Йойо оттуда не вышел.
Маринус останавливается:
– Он там погиб?
– Не-а, он решил там остаться – и до сих пор, наверное, там торчит. Понимаете, мы туда сунулись, а создатель оризона дома оказался. Мы же не знали, что он себя Иеговой вообразил, назвал свой мирок «Молоко и мед». Ну, я хотел уйти, а он обозвал меня отступником и… в общем, чуть не убил. Но это к делу не относится. А вот здесь… – по моему мысленному приказу Бомбадил широко раскидывает руки, – здесь тишина и покой. Благодать! Ой, смотрите, земляника!
Мы с Ионой уговорились накормить гостью обалдином под видом земляники. Если Маринус сейчас одну съест, то суборизон в доме создавать не понадобится. Срываю пару ягод покрупнее, засовываю одну в рот.
– Надо же, какая сладкая! Попробуйте.
Маринус протягивает руку и тут же ее отдергивает:
– Нет, спасибо.
Тьфу ты! Заставляю Бомбадила усмехнуться:
– Что, боязно?
Мозгоправша-искусница отводит глаза:
– Да так, вспомнилось… Во всех сказках, мифах и легендах упоминается о том, что в зачарованных местах ничего ни есть, ни пить нельзя – ни гранатового зернышка, ни волшебного вина фей, – иначе оттуда не выбраться.
Мысленно я проклинаю все на свете – и особенно доктора Маринус.
– В сказках, док? С каких это пор мифы и легенды считаются наукой?
– В сомнительных случаях, вот как сейчас, я всегда следую примеру Карла Юнга и полностью полагаюсь на интуицию.
Настаивать не стоит, она заподозрит неладное. Что ж, придется Ионе поднапрячься и создать суборизон.
– Как хотите, – говорю я и съедаю вторую земляничину. – Мне больше достанется.
Если бы Маринус не была такой Одаренной, я бы прибегла к увещеванию, вот только от неодаренных нам сейчас никакого проку. Маринус здесь именно потому, что она – Одаренная. Черт!
– Я вчера вот до этого места дошел, – говорю я и замираю: тысячи опавших листьев взлетают с серой лужайки и возвращаются на ветви.
Маринус завороженно смотрит на дерево, но Бомбадила подташнивает. Это серьезное нарушение проекции, а не каприз оператора. Иона теряет контроль над оризоном.
– Здесь как во сне, – зачарованно шепчет Маринус.
«Заходите в дом, быстрее, все рушится», – телеграммирует брат.
Вот только как этого добиться?
– Давайте заглянем в дом, – предлагаю я гостье.
– В дом? А это безопасно?
Я заставляю Бомбадила беспечно ответить:
– Конечно. Что нам здесь угрожает?
Помолчав, она встревоженно спрашивает:
– Вы уверены?
Что ж, придется воззвать к чувству, которое наверняка преобладает над трусостью нашей гостьи.
– Знаете, док, не хотелось раньше об этом говорить, но есть шанс, что Фред Пинк жив и не знает, как отсюда выбраться, – замечаю я, глядя на окна верхнего этажа.
– Жив? Девять лет спустя? Почему вы так решили?
«Сестрица, вы уже внутри или как? – телеграммирует Иона. – Поторапливайтесь!»
– В оризонах вообще много непонятного, док, – отвечаю я. – Время в них течет иначе, поэтому вполне возможно, что он уцелел. По-моему, надо проверить. В конце концов, без его заметок мы бы это место ни за что не отыскали, так что, я считаю, мы перед ним в долгу.
Чувство вины действительно пересиливает страх перед неизвестным.
– Да-да, конечно. Ведь если существует хоть малейшая вероятность, что он жив, то проверить надо обязательно.
Маринус решительно шагает по лужайке к Слейд-хаусу, потом оборачивается ко мне и вдруг, испуганно округлив глаза, восклицает:
– Бомбадил!
Я оглядываюсь.
Маринус решительно шагает по лужайке к Слейд-хаусу, потом оборачивается ко мне и вдруг, испуганно округлив глаза, восклицает:
– Бомбадил!
Я оглядываюсь.
Дальний конец сада затушевывается сам собой.
– Что это? – спрашивает Маринус. – Как мы отсюда выберемся?
Изогнутая стена пустоты развоплощает сад – оризон начал схлопываться. Я надеялась, что наша гостья, искрящая психовольтажом, спасет нас с братом, нашу лакуну и наш операнд. Неужели я слишком поздно ее привела?
– Ничего страшного, док, это просто туман.
– Туман? Вот это – туман? А почему он так быстро…
– Туман в оризоне всегда такой. На Ионе то же самое было.
Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Маринус сдуру вбежала в стену небытия. Я невозмутимо иду дальше.
– Док, говорю же – ничего страшного. Пойдемте. Было бы что не так, я бы вас предупредил.
– Что это было? – шепчет Маринус.
– Гром. Здесь давно за погодой не следили, вот она и разгулялась – то туман, то грозы. Сейчас вот жара наступит.
– Правда? – лепечет мозгоправша-искусница.
Шахматная доска пола в вестибюле усыпана палой листвой. Наша чешская экономка пришла бы в ужас – в те дни, когда мы с Ионой еще не создали оризон, она содержала дом в идеальной чистоте. А сейчас карнизы задрапированы клочьями паутины, двери сорвались с петель, стенные панели с облезшим лаком проедены древесным жучком.
– И что дальше делать будем? – спрашивает Маринус. – Осмотрим первый этаж или…
Грохочущее рокотание обрушивается на стены, вздрагивает весь дом.
Маринус закрывает уши:
– О господи, что происходит?
«Братец! – телеграммирую я. – Мы внутри. Что случилось?»
«Операнд умирает, вот что! – с отчаянием восклицает Иона. – Дом вот-вот развалится. Немедленно отведи гостью в лакуну».
– Ничего страшного, обычные атмосферные явления, – успокаиваю я мозгоправшу.
«Позови нас!» – велю я Ионе.
Помолчав, он спрашивает:
«Это еще зачем?»
«Притворись, что ты – Фред Пинк, запертый на чердаке».
Он снова молчит, потом недовольно заявляет:
«Откуда мне знать, какой у него голос?»
«Ты же его в прошлый раз изображал. Голос как голос, хриплый, с английским выговором».
– Бомбадил, а вы уверены, что это нормально? – испуганно спрашивает Маринус.
– В «Молоке и меде» был барометр, – начинаю выдумывать я, – который…
До нас доносится какой-то звук. Маринус предостерегающе воздевает палец, смотрит на лестницу, ведущую на второй этаж, шепчет:
– По-моему, там кто-то есть. Вы слышали?
Я неопределенно киваю. Мы напрягаем слух. Ничего. Тишина в милю толщиной. Маринус опускает воздетый палец, но тут дребезжащий старческий голос Фреда Пинка произносит:
– Эй! Эй, там есть кто-нибудь?! Ау!
Бесстрашная мозгоправша тут же откликается:
– Мистер Пинк? Это вы?
– Да, да! Я… я… упал. Я здесь, наверху. Помогите…
– Погодите, мы идем!
Маринус без оглядки мчится по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Впервые после того, как мы вошли в апертуру, я чувствую, что контролирую ситуацию. Заставляю Бомбадила пойти следом за мозгоправшей. Надо же, дипломированный специалист из Государственного университета Колумбуса, практикующий психотерапевт, знает несколько языков – и так легко поддалась на старую как мир уловку моего брата.