А адвокаты сплетничают между собой.
— Ты уже слышала.
— Услышала от Фрэнка. Ты могла бы сама мне позвонить.
Энни провела дрожащей рукой по спутанным волосам. Они с Терри дружили целую вечность, были как сестры. Но, несмотря на все, через что они прошли вместе, несмотря на все взлеты и падения, которые они пережили, Энни не знала, что сказать.
Энни привыкла, что это она заботится о бесшабашной Терри с ее богемным образом жизни, где все через край, с нескончаемой чередой разводов и браков. Энни привыкла заботиться обо всех. Но не о себе.
— Я хотела тебе позвонить, но это было трудно, у меня не хватило духу…
Терри пухлой рукой взяла Энни под руку и повела к мягкому дивану в гостиной. Потом, переходя от одного окна к другому, стала отдергивать белые шелковые занавески. Окна шириной во всю стену и высотой в двадцать футов открыли вид на море и небо, такое голубое, что глазам было больно, и Энни некуда было скрыться. Закончив, Терри села на диван рядом с Энни.
— Ну, — мягко начала она, — рассказывай, что тут, мать твою, произошло.
Энни знала, что Терри пытается вызвать у нее улыбку, для того она и выразилась так грубо, но не могла улыбнуться. И не могла ответить. Если она скажет вслух о том, что случилось, от этого все станет реальным. Она наклонилась вперед и закрыла опухшее от слез лицо руками:
— О боже!
Терри крепко обняла подругу и стала ее укачивать, гладить по волосам, отводя их от мокрых щек. Энни было приятно чувствовать, что ее обнимают и утешают, сознавать, что она сейчас не одинока. Наконец Терри сказала:
— Ты с этим справишься. Конечно, тебе кажется, что нет, но ты справишься, я знаю. В любом случае Блейк — козел, тебе без него будет только лучше.
Энни отстранилась и сквозь пелену слез посмотрела на подругу:
— Я… я не хочу быть без него.
— Конечно, ты не хочешь. Я только имею в виду…
— Я знаю, что ты имела в виду. Что потом мне станет легче. Думаю, что мне стоит довериться твоему мнению на этот счет. Ты меняешь мужей чаще, чем я меняю нижнее белье.
Черные брови Терри поползли вверх.
— Одно очко в пользу домохозяйки. Послушай, Энни, я знаю, что я резкая и пессимистка и что именно поэтому мои браки не удаются, но ты помнишь, какой я была раньше? В колледже? Помнишь?
Энни помнила, хотя предпочла бы не помнить. Терри была этакой милой, доброй девчушкой, поэтому они и стали лучшими подругами. Она оставалась такой же наивной до того дня, когда ее первый муж, Ром, пришел домой и сообщил, что у него роман с дочерью их бухгалтера. Терри получила уведомление за двадцать четыре часа, а потом — бац! — чековый счет исчез, сбережения таинственным образом оказались «потраченными», а медицинская практика, которую они создали вместе, была продана какому-то его приятелю за один доллар.
В те дни Энни была с Терри почти все время. Они пили вино среди дня, иногда даже выкуривали косячок. Блейка это бесило. «С какой стати ты вообще до сих пор якшаешься с этой дешевой лицедейкой? — бывало, говорил он. — У тебя же есть вполне приличные подруги». Это был один из редких случаев, когда Энни проявила твердость и не уступила Блейку.
— Ты проводила со мной каждый день, — тихо сказала Терри. Она взяла руку Энни и мягко пожала ее: — Это ты помогла мне выстоять, и теперь я буду помогать тебе. В любое время, когда я только буду тебе нужна, я буду с тобой. Двадцать четыре часа в сутки.
— Я не знала, что это так больно. Такое чувство, как будто…
Энни не договорила и снова расплакалась. Она бы и хотела перестать, но не могла остановиться.
