Корабль круто заворачивал вправо. Мэгг попыталась отойти от борта, на который шхуна кренилась все сильнее и сильнее, но ноги скользили по влажным доскам палубы. Испуганно вскрикнув, девушка изо всех сил вцепилась в веревки, стараясь не смотреть вниз. Там уже не было досок - только серое море, колыхавшееся тяжелыми волнами. Нет, ноги Мэгг все еще касались палубы, но шхуна так накренилась, что девушка смотрела прямо в воду.
Мэгг тихо пискнула, почувствовав, что пальцы начали соскальзывать по мокрой веревке. Рядом не оказалось ни одного матроса. Все были заняты на мачтах, а ведь в обычных обстоятельствах, стоило Мэгг показаться на палубе, кто-нибудь тут же заботливо предлагал руку, чтобы опереться.
Неожиданно свет солнца померк, словно какой-то исполин в небе задул свечу. Резкий порыв ветра налетел на шхуну, Мэгг, вцепившаяся в веревку, качнулась, словно перезревшая слива на ветке. Сначала ветер отнес девушку к центру палубы, потом маятником качнул обратно, в море. Когда же с неба потоком хлынул ледяной дождь, Мэгг завизжала, не помня себя от страха. Ее крик поглотила буря, ветер взревел, словно и не было мгновение назад тихого солнечного дня.
Одна рука соскользнула, когда Мэгг в очередной раз пролетала над палубой. Выхода не оставалось: девушка решила разжать пальцы в следующий раз, когда очутится над досками, а не над водой.
Все оказалось не так просто. Корабль закончил разворот, встал прямо, без крена, и маятник, грузом которого служила Мэгг, сменил направление раскачивания. Теперь девушка со страшной скоростью неслась прямо в сторону ограждения мостика. Взвизгнув, она разжала пальцы и полетела куда-то вниз. Оставалось надеяться, что ветер не отнесет шхуну прямо у нее из-под ног.
Удар об доски палубы вышиб из Мэгг дыхание. Мокрая и дрожащая, она свернулась клубочком. Очередная волна пронеслась от носа до кормы, подтолкнув Мэгг вперед, прямо под ноги капитана Сильверстайна.
- Что, черт побери, вы здесь делаете, мисс?! - в его голосе ревела сама буря.
Мэгг попыталась что-то сказать, но не смогла выдавить ни единого звука.
- Вы решили, что скорая встреча с женихом вас не прельщает, и собрались выброситься за борт? Я же приказал не выходить из каюты!
Шхуна снова содрогнулась, и Сильверстайну пришлось вцепиться обеими руками в штурвал. Мгновение спустя он снова обратил внимание на Мэгг. Настроение капитана за это время не улучшилось.
- За такие выходки я готов высадить вас на берег в ближайшем порту! Я не нанимался вам в няньки. Был приказ оставаться в каюте!
- Но буря же кончилась! - возмутилась Мэгг, стуча зубами от страха и холода.
- Вы так считаете? - хмыкнул Сильверстайн, оглядываясь вокруг. - Это было временное затишье. Глаз бури.
- Но я же об этом не знала!
- Вот потому, что «вы об этом не знаете», я и велел вам оставаться в каюте!
- Прекратите на меня кричать немедленно!
- Как пожелаете. Но будьте уверены, если вы сию секунду не вернетесь к себе, я вас сам за борт выкину! - Сильверстайн оглянулся на боцмана. - Проводи миледи в каюту, Харди.
Хатти, как обычно молча, выжала волосы госпожи и помогла переодеться в сухое платье. Некоторое время Мэгг еще дрожала, затем дрожь ушла, навалилась вязкая усталость. В дверь постучали. Девушка решила, что это Сильверстайн пришел ее стыдить - как будто мало ей позора на палубе, который все видели! - но капитан, конечно, не стал отвлекаться на провинившуюся пассажирку, а прислал матроса. Матрос имел при себе бутылку бренди.
- Капитан велел передать это вам, миледи. И сказал, чтобы вы немедленно выпили хотя бы немного.
- Спасибо, - буркнула Мэгг.
Хатти закрыла дверь за матросом и высказалась:
- Прошу прощения, мисс, но капитан прав. Вам нужно согреться.
- Мне и так не холодно, - запротестовала Мэгг и тут же снова задрожала так, что зубы застучали.
