Желудок у меня сегодня не в порядке.
И в галерее она все время остро ощущала, что существует среди картин, отражается в блеске глаз, глядящих на нее с портретов, смотрит, пригибается, отступает, позирует в этом завораживающем пестром театральном мире. В музеях Джерри становился маньяком - в нем пробуждалось увлечение школой старых мастеров. Его восторги тянули Салли из зала в зал. Его руки показывали, жадно повторяли жесты на застывших полотнах. Посетители, покорно внимавшие объяснениям через наушники, с возмущением посматривали на них. Наверно, она казалась им тупой ученицей Джерри. Наконец, он нашел, что хотел: стену с тремя Вермеерами.
- О Господи, - простонал он, - какой рисунок! Люди не понимают, какой у Вермеера рисунок. Влажные губы вон той женщины. И удивительные шляпы. А та - как освещены ее руки, и золото, и жемчуга. Это прием, понимаешь, двойной прием: точный цвет в точно избранном месте. - Он взглянул на Салли и улыбнулся. - Вот мы с тобой, - добавил он, - мы точно совпадаем по цвету, но, похоже, находимся не в том месте, где надо бы.
- Давай не будем говорить о нас, - сказала Салли. - Мне надоело быть в плохом настроении. У меня болят ноги. Я наверняка отмахала сегодня не одну милю. А что, если мы где-нибудь сядем и поедим?
Стены кафетерия были увешаны репродукциями круглоглазых пернатых - творений Одюбона <Одюбон Джон Джеймс - американский орнитолог и художник, писавший птиц >. Проглоченная через силу еда камнем легла в желудке Салли. Вопреки обыкновению, у нее не было аппетита - возможно, от бессонницы, а возможно, от сознания, что время утекает так быстро. Зато Джерри уплетал за обе щеки - чтобы забить себе рот и не разговаривать или от радости, что еще одна адюльтерная эскапада благополучно подходит к концу. Оба молчали. Салли подумала, что тот огромный урок, который они друг другу преподали, усвоен ими до конца. Она вздохнула.
- Не знаю. Наверно, мы просто оба ужасно эгоистичны и жадны.
Хотя она произнесла это, чтобы доставить ему удовольствие, он тут же стал возражать.
- Ты полагаешь? В конце концов Ричард и Руфь не так уж много нам и дали. Ну почему мы должны умирать ради того, чтобы их жизнь шла как по накатанному? Не умерщвляйте духа своего - разве Святой Павел этого не сказал?
- Возможно, это чувство новизны делает наши отношения такими удивительными. Но мы устанем. Я уже сейчас устала.
- От меня?
- Нет. От всего.
- Я знаю, знаю. Не бойся. Мы благополучно доставим тебя назад.
- Меня это не волнует. Ведь Ричарду, в общем-то, все равно.
- Не может быть.
- Может.
- Думаю, что и Руфи было бы безразлично, узнай она обо всем.
Хотя Салли понимала, что Джерри сказал это просто в тон ей, она вдруг услышала свое настойчивое:
- А хочешь, давай не вернемся? Возьмем и удерем?
- Ты лишишься своих детей.
- Я готова.
- Это ты сейчас так говоришь, а через неделю тебе станет их не хватать, и ты возненавидишь меня, потому что их с тобой не будет.
- Ты такой умный, Джерри.
- От этого нам ничуть не легче, верно? Бедняжка ты моя. Тебе нужен хороший человек в мужья и плохой человек - в любовники, а у тебя все наоборот.
- Ричард совсем не такой уж плохой.
- О'кей. Извини. Он - принц.
- Обожаю, когда ты злишься на меня.
- Я знаю. Но я не злюсь. И не собираюсь злиться. Я люблю тебя. Если хочешь ссориться, отправляйся домой.
Она посмотрела вокруг - за столиками сидели студенты художественных школ, преподаватели в обмотанных клейкой лентой очках, толстухи, бежавшие от жары, а на стенах - такие мертвые-мертвые птицы,
- Я туда и отправлюсь, - сказала она.
- И правильно сделаешь. Да№о пора: Вот только остановимся по дороге купить что-нибудь моим чертовым деткам.
- Ты балуешь их, Джерри. Ты ведь уезжал всего на один день.
- Они ждут подарков. - Он поднялся, и они вышли через дверь, открывавшуюся прямо на тротуар. Он шагал стремительно, широко - мимо торговцев сластями и автобусов с туристами, и, стремясь не отстать, она задыхалась, так что слова не могла вымолвить. Наконец, сжалившись над ней, он взял ее за руку, но прикосновение было влажным, и обоим стало неловко: они уже перешли тот возраст, когда ходят, держась за руки. У двери в магазин мелочей, где в витрине были выставлены обычные дешевые сувениры - свинки-копилки, флажки, набившие оскомину изображения Кеннеди во всех видах, - выдержка вдруг изменила ей, и она наотрез отказалась зайти.
- Но почему? - спросил он. - Помоги мне выбрать.
- Нет. Не могу.
- Салли.
- Выбирай сам. Это твои дети - твои и Руфи.
Он побледнел: он никогда еще не видел ее такой. Она попыталась загладить ссору:
- Я пойду в отель и уложу твой чемодан. Не волнуйся. Только, пожалуйста, не заставляй меня покупать с тобой игрушки.
- Слушай. Я люблю... - Он попытался взять ее под локоть.
- Не ставь меня в глупое положение, Джерри. Мы мешаем людям входить.
Шагая одна по 14-й улице - от блеска кусочков слюды в асфальте у нее резало глаза, - Салли вдруг заплакала и тотчас поняла, что никому до нее нет дела: никто на нее не смотрит - ни одна живая душа из всего этого множества людей.
Они вместе вышли из отеля и поймали такси. Они пересекли Потомак и проехали мимо какой-то непонятной аварии на дороге через парк у обелиска Вашингтону. Старенький синий “додж” с красным номером штата Огайо лежал вверх колесами на средней полосе - просто непостижимо, как его угораздило перевернуться. Никакая другая машина к этому явно не была причастна. Смеющиеся полисмены под палящим солнцем направляли движение. Две толстухи с всклокоченными волосами обнимались у линии разграничения, а вся поверхность дороги блестела, усеянная стекольной пудрой. Рука Джерри сжала ее руку. Авария осталась позади, машинам стало свободнее, и они поехали быстрее, шофер перестал что-то бормотать, и, покрутив по “восьмеркам”, они подкатили к северному крылу аэровокзала.
В зале ожидания - хотя был обычный рабочий день - неожиданно оказалось много пароду. По лицам оборачивавшихся людей Салли поняла, что их находят красивой парой, в чем-то заурядной, а чем-то запоминающейся: он - в сером, она - в черном, он - с чемоданом, она - с карманным изданием Камю. Она представила себе, как они на протяжении жизни входили бы в аэропорты, на вокзалы, на причалы, в вестибюли гостиниц, и подумала, что они всегда выглядели бы такими же - высокие, молодые, чуть слишком часто друг друга касающиеся. Хорошо бы Джерри перестал то и дело брать ее за руку - это разрушает иллюзию, будто они женаты. А он, видимо, не думал о необходимости поддерживать эту иллюзию здесь. Он поставил чемодан и направился к одной из очередей, а она, покраснев, волнуясь, заняла место в хвосте соседней очереди. Очередь была длинная, двигалась медленно, и постепенно Салли поняла, что атмосфера веселого оживления, царившая вокруг, не имеет никакого отношения ни к ней, ни к ее растерянному виду.