— Как будто ты внутри истекаешь кровью, как будто ничто никогда больше не сделает тебя счастливой? Я знаю.
Энни закрыла глаза. Терри понимала ее даже слишком хорошо, она бы не хотела, чтобы ее подруга знала так много. Терри, которая никогда не оставалась в браке с одним и тем же мужчиной дольше нескольких лет и которая даже не могла взять на себя ответственность и завести домашнее животное. Было ужасно думать, что то, что случилось с ней, было чем-то вполне обычным. Как если бы двадцать лет их жизни ничего не значили, просто еще один развод в стране, где распадается миллион браков в год.
— Послушай, детка, мне неприятно это говорить, но я должна. Блейк — опытный юрист, тебе нужно защитить себя.
Это был совет, который больно слышать, от такого совета женщине хочется свернуться в крошечный комок и закатиться в укромный угол. Энни через силу попыталась улыбнуться.
— Блейк не такой!
— О, я тебя умоляю! Это ты говоришь после того, как все узнала?! Спроси себя теперь, насколько хорошо ты его знаешь.
Энни была не в силах задуматься над словами подруги прямо сейчас. Хватит того, что она узнала, что весь последний год был ложью. Она была не в состоянии осознать еще и то, что ее муж оказался, как выяснилось, совершенно неизвестным ей человеком. Она посмотрела на Терри, надеясь, что подруга ее поймет.
— Терри, ты просишь меня о невозможном, я не могу измениться в один момент только потому, что Блейк хочет развестись со мной. Я не могу пойти в банк, снять все деньги со счета… наши деньги. Это значит подвести черту окончательно. И тогда получается, что все дело только в вещах… Я не могу так поступить с Блейком. Я не могу так поступить с собой. Я знаю, может, это наивно, даже глупо доверять ему теперь, но он был моим лучшим другом половину моей жизни, даже больше.
— Тот еще друг!
Энни дотронулась до руки подруги:
— Терри, я тебя люблю, я ценю, что ты за меня беспокоишься, правда ценю. Но воспользоваться твоим советом я не готова. Я надеюсь… — Ее голос стих до шепота. — Наверное, я все еще надеюсь, что это не понадобится.
Терри натянула на лицо ослепительную улыбку:
— Может быть, ты и права. Может быть, это просто кризис среднего возраста, и он им переболеет.
Они проговорили несколько часов. Время от времени Энни, как фокусник из черного цилиндра, вытягивала какое-нибудь воспоминание из своего брака или забавный случай, как будто эти воспоминания могли вернуть Блейка домой.
Терри слушала, улыбалась, обнимала ее, но больше не давала ей практических советов, и Энни была ей за это благодарна. Они заказали на дом большую пиццу с бараньими сосисками, потом сели на веранде и всю ее съели. Наконец, когда солнце опустилось за голубой океанский горизонт, Терри собралась уходить. Напоследок Энни задала лучшей подруге вопрос, который не давал ей покоя целый день:
— Терри, а что, если он не вернется?
Она спросила так тихо, что на какое-то мгновение ей показалось, что ее слова утонули в отдаленном шуме прибоя.
— Что, если не вернется?
Энни отвела взгляд:
— Я не представляю свою жизнь без него. Что я буду делать? Куда я пойду?
— Ты поедешь домой, — сказала Терри. — Если бы у меня был такой классный отец, как Хэнк, я бы сразу поехала домой.
«Дом». Энни впервые поразило, какое это слово хрупкое, как фарфор.
— Мой дом — там, где Блейк.
— Ах, Энни… — Терри вздохнула и сжала ее руку: — Уже нет.
Он позвонил через два дня. Его голос был для Энни самым сладким звуком на свете.
— Блейк…
— Мне нужно с тобой встретиться.
У Энни вдруг слезы подступили к горлу, она натужно глотнула. «Слава тебе господи, я знала, что он вернется».
— Сейчас?
— Нет, сегодня утром у меня довольно плотный график.