– Ну так ты в деле. Хочешь ты этого или нет.
Если бы Габриэла знала, что благодаря этой дурацкой монете она окажется в этом месте в это время и с ней случится такое, она бы просто безжалостно выкинула вообще все двадцатизлотовые монетки! А город Радом, вместе с курсом хиромантии, вычеркнула из всех доступных ей карт. Хотя прежде всего… прежде всего она не отправилась бы к гадалке, чтобы покорить сердце Павла.
Хотя, если разобраться…
А почему, собственно, нет?
Габриэла вдруг решилась. Она машинально подписала многостраничный договор, даже не вникая в его содержание, почти не читая его. Выслушала благодарность от оператора-гнома и аплодисменты от прохожих зевак, которые наблюдали за всем происходящим на некотором расстоянии.
– И что теперь? – спросила она, когда толпа уже начала расходиться.
– А теперь жди приглашения. В Большом зале Дворца культуры и науки в Варшаве состоится великолепное шоу. Инаугурация. На нем ты и еще пять чудовищ будете представлены зрителям страны и мира, – многозначительно заявил он.
Габрыся с трудом удержалась от смеха. Великолепное шоу. Инаугурация. В Большом зале. Ха-ха, хи-хи, так она и поверила.
Красивый, умный и богатый. Ну что поделаешь – судьба к нему явно благоволила. Черные волосы, ореховые глаза, стройное мускулистое тело, оливковая кожа такого цвета, будто он вот буквально только что вернулся в Карибских островов, но прежде всего – улыбка на миллион долларов, улыбка, перед которой не могла устоять ни одна женщина мира. Неотразимая улыбка Оливера ла Бью.
Сам он женщин очень любил. Старых, молодых, красивых, не очень, совсем некрасивых – в каждой он находил что-то привлекательное, какую-то изюминку, которая компенсировала недостаток красоты. Те, которые постарше, были более опытными в любовных делах – и это ему очень нравилось. Они без придури, свойственной молодым девушкам, без лишнего кокетства и стеснения предавались сексуальным утехам и в постели делали то, что ни одна прекрасная девственница никогда не сделает, – совершеннолетняя, понятно, потому что Оливер законы знал и с более молодыми девушками не связывался. Не хотел. Один раз вот попробовал – и потом горько пожалел.
Ребенком он объездил с родителями полмира. Был в Австралии и на Дальнем Востоке, в Африке участвовал в сафари – ну разумеется, не по-настоящему, без стрельбы и крови! – на львов и носорогов, спускался по порогам Великой Коралловой реки – это было что-то. Его чуть акулы не съели! На верблюде проехал по Сахаре, на лошадях – Скалистые горы. И так далее, и тому подобное, пока ему не наскучило – потому что мир везде одинаковый. По сути.
Он вернулся в Польшу, на родину матери, потому что испытывал ностальгию по Шопену и пирогам с грибами.
А еще потому, что в Польше на фоне общей серости он сильно и выгодно отличался от всех остальных. Прежде всего – красотой, а еще – своим огромным внедорожником, который привез из Штатов: он жрал двести литров бензина на сто километров, рычал, как дикий зверь, а что важнее всего – с Оливером, сидящим за рулем этого рычащего чудовища, не мог сравниться никакой другой водитель. Для еще большей оригинальности Оливер купил пятисотметровый чердак, и не в Старом городе (ну, по правде говоря, на Старый город у него денег бы и не хватило), а в районе Праги, в доме недалеко от зоопарка. И переделал его в огромное помещение без стен, полное света, с навороченной водной постелью в одном углу, маленькой кухонькой в другом, где стоял еще стол на двенадцать персон, диванами, стоящими повсюду, даже посередине апартаментов, и огромной ванной сплошь в мраморе и светильниках.
Не было такой женщины, которая при виде этой «норки» – как скромно и кокетливо называл он свое жилище – не возжелала бы моментально испробовать в деле водную постель и мраморную ванну, а потом закончить завтраком за кухонным столом.
