— С такими новостями нам бы лучше жить где-нибудь в Огайо. Что дальше? Пора косить сено в Центральном парке?
— Может быть.
— Ага, значит, твой папа провел день, художественно выкладывая яблоки пирамидкой. Иногда мне нравится наблюдать за ним, — искренне говорит Делмарр. — Тут нужен особый дар. Это целое театральное представление. Истинный талант.
— Я же говорила, что он из семьи искусных фермеров. — Из термоса Делмарра я наливаю себе чашечку кофе и возвращаюсь к своему рабочему месту.
Рут Каспиан, моя напарница, выглядывает из-за своего швейного стола:
— Почему в темно-синем? Как будто на похороны собралась. Кто-то умер?
— Никто, насколько мне известно.
— Это платье такое строгое. Ты слишком хороша, чтобы носить строгие платья. От него нужно поскорее избавиться.
— Это подарок.
— Верни его. — Рут берет розовый мелок и аккуратно подправляет линию низа платья, которую она только что нарисовала.
— Не могу. Его подарила мне родственница. Моя будущая свекровь.
— Ой, — гримасничает она, соскальзывает со стула и потягивается.
Рут стройная миниатюрная девушка, около ста пятидесяти пяти сантиметров ростом. Нам обеим по двадцать пять, но ей можно дать намного меньше. Прекрасные кудрявые каштановые волосы словно кружево обрамляют ее лицо. У нее молочной белизны кожа и карие глаза — отличный контраст с ее любимой ярко-красной помадой.
— Понятно. Ты надела его, чтобы поразить миссис Де Мартино. Старую перечницу. Расскажешь потом, как все прошло. Моя будущая свекровь подарила мне зонтик. Может, мне открыть его в комнате и отпугивать им от нее чертей? Она суеверна. Русская.
— Миссис Де Мартино была мила со мной. Мне не на что жаловаться.
— Счастливица. Гольдфарб помогает мне планировать вечер в честь помолвки и настаивает, чтобы мы устроили его в Латинском квартале.
— Может, хотя бы чуточку постараешься сделать радостное лицо?
— Нет, — решительно заявляет Рут, но ее тон веселит меня. — Я слишком практична, чтобы тратиться на показуху, ты ведь знаешь. Я не хочу ехать в Латинский квартал ни со своими родными, ни с семьей Харви. Они будут сидеть там как болваны, не зная, как себя ведут в таких местах, словно их занесло дурным бруклинским ветром.
— Дай им шанс.
— Хорошо, откровенно говоря, я просто не хочу становиться Гольдфарб.
Рут сворачивает свой эскиз трубочкой, протягивает его мне, и я кладу его в корзину позади своего стола. Позже мы покажем все наши эскизы Делмарру, какие-то из них он отберет, чтобы показать нашим заказчицам следующей весной.
— Но ведь ты любишь Харви, — напоминаю ей я.
— Я люблю его. Да, люблю. С четырнадцати лет. Ему тогда было пятнадцать. Мы танцевали в «Морис акрс» в Поконосе, а потом он купил нам по хот-догу. Но мне никогда не нравилась его фамилия. Невероятно, я должна променять Каспиан, фамилию, которая мне так нравится, на… на Гольдфарб!
— Не должна, — говорит Делмарр, бросая бланки заказов в корзину, делает последнюю затяжку и швыряет окурок в окно. — На дворе 1950-й год. Сейчас полно женщин, которые оставляют свою фамилию.
— Да? Их не старыми девами называют? — ворчит Рут.
— Нет, это замужние женщины. Особенно женщины искусства. Актрисы. Знаменитые дамы, которые стали известными прежде, чем вышли замуж.
— Кто? — любопытствует Рут.
— Ты слышала о Лант и Фонтейн?
— Безусловно.
— Они не Лант и Лант, так ведь? — пожимает плечами Делмарр и, взяв корзину, уходит в свой кабинет.
