– Я считал, что это маловероятно, но не переставал надеяться. К счастью, искупление бывает разным. В этом случае оно пришло ко мне в облике его внука.
– Я здесь не для того, чтобы даровать вам искупление, – заявил я.
– И тем не менее я твой должник. Если я могу что-то для тебя сделать, тебе стоит только попросить.
– Просто помогите нам вернуть своих друзей и вашу сестру.
– С радостью, – ответил он, похоже, испытав облегчение от того, что я не попросил о большем или не начал на него орать.
Я все еще был на это способен. У меня шла кругом голова, и я пока не определился, как мне следует реагировать на все услышанное.
– А теперь, – снова заговорил Бентам, – давайте решим, как мы будем действовать дальше…
– Можно нам с Джейкобом немного посовещаться? – спросила Эмма.
Мы вышли в коридор, чтобы поговорить наедине. Уходить далеко от пустóты я по-прежнему не решался.
– Давай вспомним все ужасы, за которые несет ответственность этот человек, – предложила Эмма.
– Давай, – согласился я. – Во-первых, он создал пустóты. Хотя и непреднамеренно.
– Но он это сделал. Кроме этого, он создал амброзию и отнял силы у Эйба. Во всяком случае, большую их часть.
Непреднамеренно. Я едва удержался, чтобы не произнести это вслух. Но речь шла вовсе не о намерениях Бентама. Я знал, куда она клонит: после всех этих открытий я начинал сомневаться в том, что стоит вверять ему наши судьбы и судьбы наших друзей. Или участвовать в его планах. Возможно, он искренне хотел нам помочь, но список его достижений и в самом деле ужасал.
– Можем ли мы ему доверять? – спросила Эмма.
– У нас есть выбор?
– Ты не ответил на мой вопрос.
Я на мгновение задумался.
– Думаю, что можем, – наконец произнес я. – Я только надеюсь, что он израсходовал весь запас своего невезения.
Крики донеслись из кухни. Мы с Эммой распахнули дверь и увидели, что все забились в угол и в ужасе смотрят на сонную пустóту, которая попыталась сесть, но сумела лишь привалиться к краю раковины. Никто, кроме меня, не видел ни ее открытого рта, ни безвольно свисающих на пол языков.
Закрой рот, – скомандовал я на языке пустот. Издав громкий чавкающий звук, она втянула языки и захлопнула челюсти.
Сядь ровно.
Это у пустóты не получилось, поэтому я взял ее за плечи и выпрямил спину. Впрочем, она восстанавливалась с удивительной скоростью, и спустя всего несколько минут к ней вернулась координация, достаточная для того, чтобы выбраться из раковины на пол. Она уже не хромала. О ране на шее напоминала лишь тонкая белая полоска, похожая на те, которые быстро исчезали с моего собственного лица. Я все это описал, и Бентам не смог сдержать своего раздражения тем, что Матушка Пыль излечила пустóту так основательно.
– Разве я виновата в том, что моя пыль оказывает такое воздействие? – через Рейналдо спросила она.
Они оба едва держались на ногах и вскоре ушли искать, где бы прилечь. Мы с Эммой тоже были измучены – приближался рассвет, и за всю ночь мы так и не сомкнули глаз. Но все происходящее внушало надежду, и у нас открылось второе дыхание.
Бентам с сияющими глазами обернулся к нам.
– Момент истины, друзья. Попытаемся снова запустить мою старушку и посмотрим, что из этого получится?
Разумеется, он имел в виду свою машину, так что мы не стали ничего уточнять.
– Не будем терять ни секунды, – кивнула Эмма.
Бентам окликнул своего медведя, а я подозвал пустóту. ПТ появился в дверях, подхватил хозяина на руки, и вместе они повели нас вглубь дома.
ПТ появился в дверях, подхватил хозяина на руки, и вместе они повели нас вглубь дома. Если бы за этим мог хоть кто-нибудь наблюдать, его взгляду предстало бы в высшей степени странное зрелище: щегольски одетый джентльмен в лапах медведя, Харон в развевающемся черном плаще, Эмма, беспрерывно зевающая и прикрывающая рот дымящейся ладонью, и ничем не выделяющийся на их фоне я, что-то бормочущий своей покрытой белыми пятнами пустóте, которая, несмотря на полностью восстановленное здоровье, шаркала так, как будто не вполне владела собственным телом.
Мы шли по длинным коридорам и спускались по лестницам, все больше углубляясь в недра дома. Мы проходили через комнаты, начиненные лязгающими механизмами, каждая из которых была меньше предыдущей. Наконец, мы очутились перед дверью, войти в которую медведь не мог, и мы остановились. ПТ опустил хозяина на пол.
– Вот оно! – Бентама распирало от гордости за свое детище. – Сердце моего Панпетлекона.
Он отворил. ПТ остался снаружи, а остальные вошли вслед за Бентамом. Маленькую комнату полностью занимало жуткого вида сооружение из железа и стали. Загадочный набор маховиков, поршней и сверкающих машинным маслом клапанов растянулся от стены до стены. Похоже, устройство было способно производить невероятный шум. Но сейчас было холодным и молчаливым. Между двумя гигантскими шестернями стоял мужчина в замасленной робе и что-то подтягивал гаечным ключом.
– Это мой помощник Ким, – представил мужчину Бентам.
Я его узнал – это он гнался за нами в комнате Сибирь.
– Я Джейкоб, – произнес я. – Мы вчера видели вас среди снегов.
– Что вы там делали? – спросила Эмма.
– Замерзал до полусмерти, – с горечью ответил мужчина и продолжил затягивать гайки.
– Ким помогает мне искать вход в Панпетлекон моего брата, – пояснил Бентам. – Если в комнате Сибирь этот переход существует, скорее всего он находится на дне глубокой расселины. Я уверен, что Ким будет очень благодарен, если твоей пустóте удастся включить некоторые другие комнаты, где наверняка имеются входы. Более того, в этих комнатах они расположены в гораздо более доступных местах.
Ким что-то проворчал и смерил нас недоверчивым взглядом. Интересно, сколько лет он потратил на прогулки по морозу и прочесывание этих расщелин? – подумалось мне.
– Подведи сюда это создание, – тихо произнес Бентам.
Пустóта ожидала снаружи, и я ее позвал. Она, шаркая, вошла в дверь и хрипло и протяжно зарычала. Казалось, она знала, что с ней произойдет что-то неприятное.
Помощник уронил гаечный ключ, но тут же подхватил его и взял себя в руки.
– Вот это аккумуляторный отсек, – пояснил Бентам, кивая на большой ящик в углу. – Необходимо усадить в него существо.
Отсек напоминал телефонную будку без окон, отлитую из чугуна. Из крыши будки выходил целый пучок трубок, соединенных с трубами под потолком. Бентам потянул за ручку тяжелой двери, и она с громким скрежетом отворилась. Я заглянул внутрь. Стены будки были изготовлены из гладкого серого металла, покрытого мелкими отверстиями, придающими ей сходство с духовкой. С задней стенки будки свисали толстые кожаные ремни.
– Ей будет больно? – спросил я.
Я сам удивился собственному вопросу, и Бентам тоже.
– Это имеет какое-то значение? – спросил он.
– Я бы предпочел, чтобы она не страдала. Если это возможно.
– Выбора у нас все равно нет, – ответил Бентам, – но она не будет ощущать боли. Прежде чем хоть что-то начнет происходить, отсек наполнится обезболивающим усыпляющим газом.
– А что потом? – спросил я.