Мысли Нейт обратились к тому, кого она любила. Засыпая, она пообещала себе, что они обязательно будут вместе.
Пити ненавидел вообще всех женщин, а жрицу Нейт — в особенности. Эта колдунья опутала чарами не только солдат, но и самого верховного военачальника! И как только Уаш мог поверить в ее басни? Нужно иметь нешуточную колдовскую силу, чтобы избежать пыток и вызвать такое уважение у солдат!
Нейт представляла собой большую опасность, и Пити это понимал. А раз так, надо положить этому конец!
Среди ночи он приблизился к хижине, в которой спала колдунья. Пять или шесть охранников дремали, остальные с удивлением узнали в подошедшем советника своего военачальника.
— Уходите! — приказал им Пити.
Охранники знали, что лучше его не сердить, поэтому предпочли удалиться. Зачем им знать, что здесь произойдет? Разве исполнять приказ вышестоящего — не святая обязанность любого солдата?
Сжимая рукоятку кинжала, Пити дрожал. Стратег по натуре, он за всю жизнь еще никого не убил. Вид крови был ему отвратителен. Ему предстояло вбежать в хижину и, не обращая внимания на крики жертвы, ударить ее ножом изо всех сил.
Но что, если женщина вздумает защищаться? При мысли об этом его спина взмокла от пота. Любое сопротивление могло выбить у него почву из-под ног. С трудом дыша, на ватных ногах он преодолел расстояние, отделявшее его от входа в хижину.
— Ты умрешь, колдунья! — пробормотал он, поднимая нож.
Сильный удар по запястью заставил его выронить оружие.
— Ты спятил? — спросил с высоты своего роста Икеш. — Убив жрицу, ты навлечешь на себя гнев верховного военачальника.
Пити в замешательстве шагнул назад.
— Почему ты так хочешь ее спасти, Икеш?
— У нашего господина есть план, не будем ему мешать. Я тоже желаю ее смерти, но не стану ее убивать без приказа.
Пити задумался о последствиях своего неосмотрительного поступка.
— Я совершил оплошность и теперь жалею об этом. По-твоему, моя вина велика?
— Разумеется нет, — великодушно ответил нубиец. — И я не стану рассказывать о случившемся нашему господину.
На губах Икеша играла улыбка удовлетворения, которая привела Нити в бешенство. Стараясь сдержаться, он пробормотал что-то в свое оправдание. Икеш, несомненно, извлечет пользу из этой ситуации, и отыграться Пити теперь будет нелегко. Что ж, нашелся-таки человек, который превзошел Пити, советника верховного военачальника, в искусстве устранять соперников со своего пути!
24
Старик устроился в Нехене весьма неплохо: получив от Скорпиона указание присматривать за печами, в которых выпекали хлеб, — этими чудесными небольшими сооружениями из сформованного в прямоугольные брикеты и высушенного ила, — он постоянно брал лепешки «на пробу», а сам обменивал их на вкуснейшее сушеное, предварительно засоленное мясо домашней птицы, хранимое в глиняных горшках. На этой войне он наконец-то получил возможность есть досыта, пить каждый день вино и, благодаря своему новому назначению, пользоваться уважением окружающих.
Чего еще можно хотеть от жизни? После дневного сна Старик любил наблюдать за жизнью птичьего двора, по которому разгуливало множество красивых гусей с белым блестящим оперением. Когда их наконец откормят и зажарят, замечательное будет жаркое! А на жире замесят вкуснейшие сладкие лепешки…
Еще одна неожиданная привилегия: Старику выделили комнатушку в той части города, где квартировали командиры, а вместе с ними и Скорпион. В распоряжении Старика имелось несколько мягких циновок, и никогда раньше сон его не был таким глубоким. Такие удобства не могли не сказаться на его здоровье: почти перестали болеть кости, уши стали слышать, нос — ощущать запахи. Да и любое движение давалось с меньшим трудом.
Да и любое движение давалось с меньшим трудом. Так что пребывание в священном городе пошло Старику на пользу.
