Постановка на продовольствие такого отряда – трех сотен воинов – истощала запасы химер, но это был жест солидарности во имя союза. Едим вместе и голодаем вместе. Вместе.
А может быть, когда-нибудь и обоснуемся вместе. Живые творения в живом мире. Почему нет?
Щелчок зажигалки – простенькой красной пластиковой зажигалки с забавной мультяшной мордочкой на корпусе, которая только подчеркивала серьезность происходящего, – и Зузана, шагая вдоль ряда тел, подожгла пирамидки ладана. Такой же, как в мастерской Бримстоуна, запах медленно заполнил комнату, и сначала Ютем, а за ним и другие, ожили.
Кэроу испытывала сложные чувства. Гордость за себя и за подругу. Тела были сильными, хорошо сложенными; ничего чудовищного или нарочито огромного, как случалось, когда она проводила воскрешения в касбе. Не воплощенный кошмар – живые существа, куда более в стиле Бримстоуна.
Она почувствовала тоску и страстное желание оказаться с ним рядом.
И еще горечь.
Здесь и сейчас лежала добавка. Новое мясо, добавка в миски жрущих монстров. Новая еда для перемалывающих зубов войны.
Просто живые создания живого мира. И сейчас, глядя, как они зашевелились, приходя в себя, Кэроу подумала: а может ли это стать правдой?
Наступило время обеда, который химеры разделили с ангелами. Незаконнорожденные уже собрались в большом зале, и эхо металось под сводами пещеры, разнося голоса. Они заняли дальнюю часть помещения, оставив другую половину для химер. Вместе, да не совсем, как будто на середине зала нарисована черта.
Внесли еду, огромные миски кускуса, сдобренного миндалем и кусочками овощей и абрикосов. Оставшихся цыплят тоже распределили на всех, так что курятина присутствовала в еде скорее не вкусом, а запахом. А еще были лепешки, испеченные на горячих камнях, – столько хлеба одновременно Кэроу в жизни не видела. Однако это гигантское количество еды разделили моментально, а съели еще быстрее.
– Знаешь, что пришлось бы кстати? – прошептала Зузана, когда звяканье ложек о миски почти затихло. – Шоколад. Какой альянс без шоколада?
Кэроу подумала, что у Незаконнорожденных, которых всю жизнь держали на положении рабов, едва ли вообще есть понятие десерта.
– Шоколада нет, – сказал Мик. – Тогда как насчет музыки?
Кэроу улыбнулась:
– Какая хорошая мысль.
Мик вытащил скрипку и принялся настраивать. С того момента, как они вошли в зал, Кэроу незаметно высматривала Акиву. Его не было, и она не знала, что думать. Не было и Лираз; только несколько сот незнакомых ангелов с угрюмыми сосредоточенными лицами. Ничего странного: им всем предстояло принять участие в апокалипсисе – а все равно неприятно. Кэроу хотелось оказаться совсем маленькой, незаметной, как во время прибытия в пещеру: ведь союз пока сшит на живую нитку и солдаты свернут друг другу шею так же охотно, как сейчас сообща преломляют хлеб.
Мик заиграл, и серафимы закрутили головами, поворачиваясь в их сторону. Кэроу скользила взглядом по этим прекрасным яростным лицам, стараясь увидеть душу каждого. Постепенно музыка начала действовать: с лиц не сошло угрюмое выражение, но в атмосфере зала что-то смягчилось. Напряжение почти ощутимо покидало плечи нескольких сотен воинов.
На рассвете они отправятся на Землю. Что там происходит? Как Иаил отрекомендовал себя и свое войско, как их восприняли люди? Готовы ли предоставить оружие? А может, даже помочь? Или люди сейчас в сомнениях? Вероятно, относятся по-разному, и победит тот, кто кричит громче. А кто всегда кричит громче всех? Ханжи.
И трусы.
– Кэроу, – шепнула Зузана, – переведи.
Кэроу развернулась к подруге, которая с помощью Вирко учила слова химерического языка, – как делала еще в касбе во время совместных перекусов.
– Что он говорит? Я не понимаю.
