Но стоило ему бросить взгляд на Мередит, остальные отошли на второй план, и Ник даже не делал из этого тайны.
— Жалкий успех у немногих парней? — повторила Лиза, выглядевшая очаровательной даже сейчас, с рыжими волосами, сколотыми на голове в беспорядочный узел. — Если бы ты встречалась хотя бы с половиной мальчиков, которые назначали тебе свидания за последние два года, то побила бы мой рекорд, я просто уверена в этом!
Она хотела добавить еще что-то, но тут в приоткрытую дверь постучала сестра Ника.
— Мередит, — позвала она, беспомощно улыбаясь, — внизу ждет Ник с парой приятелей. Приехали сегодня утром из Нью-Хейвена. Говорит, что твердо намерен помочь тебе собраться, отвезти, куда захочешь, или сделать предложение руки и сердца, в зависимости от того, что ты предпочтешь.
— Пришли несчастного влюбленного и его друзей сюда, — смеясь, объявила Лайза, и когда Триш Терне ушла, подруги обменялись веселыми-понимающими взглядами. Две полные противоположности. Совершенно согласные во всем.
За последние четыре года они сильно изменились, особенно Мередит. Лайза всегда была ослепительно красива, ей не приходилось носить очки или страдать от детской полноты. А Мередит два года назад на карманные деньги купила контактные линзы, что избавило ее от очков и позволило привлечь внимание к необыкновенным глазам. Природа и время позаботились обо всем остальном, придав законченность тонко очерченному лицу, блеск и густоту волосам и округлив фигуру в нужных местах.
Лайза с ее кудрявыми пылающими волосами и яркой внешностью в восемнадцать лет выглядела земной и вызывающе красивой. Мередит, напротив, казалась уравновешенной, исполненной достоинства и безмятежно прекрасной. Мужчин привлекало бьющее фонтаном жизнелюбие Лайзы, а улыбчивая сдержанность Мередит служила вызовом. Где бы ни появились обе девушки, мужские головы неизменно поворачивались, словно подсолнухи за солнцем. Лайза наслаждалась вниманием, она обожала волнующее предвкушение встречи и восхитительные новые романы. Мередит, наоборот, совершенно равнодушно относилась к своему успеху у мужчин. Хотя ей нравилось встречаться с мальчиками, ходить с ними на лыжные прогулки и танцы, свидания Мередит с юношами доставляли ей удовольствие, но отнюдь не вызывали того безумного волнения, на которое она рассчитывала.
И к поцелуям Мередит относилась равнодушно. Лайза относила это за счет того, что Мередит, совершенно непонятно почему, идеализировала Паркера, и теперь сравнивала с ним каждого мужчину, с которым была знакома. Конечно, это в какой-то мере объясняло безразличие Мередит, но, по правде говоря, беда крылась в том, что она с самого детства воспитывалась среди взрослых и росла под присмотром отца, властного, привыкшего к беспрекословному подчинению. И хотя с мальчиками из Личфилда было неплохо проводить время, она чувствовала себя гораздо старше их.
С юных лет Мередит твердо знала, что хочет получить диплом колледжа и занять подобающее ей место в компании отца. Парни из Личфилда, даже их старшие братья, казалось, не имели в жизни других интересов, кроме секса, спорта и выпивки. Для Мередит идея отдаться какому-то мальчишке только для того, чтобы добавить свое имя к списку бенсонхерстских девственниц, побежденных учениками Личфилда, по слухам, висевшему в актовом зале школы, казалась не только бессмысленной, но и унизительной.
Когда-нибудь она встретит человека, которому захочет подарить себя, пусть это будет тот, кем Мередит восхищается, кому доверяет… Она желала нежности и понимания, романтики и любви. Любви, от которой ждала больше, чем просто интимных отношений и постели. Мередит представляла долгие прогулки по пляжу со сплетенными руками, разговоры обо всем, ночи, проведенные в беседах у камина, перед пылающим огнем. Мередит ждала, что будущий любовник станет поверять ей свои мысли, разделит мечты. И, думая об этом идеальном любовнике, она всегда мысленно видела Паркера.
