Тут просторно, стены белые. Мебели мало, и она тоже белого цвета: двуспальная кровать, письменный стол со стулом, полки, уставленные книгами и
разными наградами – кажется, по кикбоксингу. На стенах – плакаты к фильмам: «Матрица», «Бойцовский клуб», «Шоу Трумана», а также два постера с
кикбоксерами. Одного зовут Джузеппе де Натале – я о нем даже не слышала.
Но меня притягивает белая доска над столом: на ней – множество фотографий, спортивных призов и билетных корешков. Это срез жизни юного
Кристиана. Я вновь гляжу на великолепного мужчину, стоящего в центре комнаты. Он смотрит на меня, его взгляд пронзает насквозь и волнует.
– Я никогда еще не приводил сюда девушек, – бормочет он.
– Никогда? – шепчу я.
Он качает головой.
Я конвульсивно сглатываю; боль, беспокоившая меня в последние часы, сейчас бушует и требует утоления. И вот мой любимый мужчина стоит здесь на
синем ковре, в маске… эротичный до невозможности. Я хочу его. Немедленно. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него, сдирая одежду.
Он медленно приближается ко мне, танцуя.
– У нас немного времени, Анастейша. Но, судя по нашему голоду, нам много и не нужно. Повернись. Дай-ка я извлеку тебя из этого платья.
Я поворачиваюсь и гляжу на дверь, радуясь, что она заперта. Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Не снимай маску.
В ответ мое тело заходится в судороге. Из меня вырывается стон. А ведь он даже не прикоснулся ко мне.
Он берется за верх платья, его пальцы скользят по моей коже, вызывая вибрацию в теле. Быстрым движением расстегивает молнию. Придерживая платье,
помогает мне перешагнуть через него, потом поворачивается и аккуратно вешает его на спинку стула. Я остаюсь в корсете и трусиках. Сняв пиджак,
он кладет его на платье. Замирает и несколько мгновений смотрит на меня, пожирая глазами. Я таю под его чувственным взглядом.
– Знаешь, Анастейша, – тихо говорит он, приближаясь ко мне. На ходу он развязывает галстук-бабочку (теперь его концы свисают с шеи) и
расстегивает три верхние пуговицы рубашки. – Я так разозлился, когда ты купила мой аукционный лот. Всякие мысли пронеслись в голове. Мне
пришлось напомнить себе, что наказание вычеркнуто из нашего меню. Но потом ты сама попросила… – Он смотрит на меня сквозь маску и спрашивает
шепотом: – Зачем ты это сделала?
– Зачем? Не знаю. Огорчение… слишком много алкоголя… веская причина, – кротко бормочу я, пожимая плечами. Может, чтобы привлечь его внимание?
Тогда он был мне нужен. Сейчас нужен еще больше. Боль усилилась, и я знаю, что он один способен ее унять, способен утихомирить этого ревущего
зверя во мне с помощью своего зверя. Рот Кристиана сжимается в тонкую линию, потом он облизывает верхнюю губу. Я тоже хочу почувствовать телом
этот язык.
– Я дал себе слово, что больше никогда не стану тебя шлепать, даже если ты попросишь.
– Пожалуйста! – молю я.
– Но потом я понял, что тебе, вероятно, в этот момент очень некомфортно, ты не привыкла к этому. – Он понимающе ухмыляется, нахал, но мне все
равно, потому что он абсолютно прав.
– Да, – соглашаюсь я.
– Итак, можно ввести некоторую… самостоятельность. Если я это сделаю, ты должна пообещать мне одну вещь.
– Что угодно.
– При необходимости ты воспользуешься стоп-словом. При таком условии я сейчас займусь с тобой любовью. О'кей?
– Да. – Я учащенно дышу и хочу как можно скорее почувствовать на своем теле его руки.
Он сглатывает, потом берет меня за руку и ведет к кровати.