Теоретически у такого мужчины, как Оливер – страстного покорителя и ценителя красивых женщин, который вспыхивал моментально и так же моментально терял интерес, – у такого мужчины обязательно должны были быть проблемы с «жертвами» его увлечений. У любого бы они были, эти проблемы. Но не у Оливера. Ему удавалось выходить из романов таким образом, что оставленные им женщины на всю жизнь оставались ему благодарны и хранили его светлый образ в своих сердцах. Никакой любви до гроба, слез ночи напролет и телефонных разговоров под утро. Оливер не бросался на первую встречную женщину, какой бы красивой она ни была, какие бы сладкие взгляды она ему ни посылала и какой бы огонь желания ни горел в ее глазах. Нет, он шестым чувством определял тех женщин, которые представляют собой угрозу и не дадут ему спокойно расстаться после нескольких свиданий: и этих женщин он обходил стороной и боялся как огня, так что они могли не стараться относительно горячих взглядов и многообещающих улыбок.
Один раз он обжегся, запав на божественное тело: девушке было шестнадцать лет, хотя выглядела она на все двадцать два, да и в постели творила такое, что далеко не каждая двадцатидвухлетняя сможет.
И вот эта малолетняя выдра побарахталась с Оливером на водной кровати, побывала с ним на паре вечеринок, получила от кавалера пару цацек и дорогие духи – Оливер никогда не скупился на подарки для своих любовниц! – а в конце, когда он хотел уже с ней расстаться, взяла и обвинила его в изнасиловании.
Для Оливера это был ужасный шок.
Получив повестку в прокуратуру, он долго всматривался в клочок бумажки, не в силах поверить собственным глазам. Он – и изнасилование?! Да неужели он бы стал брать силой эту маленькую пискушку? Да она сама снова и снова стягивала с него штаны, такая ненасытная, и хотел он того или не хотел – ей было все равно…
Что делать? Что делать?!
Приятель дал ему координаты знакомого, хотя и страшно дорогого, адвоката – вернее, адвокатши, которая занималась безнадежными делами, – так приятель выразился. И поскольку Оливер чувствовал себя совершенно безнадежно – он тут же, без сомнений и без оглядки на цену, решил пани адвоката нанять.
Так он познакомился с Малиной Богачкой.
Пани адвокат, в своем фирменном стиле, сделала из жертвы преступника – у нее получилась молодая оторва, не признающая никаких правил и моральных устоев. Сама выдра ей в этом очень помогла, когда нанятые Малиной сыщики смогли заснять ее веселые, но весьма рискованные игрища с совершеннолетними приятелями. Малина предъявила суду парочку таких фотографий, что судья, искушенный в таких делах и повидавший много чего на своем веку, чуть со своего судейского кресла не упал. В качестве доказательства невиновности своего клиента Малина предъявила суду также фальшивое удостоверение личности выдры, с которым она проходила в клубы как совершеннолетняя – и суд признал, что удостоверение выглядит очень натурально, от настоящего не отличишь. А гвоздем программы стала выписка из больницы (уж каким образом Малине удалось ее раздобыть – это навсегда останется ее маленькой сладкой тайной), в которую малолетка загремела после аборта, сделанного в домашних условиях. И разумеется – до встречи с Оливером.
В конце концов все обвинения были с Оливера сняты, а выдра попала под надзор соответствующих органов опеки, и ее мать, малоизвестная актриса, которая особо не заморачивалась воспитанием дочери, должна была оплатить невинно оговоренному Оливеру моральный ущерб.
Оливер был просто в восторге от этой женщины-адвоката. В огромном восторге! Ведь сначала он умолял ее сделать что-нибудь, чтобы он отделался условным сроком, а в конце, открыв изумленно рот, принимал извинения выдры и возмещение морального ущерба из рук ее матери. Только настоящая волшебница могла так изменить его злую судьбу. И Оливер этой волшебнице, которая, надо сказать, волшебной палочкой махала за очень большие деньги, был крайне признателен и благодарен.