Рут громко говорит, так, чтобы Делмарр слышал:
— Харви ни за что не согласится на Каспиан и Гольдфарб, вот увидишь. Это будет звучать так, будто мы обсуждаем покупки на рыбном рынке на Нижней Ист-Сайд.
— Ты хотя бы поинтересуйся у него. Может, он и не против.
— Маловероятно. И начинать не стоит. Я буду его женой, и хочу взять его фамилию. Давайте больше не будем об этом. Харви все решил еще десять лет назад. Он даже придумал имена нашим будущим детям: сыну — Майкл, в честь его деда Майрона; и дочери — Сьюзан, в честь его бабки Садии.
Я вдруг чувствую, как земля уходит у меня из-под ног. Рут говорит о детях и об именах, которые выбрал для них ее будущий супруг, и вообще чего Харви хочет, чего не хочет. А ведь она — великолепная художница и может нарисовать все, что угодно, у нее превосходный вкус, и она действительно разбирается в том, что делает. Делмарр говорит, что когда-нибудь Рут станет знаменитой на весь мир. И вот все эти разговоры о Харви. Мне становится ясно, что этой мечте не суждено сбыться. Неужели Рут не понимает, о чем она сейчас размышляет?
— Что? Тебе не нравится имя Сьюзан? — поворачивается ко мне Рут.
— Нет, что ты, прекрасное имя.
— Тогда в чем дело? — внимательно смотрит на меня напарница.
Рут отлично понимает, о чем я думаю, но у меня нет ни малейшего желания с ней спорить. Я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы навязывать ей свое мнение. Я просто улыбаюсь и говорю:
— Ни в чем.
— Врунишка. — Рут достает черный мелок и начинает делать набросок. — Тебе не на что жаловаться. Де Мартино звучит так же мило, как и Сартори. Тебе повезло.
Я гляжу на свою левую руку, на ней — золотое обручальное кольцо с бриллиантиком в один карат. Полагаю, мне действительно повезло. Я помолвлена с хорошим итальянским парнем, которого знаю с самого детства. Он нравится моим родителям. Даже мои братья не возражают.
— Данте позволил бы тебе сохранить твою фамилию. Он сделает все, о чем бы ты ни попросила. Не знаю, и как у тебя это получается, Лю. Ты до конца своих дней проживешь с человеком, у которого такое доброе сердце. Таких, как он, мало.
— Лючия, Рут, зайдите ко мне, — зовет Делмарр. Мы с Рут переглядываемся. У Делмарра такой строгий тон, а это обычно означает плохие новости.
— Хорошо, что мы сделали не так? — входя в кабинет Делмарра, спрашивает Рут. — Миссис Фиссе не поправился воротник на концертном платье?
— Нет, как раз наоборот. И именно поэтому я пошел к Хильде Крамер и попросил ее сделать вам прибавку к зарплате.
— Прибавку?! — смотрю я на подругу.
— И что она сказала? — невозмутимо интересуется Рут.
Делмарр улыбается:
— Поздравляю. Теперь вы будете получать не сорок шесть семьдесят пять в неделю, а сорок восемь пятьдесят.
— Спасибо! — хлопаю я в ладоши.
— Спасибо, — серьезно говорит Рут.
Она, наверное, еще не до конца осознает случившееся. Это такая великолепная новость.
— Вы, девушки, делаете мою работу здесь приятной. Вы упорно трудитесь, берете дополнительные заказы, если я прошу, помнится, как-то даже трудились в выходные. Вы — опытны, умны и с вами всегда есть о чем поговорить. Я рад, что Хильда Крамер согласилась. Я очень счастлив.
Мы с Рут смотрим друг на друга. Встаем и подходим к Делмарру, чтобы выразить ему нашу благодарность. Мы понимаем, что нам не следует этого делать. Рут знает мои мысли, а я — ее. Но мы не можем сдерживаться и бросаемся обнимать Делмарра. Он отталкивает нас, как любопытных щенков.
— Довольно, малышки. Возвращайтесь к работе. Сартори, пойдем.