Он сглатывает, потом берет меня за руку и ведет к кровати. Откинув одеяло, садится и кладет рядом с собой подушку. Я стою перед ним. Внезапно он
сильно дергает меня за руку, и я падаю к нему на колени. Он слегка сдвигает меня, и теперь я лежу на кровати, грудью на подушке, повернув лицо в
сторону. Он убирает со спины мои волосы и гладит меня по щеке.
– Положи руки за спину.
Ой! Он снимает с шеи галстук и быстро связывает им мои запястья. Теперь кисти лежат на пояснице.
– Анастейша, ты в самом деле хочешь этого?
Я закрываю глаза. Впервые после нашего знакомства я действительно этого хочу. Очень хочу.
– Да, – шепчу я.
– Почему? – нежно спрашивает он, лаская ладонью мои ягодицы.
Я издаю стон, как только чувствую кожей его руку. Я не знаю, почему. После такого безумного дня, где было все – спор о деньгах, Лейла, миссис
Робинсон, досье на меня, «дорожная карта», пышный прием, маски, алкоголь, серебряные шары, аукцион… я хочу этого.
– Я должна придумать причину?
– Нет, малышка, не нужно, – говорит он. – Просто я пытаюсь тебя понять.
Его левая рука берет меня за талию, удерживая на месте, а правая ладонь поднимается над моими ягодицами и больно бьет по ним. Эта боль смыкается
с болью в животе.
Ох! Из меня вырывается громкий стон. Он бьет меня снова, точно туда же. Новый стон.
– Два, – бормочет он. – Будет двенадцать.
О господи! Сейчас я чувствую наказание не так, как в прошлый раз, – оно такое… плотское, такое… необходимое. Он ласкает мой зад своими длинными
пальцами, а я лежу беспомощная, связанная и прижатая к матрасу, вся в его власти – причем по собственной воле. Он бьет меня снова, чуть правее,
и еще раз, с другой стороны, потом останавливается и медленно спускает с меня трусики. Ласково проводит ладонью по ягодицам и опять продолжает
наказание – каждый жгучий шлепок убирает остроту моей страсти – или разжигает ее, я не знаю. Я отдаюсь ритму ударов, впитываю в себя каждый,
наслаждаюсь ими.
– Двенадцать, – бормочет он низким, хриплым голосом. Опять ласкает мою попку, забирается пальцами глубже между ног, к влагалищу, медленно
вставляет два пальца внутрь меня и водит ими по кругу, по кругу, по кругу, вызывая во мне сладкие муки.
Мое тело не выдерживает этого, и я кончаю и кончаю, сжимаюсь в конвульсиях вокруг его пальцев. Интенсивно, неожиданно и быстро.
– Вот и хорошо, малышка, – одобрительно мурлычет он. Не вынимая из меня пальцев, он развязывает свободной рукой мои запястья. Я лежу,
обессиленная, и тяжело дышу.
– Мы с тобой еще не закончили, Анастейша, – сообщает он и, все еще не вынимая пальцев, ставит меня коленями на пол.
Теперь я опираюсь о кровать. Он встает на колени позади меня и расстегивает ширинку. Вынимает пальцы, и я слышу знакомое шуршание фольги.
– Раздвинь ноги, – урчит он, и я повинуюсь. Он гладит мои ягодицы и входит в меня. – Все будет быстро, малышка. – Он держится за мои бедра,
выходит из меня и резко входит.
– Ай! – кричу я, но испытываю божественное ощущение полноты. Он выбивает из меня всю боль, еще и еще, стирая ее с каждым резким и сладким
движением. Ощущение умопомрачительное, как раз то, что мне надо. Я направляю бедра навстречу ему, ловлю его удары.
– Ана, не надо, – урчит он, пытаясь остановить меня. Но я хочу его слишком сильно, ударяюсь о него, соперничая с ним по силе. – Ана, черт
возьми! – шипит он и кончает. Его голос раскручивает во мне по спирали целительный оргазм, который длится и длится, выжимает меня насухо и
бросает, распластанную и бездыханную.