Вирко повторил, и Кэроу перевела:
– Магия.
Зузана нахмурилась:
– О! А спроси его, откуда он знает?
Кэроу послушно повторила.
Вирко ответил:
– Мы все ее ощутили. Скажи ей. В один и тот же момент.
Кэроу моргнула.
– Вы все ощутили магию? Одновременно?
Он посмотрел ей в глаза.
– Конец. Жутко. И просто.
По позвоночнику Кэроу пробежала дрожь. Она точно знала, о чем он говорит, и все-таки переспросила:
– Конец. Что ты имеешь в виду?
– Что он говорит?
Зузана тоже хотела знать, но Кэроу, забыв об осторожности, не отводила взгляда от Вирко. Сказанное многое меняло.
Вирко обвел их разбившийся на маленькие и большие группы отряд: кто-то закрыл глаза, кто-то смотрел в огонь, и все слушали музыку. Он сказал:
– Сначала я подумал, что, должно быть, утратил разум. Я забыл про меч. Просто застыл с раскрытым ртом, чувствуя, как сердце вылезает из груди. Думал, что ангелам повезло, и вот он, пришел конец.
Он дал ей обдумать сказанное. На Кэроу поочередно накатывали волны жара и озноба.
– Но у всех остальных – то же самое. Это не мои чувства, уже хорошо. Что-то случилось с нами. Что-то закончилось.
Он помолчал.
– Не знаю, что. Но именно поэтому мы все еще живы.
Кэроу ошеломленно застыла. Как же она не поняла сразу? Такое отчаяние не переполняло ее никогда раньше, – даже когда она стояла, по лодыжки погрузившись в пепел Лораменди. И оно, это отчаяние, нахлынуло и ушло, будто нечто преходящее. Звуковая волна, луч света. Или… вспышка магии.
Вспышка магии, отодвинувшая их всех от края – ровно в тот миг, когда катастрофа уже готова была разразиться. И когда Белый Волк поднялся на ноги и заговорил, он произносил свои слова в наступившей после прохождения этой волны тишине. И это помогло им всем не сорваться, привести души в порядок. Тьяго не мог этого сделать, не мог предотвратить взаимное истребление.
Мог Акива.
Осознание пронзило Кэроу, как волна жара, и вместе с этой волной пришла полная уверенность.
И когда Акива в конце концов все-таки появился в пещере, Кэроу почувствовала его, даже не поднимая глаз. Просто сбилось с удара сердце. А когда она все же покосилась в ту сторону, то увидела, что он не обращает на нее внимания.
Вокруг зашевелились и загомонили. И тут раздался голос:
– Это он. Это он спас нас всех.
Еще кто-то понял то же самое, что и она?
Кэроу поискала глазами того, кто сказал, и удивилась: юный дашнаг, который, разумеется, уже не был теперь юным. Его звали Раф, и он ничего не мог знать о том импульсе отчаяния: в тот момент его душа еще пребывала в кадильнице. Тогда о чем он говорит? Кэроу прислушалась.
– Мы бежали на юг, – рассказывал он Балиэросу и другим, вместе с которыми его воскресили. – Ангелы гнались за нами и подожгли лес. Целое поселение капринов, и две девчонки из племени дама вместе со мной удрали от работорговцев. Мы укрылись в овраге, спрятались, а они нас обнаружили. Два ублю…
Он остановился и поправился:
– …два Незаконнорожденных. Они стояли прямо перед нами. Мы слышали, как визжат бараны, когда их резали, но эти двое просто посмотрели на нас… и сделали вид, будто не заметили.
– Может, и не заметили, – предположил Балиэрос.
На удивление, Раф твердо ответил:
– Заметили. Точно. Вон стоит один из них.
Он кивнул подбородком, указывая на Акиву.
– Глаза рыжие, как у дашнага. Я не обознался.
Сложился еще один элемент мозаики. Конечно, Акива спас тогда не только Зири, но и рабов, земледельцев – всех, кого Волк бросил умирать, решив, что уничтожить врага важнее, чем помочь соплеменникам.