Однажды к нему обратился Охотник:
— Мне нужны люди, чтобы укрепить башню. Ты с нами?
— Мне жаль, но я выполняю только распоряжения моего господина, — ответил Старик.
— Я не видел Скорпиона сегодня утром…
— И неудивительно. Он еще не встал. У него была бурная ночь.
— Эта Ирис такая же неутомимая, как и он сам!
— Они молоды и любят друг друга. Я мог бы тебе порассказать…
— В другой раз. У меня есть дело.
Старик полагал, что Охотник слишком нервничает и слишком много думает о том, как обеспечить безопасность, но, с другой стороны, это было не так уж и плохо. Благодаря ему и Нармеру, чья бдительность не ослабевала ни на минуту, новые обитатели Нехена смогут выдержать осаду сколь угодно долго, не испытывая ни в чем недостатка.
Повелитель кремня до сих пор не мог поверить своему счастью. Души оставили в мастерской множество прежде не виданных инструментов, и он учился ими пользоваться, поражаясь их эффективности: пилы, топоры с изогнутыми рукоятями, молотки… На глазах у коровы Нармера и ее теленка, которые прониклись к Повелителю кремня симпатией, он начал изготавливать предметы мебели и постигать секреты древесины. Необходимость освоить новые инструменты заставила его забыть о войне, и этот неутомимый крепыш стремительно овладевал новыми знаниями.
Кузница, многочисленные мастерские, склады… Он не смел и мечтать о таких богатствах! Не обращая внимания на подозрительность Скорпиона, он, рожденный в племени чибисов, искал поддержку у Нармера, неизменно поощрявшего его использовать в полной мере все новообретенные сокровища.
Мастерская Повелителя кремня продолжала производить оружие, и Бык с радостью отмечал, что его солдаты располагают отличными средствами защиты и нападения, которые по качеству намного превосходят оружие противника. То, что его армия теперь в Нехене, несомненно, пошатнуло боевой дух солдат Льва и Крокодила. Но это была промежуточная победа, никак не влиявшая на исход войны. Глава клана опасался коварства врага, бездействие которого могло быть иллюзорным.
Несмотря на все красоты Нехена, Бык тосковал по просторам своих земель на Севере, ныне порабощенным варвара-ми-ливийцами. Временами желание вырваться из города со своей армией, растоптать противника и вернуться домой становилось невыносимым. Однако он сдерживал порывы справедливого гнева и отвечал отказом на призывы генерала Густые Брови немедленно атаковать врага, тем более что Нармер решительно возражал против этого. Он убеждал главу клана, что нужно заново оценить свои силы и выработать план, учитывая все преимущества, которые дает им пребывание в стенах священного города.
Позади главного святилища Нехена, куда Нармер приходил ежедневно, чтобы воздавать почести Душам, он обнаружил вход в подземелье. С факелом в руке юноша спустился по грубо высеченным ступенькам и оказался в удивительной усыпальнице. На обложенных кирпичами и оштукатуренных стенах были изображены сцены боев, охоты, плавания на лодках с участием Душ и странных людей и зверей, подчиняющих себе животных или дубинкой пробивающих черепа злонамеренных созданий магии… Цвета красной и желтой охры, белый и черный доминировали в этих рисунках. Величие усыпальницы произвело на юношу неизгладимое впечатление.
Пожалуй, лучшее средство для борьбы со смертью — возведение многочисленных храмов, похожих на этот. Можно сказать, что в нем сохранилось некое подобие жизни, и образы давно исчезнувших созданий не были подвержены тлену. Наоборот, они словно бы навеки остались в мире живых благодаря магии рисунка и цвета.
Любуясь фресками, Нармер мечтал о мирной стране, которая будет славиться мастерами, способными создавать шедевры, подобные этим, в память о предках, ведь эта память является фундаментом будущего… Эта мечта казалась несбыточной, ведь со дня на день должно было начаться кровопролитное сражение, а север страны разоряли ливийцы.