Что поделаешь, из провинции приезжает немало невеж.
– А ты, милашка, никак разыскиваешь сбежавшего ухажера? – подмигнув товарищу, полюбопытствовал тот, что стоял ближе.
– Нет,- ответила Чи-Ю полупрезрительным тоном, хорошо знакомым ее бойцам.- Я из крепости Мао-Та. Мне нужно проверить, нет ли среди учащихся беглых солдат. А теперь отвечай: куда мне идти?
Караульные покраснели. Ни одна женщина до сих пор не позволяла себе разговаривать с ними так грубо. Дальний страж глухо крякнул, ближний возвысил голос
– Нет уж, красотка, ты лучше послушай меня! Тебе, конечно, приятно вертеть здесь хвостом, вырядившись в военную форму, однако…
Чи-Ю резко вскинулась. Гнев, вызванный чередой горьких разочарований последних дней, вспыхнул в ней с новой силой.
– Я – дочь генерала Тьена,- заявила она намеренно громко, а потом с ехидцей спросила: – Говорит ли вам что-нибудь это имя?
Стражники выпучили глаза. Покойный генерал Тьен был одним из наиболее выдающихся тактиков Китайской империи.
– Особа, стоящая перед вами, совсем не «красотка» и не «милашка». Она унаследовала должность отца и носит звание военачальницы. Итак, солдат, где находится университет?
Ближайший стражник откашлялся и вытянулся в струну.
– Если военачальница Тьен соблаговолит меня выслушать, она найдет университет вблизи старых городских стен – через две улицы к западу от той, на которой она стоит.- Он покосился на крыши соседних казарм. – Если военачальница подождет, она сможет воспользоваться услугами проводника, которого каждый из нас почтет за честь для нее кликнуть.
– В этом нет необходимости, если только мне кто-то тут не соврал.
Чи-Ю вызывающе уставилась на караульного, постукивая носком сапога по выпуклым булыжникам мостовой. Тот все держал стойку, хотя голос его обиженно дрогнул.
– Информация, предоставленная военачальнице Тьен ее смиренным слугой,- лучшее из того, что позволяет его жалкое разумение.
– В таком случае затруднений быть не должно, не так ли?
Чи-Ю вдруг обнаружила, что ее обступили зеваки, и пожалела взмокших от пота парней. Они несут свою службу, и выставлять их на посмешище, пожалуй, не стоит. Она выразительно поиграла глазами и поспешно добавила:
– Военачальница Тьен весьма признательна обоим охранникам министерства за оказанную услугу и при первой возможности сообщит об их расторопности чиновнику Лану.
Она повернулась и пошла через почтительно расступавшуюся толпу. Пустые ножны – вот причина того, что караульные оплошали. Ей надо было по приезде в Ло-Янг первым делом исхлопотать себе разрешение на право носить оружие, а уж потом обивать пороги приемных. С пустыми ножнами и мужчины-то выглядят жалко. Немудрено, что ее принимают за шлюшку, обрядившуюся в военную форму и тем самым надеющуюся поднять на себя спрос…
Ускорив шаги, Чи-Ю повернула на людную улицу, перспективу которой венчали крепостные зубцы с четко вырисовывавшимися под ними щелями бойниц.
***
Текст секретной депеши, не дошедшей до военного министерства в Ло-Янге по причине того, что везший ее гонец налетел на засаду.
«По прошествии половины месяца от Великой Жары. Год Крысы, тринадцатый год шестьдесят пятого цикла. Министерству имперской армии от генерала Куей И-Та.
Генерал Куей И-Та полагает, что и он сам, и его люди находятся в отчаянном положении.
Презренный враг вновь перекрыл ущелье Ша-Минг в горной гряде Цин-Линг близ деревни Нан-Пи. Монголы убили 327 наших солдат и 860 ранили. Кроме того, 212 бойцов больны. У нас кончается провиант, и, если монголы, засядут в ущелье на всю зиму, наш гарнизон попросту вымрет. Впрочем, скорей нас изрубят вражеские мечи.
Впрочем, скорей нас изрубят вражеские мечи.
Протекавший через сад ручеек причудливо извивался, его струи, окатывая мелкие камешки, вызванивали бесконечный печальный мотив. Невидимый в ночной тьме, он местами посверкивал – там, где кроны деревьев давали дорогу звездному свету. Ветер, блуждавший по саду, доносил острое дыхание осени, раскачивал ветки и уже срывал первые листья, предсказывая приход холодов. Бледная предутренняя луна, клонясь к западу, заглядывала в раскрытую дверь спальни, матовый прямоугольник, очерченный ее лучами, уже подползал к широкой постели, на которой, укрытая шелковым покрывалом, лежала Чуань-Тинг.
Сен-Жермен сидел в дальнем углу комнаты с раскрытой книгой в руке. Он пошевелился, отложил томик Ли По в сторону и поднялся с кресла. Его черный китайский халат еле слышно зашелестел. Ему хватило пяти шагов, чтобы достичь кровати, там он остановился, устремив взор на спокойное лицо спящей.
Сен-Жермену не хотелось тревожить ее, и потому он опускался на ложе с большой осторожностью. Согнул колени, наклонился, опираясь на локти, потом вытянулся рядом с молодой китаянкой и вновь отдался волшебству созерцания.
Он любовался выпуклыми недвижными веками, обрамленными крошечными серпами темных ресниц, гладким покатым лбом и ореолом разметанных по подушке волос. Чуань-Тинг вздохнула, ее прелестные губки слегка приоткрылись. Движение было едва уловимым, но покрывало скользнуло вниз, обнажив маленькие высокие груди и плавный изгиб подреберья. Лунный свет наделил кожу красавицы молочной прозрачностью тончайшей рисовой бумаги, по которой чередой легких мазков словно бы прошлась чья-то искусная кисть.
Пальцы мужчины коснулись лица, шеи, груди спящей с той бережной легкостью, с какой тонкий ценитель прикасается к изделиям из фарфора. Касания никак не были сильными или порывистыми, однако они вызвали в Чуань-Тинг чувственный отклик, который незамедлительно поверг бы ее в смятение, если бы она не спала.