Любви, от которой ждала больше, чем просто интимных отношений и постели. Мередит представляла долгие прогулки по пляжу со сплетенными руками, разговоры обо всем, ночи, проведенные в беседах у камина, перед пылающим огнем. Мередит ждала, что будущий любовник станет поверять ей свои мысли, разделит мечты. И, думая об этом идеальном любовнике, она всегда мысленно видела Паркера.
За все годы, проведенные в Бенсонхерсте, Мередит довольно часто удавалось видеть Паркера во время каникул благодаря тому, что их семьи были членами загородного клуба» Гленмур «. В традициях клуба было собирать своих членов на танцы и спортивные соревнования. Только несколько месяцев назад, когда Мередит исполнилось восемнадцать лет, девушке было позволено посещать балы и вечеринки для взрослых, но ей всегда удавалось воспользоваться любой возможностью, чтобы повидаться с Паркером. Каждое лето она приглашала его быть партнером на теннисных-матчах между младшими и старшими. Он всегда любезно соглашался, хотя их неизменно разбивали наголову, в основном из-за того, что Мередит всегда невыносимо нервничала, чувствуя его присутствие.
Она пользовалась любыми уловками — убеждала отца устроить несколько вечерних приемов, на которые неизменно звала Паркера и его семью. Поскольку Рейнолдсы владели банком, где лежали средства компании» Бенкрофт «, Паркер практически был обязан посещать эти приемы по деловым причинам и всегда оказывался соседом Мередит по столу.
На Рождество Мередит ухитрилась дважды очутиться под омелой, повешенной в фойе, когда Паркер и его родные приехали с ежегодным праздничным визитом к Бенкрофтам, и всегда отправлялась с отцом, когда приходило время отдать визит.
Ее уловка с омелой полностью удалась: именно Паркер стал первым в жизни мужчиной, поцеловавшим ее, и она жила этим воспоминанием до следующего Рождества, грезила о его улыбке, ощущала запах одеколона, прикосновение губ.
Когда Паркер приходил к ужину, Мередит зачарованно слушала, как он рассуждает о банковских делах, и особенно любила прогулки после ужина, пока родители наслаждались выдержанным бренди. Во время одной из таких прогулок прошлым летом Мередит, к собственному стыду, обнаружила, что Паркер давно знает о том, что она увлечена им. Он начал с того, что спросил, часто ли она каталась на лыжах в Вермонте прошлой зимой, и Мередит рассказала забавную историю о прогулке с капитаном лыжной команды Личфилда. Закончив смеяться над поклонником, которому пришлось гнаться за ней на лыжах по всему горному склону, что тот и сделал с присущей ему грацией и безупречной техникой, Паркер с шутливой серьезностью объявил:
— При каждой новой встрече ты становишься все красивее. По правде говоря, я всегда подозревал, что кто-нибудь обязательно займет мое место в твоем сердце, но никогда не думал, что это окажется какой-то спортсмен, который спасет твои лыжи. Знаешь, — пошутил он, — я уже привык быть твоим любимым романтическим героем.
Гордость и здравый смысл помешали Мередит выпалить, что Паркер все не так понял и никто не может занять его место; зрелость не по годам не позволила притвориться равнодушной к нему. И поскольку Паркера, очевидно, ничуть не расстроила ее воображаемая измена, Мередит попыталась спасти их дружбу и одновременно изобразить свою влюбленность в него чем-то забавным, не стоящим внимания, глупым эпизодом из прошлого.
— Так ты знал о моих чувствах? — выдавила она, стараясь улыбнуться.
— Конечно, знал, — кивнул он, улыбнувшись в ответ. — Я все боялся, что твой отец заметит и ворвется ко мне с пистолетом. Он очень оберегает тебя.
— Я это тоже заметила, — пошутила Мередит, хотя отношение к ней отца вряд ли могло служить предметом веселья, особенно сейчас.
Паркер рассмеялся над ее остроумным замечанием, но тут же, став серьезным, объявил:
— Пусть твое сердце и принадлежит лыжнику, надеюсь, это не означает, что с нашими прогулками, обедами и теннисными матчами покончено.