.
- Спасибо, сэр.
- Я подготовлю бумаги до завтра, - Росс уставился на бесформенную желтую насыпь. - И, возможно, найду для тебя дверь.
Труппа не выступала в Сент-Деннисе, а отдыхала перед тем, как на следующий день отправиться в долгий путь в Бодмин. На этой неделе они постепенно оставляли цивилизованный запад Корнуолла позади и отправлялись на северные просторы.
Труппа не выступала в Сент-Деннисе, а отдыхала перед тем, как на следующий день отправиться в долгий путь в Бодмин. На этой неделе они постепенно оставляли цивилизованный запад Корнуолла позади и отправлялись на северные просторы. Для Карен каждый день был хуже предыдущего; то слишком жарко, то слишком сыро, амбары, в которых они выступали, были неподходящими, все в дырах и кишащие крысами, или попросту слишком малы для того, чтобы передвигаться. Их заработка едва хватало на то, чтобы прокормиться, и Арон Отвэй, как обычно в тяжелые времена, искал утешение на дне бутылки, иногда напиваясь так, что не мог устоять на ногах.
Будто бы для того, чтобы еще больше укрепить её в своем решении, вчерашнее выступление в Сент-Майкле оказалось полнейшим провалом. Непрекращающийся дождь отпугнул всех посетителей, кроме семи взрослых и двух детей, и пришлось выступать на влажной сопревшей соломе, а на голову постоянно капало. Таппер подхватил простуду и потерял всякую возможность (или желание) смешить людей, и зрители лишь сидели и зевали, глядя на всё это.
Пришлось провести остаток воскресенья, отмывая два фургона для триумфального въезда в Бодмин - идеи Отвэя для привлечения зрителей в понедельник вечером; но он весь день был пьян, а все остальные оставались либо слишком не в духе, либо слишком вялыми для того, чтобы хоть пальцем пошевелить, и, как только нашли подходящее поле, то направили животных к траве. Если завтра отпадет колесо или ось сломается от недостатка смазки - что ж, так тому и быть. Все свои пожитки Карен уже сложила в корзину, и когда, по ее ощущениям, настала полночь, она осторожно выскользнула из постели и направилась к двери. Стояла хорошая погода, и, накинув на голову платок, она присела у колеса в ожидании Марка.
Время тянулось медленно, а она была не из терпеливых, но сегодня ночью ничто не могло изменить ее решения покинуть свое нынешнее окружение. Поэтому она продолжала сидеть и ждать, проклиная прохладу летних ночей и мысленно поторапливая Марка. Проходящие минуты казались ей днями, а часы - месяцами. Прислонившись головой к колесу, она заснула.
А когда проснулась, совсем окоченела и замерзла. За церковью на холме небо уже начинало светлеть.
Карен встала на ноги. Марк ее бросил! Всё это время он лишь играл с ней, даже и не думая сдерживать обещания. Слезы ярости и разочарования наворачивались на глаза. Не заботясь, что может нашуметь, она развернулась, направляясь обратно внутрь. Но только коснулась ручки, как увидела высокого человека, спешащего через поле.
Он перешел на неуклюжий быстрый шаг. Карен стояла неподвижно, пока Марк не подошел к ней и не прислонился к фургону, восстанавливая дыхание.
- Карен...
- Где ты был?- накинулась она него. - Всю ночь. Я прождала всю ночь! Где ты был?
Он взглянул в окно фургона.
- Ты захватила одежду? Идем.
Его голос звучал столь непривычно, лишенный присущей ему почтительности, что, не споря, Карен пошла с ним через поле. Он шел ровным шагом, но какой-то одеревенелой походкой, словно колени не гнулись. Они достигли переулка.
- Где ты был, Марк? - спросила она гневно около церкви, - я промерзла до костей, прождав тебя всю ночь.
Он повернулся к ней.
- А?
- Что с тобой стряслось? О чем ты задумался? - повторила она.
- Я поздно вышел, Карен. Поздно. Нелегко это - строить дом. Еще... еще кое-что нужно было сделать. Я вышел не раньше десяти. Наверное, я бы поспел вовремя, пробеги весь путь... Но я заплутал, Карен... Побежал не туда... направился по главной дороге, по которой ездят экипажи, а не свернул на ту, что ведет в Сент-Деннис... Не одну милю прошагал зря... Поэтому я и вышел с противоположной стороны... Боже, ни за что б не подумал, что застану тебя вовремя!
Говорил он крайне медленно, и она поняла: Марк смертельно устал, просто валится с ног. Удивление и разочарование заставили ее бездумно наброситься на него, ведь она всегда была уверена в его силах.