Хатти налила бренди в кружку и сунула ее в руки хозяйке.
- Пейте, мисс.
Мэгг глотнула и закашлялась - она никогда еще не пробовала бренди. Как-то миновало. В горле словно занялся пожар, огненный ком прокатился по направлению к желудку…
- Уф!
- Вот так. А теперь ложитесь, - Хатти отобрала у нее кружку.
- Но я совсем не хочу спать…
- Мисс, вам лучше лечь, - непререкаемым тоном заявила горничная.
Мэгг обиженно нахмурилась - почему-то сегодня все считают возможным ею командовать! - однако подчинилась и забралась под одеяло. И уснула, сама не заметив как.
Глава 15
Хотя простуды удалось избежать, несколько дней Мэгг не выходила из каюты. Еду ей приносили туда же, так что можно было не встречаться ни с кем, кроме Хатти и дежурных матросов. Капитан один раз прислал приглашение на обед, однако, получив отказ, больше не настаивал.
Мэгг было стыдно за произошедшее - поразмыслив, она, конечно, поняла, что повела себя глупо, но кто же знал, что буря столь коварна! - и все же она не желала отступаться. Граф мог бы и не кричать на нее при всех. Мог бы помочь ей подняться, отнести ее на руках в каюту, как и полагается поступить джентльмену. Да вот беда, он все-таки в первую очередь капитан «Счастливицы», а не джентльмен.
Он не мог оставить штурвал и бросить команду, которая ждала его приказов, не мог сделать перерыв, чтобы отнести в каюту молоденькую дурочку, которая навязалась к нему в попутчицы.
Мэгг не хотела признаваться себе, насколько сильное впечатление произвел на нее Сильверстайн в тот неприятный день. Может быть, так подействовал шок, который она испытала, или дьявольское освещение - эти всполохи солнца в разорванных тучах, или сама буря, которая словно создала оправу для картины под названием «Граф Сильверстайн на мостике». Но картинка врезалась Мэгг в память и всплывала каждый раз, стоило ей подумать о капитане. А думала девушка о нем часто - чем еще заняться?
Она взяла в дорогу несколько книг, однако читала Мэгг быстро, а погрузить на корабль всю отцовскую библиотеку невозможно. Нет, возможно, конечно, но тогда граф точно не взял бы пассажирку. В итоге книги закончились, перечитывать их по второму разу пока не тянуло, и Мэгг лежала и смотрела в потолок.
На пятый день ей так опротивело это занятие, что она была готова на что угодно, лишь бы его прервать. Даже выйти на палубу и встретиться взглядом с капитаном. Пусть он ее презирает, пусть посмотрит, как на неразумное дитя - будь что будет.
Да и Хатти, придя утром, распахнула ставни и сказала:
- Сегодня прекрасная погода, мисс. Не желаете ли прогуляться?
- Да, Хатти. Приготовь мое зеленое платье, пожалуйста.
Мэгг не была модницей, однако до тонкостей знала все уловки, которыми пользуются прелестницы в свете. Почему бы и нет? Они с Этель обладали известным женским пороком или достоинством (тут уж с какой стороны посмотреть) - кокетством. И Мэгг отлично знала себя, знала, что нужно, чтобы подчеркнуть одни черты и скрыть другие.
Сегодня ей хотелось создать образ нежный и спокойный - такую девушку никто не пожелает обидеть. Светло-зеленое платье с вышивкой белыми нитками и легчайшим французским кружевом отлично будет смотреться на залитой солнцем палубе. Никаких тяжелых драгоценностей, они неуместны утром. Нитка жемчуга на шею и крохотные жемчужные серьги, волосы уложены просто и скромно, в них воткнута пара жемчужных шпилек, на руках - невесомые перчатки, и для завершения образа - кружевной зонтик. Прекрасно. Хатти завязала ленты на тонких туфельках, и Мэгг была готова к выходу.
Она поднялась по лестнице (сегодня качка почти не ощущалась), распахнула дверь и едва не задохнулась от радости.
Мир состоял из трех цветов - синего, золотистого и белого. Темно-синим было веселое море в белых барашках озорных волн, светло-синим и очень глубоким - августовское небо; золотистой - вся шхуна, которая, казалось, светится; а белыми - громадные паруса над головою Мэгг и облака на горизонте.