Падающие снежинки таяли на его голых ногах. Во дворе он остановился под окнами Эли. Жалюзи были опущены. Внутри не было никакого движения. Крупные снежинки ласкали его запрокинутое лицо. Он поймал одну на язык. Она оказалась приятной на вкус.
Сердце Стаффана екнуло, и он всем телом подался вперед.
– Что, прям так и крикнул?
– Да. Ты что, знаешь, что это?
– Да.
Стаффан откинулся на спинку стула, и боль острой иглой пронзила все тело до самых кончиков волос. Он схватился за край стола, выпрямился и провел рукой по лицу. Холмберг не сводил с него глаз.
– Ты хоть врачу показывался?
– Да ну, пройдет… Эли, Эли.
– Это что, имя?
Стаффан медленно кивнул:
– Да. Оно означает Господь.
– То есть, он обращался к Богу? И как, думаешь, Тот его услышал?
– Что?
– Ну, Бог – думаешь, услышал? Учитывая обстоятельства, это кажется несколько… неправдоподобным. Но ты у нас в таких вещах лучше разбираешься. М‑да.
– Это последние слова, произнесенные Христом на кресте. «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оставил?» – «Eli, Eli, lama sabachthani?»
Холмберг моргнул и уставился в свои записи.
– Ясно.
– Евангелие от Матфея и Марка. Холмберг кивнул, пососал ручку.
– Это надо включать в рапорт?
Он раскрыл газету. Бассейн Веллингбю. Полицейские машины. «Скорая помощь». Попытка убийства. Характер телесных повреждений подозреваемого затрудняет опознание. Фотография больницы Дандерюд, где содержится подозреваемый. Краткая информация о ранее совершенном преступлении. Комментарии отсутствуют.
И дальше – подводная лодка, подводная лодка, подводная лодка. Состояние усиленной готовности.
Звонок в дверь.
Оскар спрыгнул с кровати и быстро вышел в коридор.
Эли, Эли, Эли.
Протянув руку к замку, он вдруг заколебался. А если это Йонни и компания? Нет, они бы не посмели вот так взять и заявиться к нему домой. Он открыл дверь.
Он открыл дверь. На пороге стоял Юхан.
– Здорово.
– Ну… здорово.
– Не хочешь что‑нибудь поделать?
– Можно… А что?
– Не знаю. Что‑нибудь.
– Ну давай.
Оскар натянул ботинки и куртку, пока Юхан поджидал его на лестнице.
– Йонни на тебя сильно разозлился. Ну там, в спортзале.
– Это он взял мои штаны, да?
– Ага. Я знаю, где они.
– И где?
– Там, у бассейна. Я покажу.
Оскар подумал, что в таком случае Юхан мог бы их и принести, но ничего не сказал. На это рассчитывать не приходилось. Оскар кивнул и ответил:
– Хорошо.
Они дошли до бассейна и подобрали брюки, висевшие на кусте. Потом погуляли. Немного полепили снежков, покидали ими в деревья на меткость. Нашли на помойке кабель, куски которого годились для рогатки. Поговорили о маньяке, о подводной лодке, а также о Йонни, Микке и Томасе, которых Юхан, как выяснилось, считал придурками.
– Во дебилы…
– Тебя же они вроде не трогают?
– Меня нет. Все равно.
Они дошли до палатки с хот‑догами у метро и купили себе по две «пустышки» по кроне штука – жареный хлеб из‑под хот‑дога с горчицей, кетчупом, соусом для гамбургеров и сырым луком. Начинало темнеть. Юхан трепался с продавщицей в окошке, а Оскар смотрел на приходящие и уходящие поезда метро, представляя себе множество электролиний, протянутых над рельсами.
Со жгучим привкусом лука во рту они направились к школе, где их пути расходились. Оскар спросил:
– Как думаешь, кто‑нибудь кончает жизнь самоубийством, прыгнув на провода?
– Не знаю. Наверно. Мой брат знал одного, кто нассал на контактный рельс.
– И что с ним стало?
– Умер. Ударило током через струю.
– В смысле? Он что, хотел умереть?
– Да не. Пьяный был. Во, блин, ты только представь…
Юхан изобразил, как тот расстегивает ширинку и мочится и вдруг начинает трястись что есть силы. Оскар засмеялся.
Возле школы они разошлись в разные стороны, помахав друг другу на прощание. Оскар пошел домой, завязав найденные штаны на поясе и насвистывая мотивчик из сериала «Даллас». Снег прекратился, но, куда ни глянь, повсюду раскинулось белое покрывало. В больших матовых стеклах здания малого бассейна горел свет. В четверг он туда пойдет. Начнет качаться. Станет сильнее.
Морган поднял указательный палец перед самым лицом Карлссона.
– Не смей называть Юкке трупом!
– А как же его, по‑твоему, называть? Усопший?
– Никак не называй, пока мы не узнаем, что произошло на самом деле.