Потом разразилась смехом. Мадсен откашлялся и поправил свои темные очки:
— Спокойно, народ. Это ведь дело серьезное. Дирижировать буду я!
— А это что еще за идиот в генеральском мундире?
— Он слепой? — спросил папу один мальчик.
Снова смех.
— О какой такой, черт возьми, песне вы говорите? — крикнула мама Булле.
— О какой песне? — тихо повторил Проктор, обращаясь к Лисе.
— О песне поп-группы, — сказала Лисе и посмотрела в сторону востока.
Похоже, на самом черном краю ночного неба уже появилась розовая полоса.
— ПЕСНЯ ОДНОЙ ПОП-ГРУППЫ! — крикнул доктор Проктор собравшимся.
Те в ответ расхохотались громче прежнего. Госпожа Тране, стоявшая в первом ряду, сказала сквозь икоту и слезы на глазах:
— Вы сбрендили. Не думаете же вы, что песня поп-группы предотвратит конец света?
— Кто с нами? — крикнул доктор Проктор.
Лисе переводила взгляд с одного лица в толпе на другое, но все только качали головами. И тут в задних рядах началось какое-то движение. Лисе увидела, что к ящику с грушами пробиваются две девочки. Одна несла большую тубу, стекла ее очков были заклеены пластырем. Конечно, это была Янне. Но другая-то кто? Бледная, с испуганным лицом, с обритой головы свисают жидкие клочья волос…
— Беатрис? — недоверчиво спросила Лисе. Она едва узнала в этой ссутулившейся девочке первую красавицу класса. — Что с тобой случилось?
Беатрис прошелестела сдавленным шепотом:
— Когда король разгипнотизировал всех наших девочек, они пришли ко мне домой и сказали, что я как бы обманула их, заставив участвовать в движении «Норвежская молодежь». Они вытащили меня на улицу и сделали вот это. — Она показала на свою голову.
— Бедняжка! — с ужасом сказала Лисе.
— Мне так стыдно за все глупости и гадости, которые я натворила. — Беатрис шмыгнула носом, глаза ее были полны слез. — Можно мне играть в вашем оркестре? Пожалуйста!
Лисе посмотрела на Мадсена, тот незаметно кивнул.
— Мы, — сказала Лисе, — берем всех желающих. Ты поняла, Беатрис?
Беатрис нервно сглотнула, опустив глаза, и кивнула. Лисе положила руку на плечо девочки, которая совсем недавно была самой красивой в классе:
— А саксофон у тебя с собой?
Беатрис подняла голову, улыбнулась сквозь слезы и вскинула кофр с инструментом.
— Эй! — крикнул кто-то из толпы. — Вы не ответили на вопрос. Разве песня поп-группы может отменить конец света?
Лисе посмотрела на доктора Проктора, фрекен Стробе и Мадсена. Потом все четверо повернулись к собравшимся и хором ответили:
— Может!
Глава 28
Вафельное тесто и перелетная птичка
Сомнений больше не было. Близился рассвет. Солнцу, похоже, стало любопытно, что же происходит в самом малом из больших городов. Оно выглянуло из-за горизонта и заметило в служебном дворе заснеженного дворцового парка какое-то оживление. Тогда солнце поднялось еще немного, чтобы рассмотреть получше, и посветило прямо в лицо маленького веснушчатого мальчика. Он стоял во дворе, рядом с его лицом маячило еще одно, зеленоватое. Обладатель зеленоватой физиономии морщился. Вокруг выстроились солдаты, а прямо перед мальчиком и его зеленоватым товарищем стоял огромный блестящий аппарат, который солнце — не придумав ничего лучше — решило считать вафельницей, только непомерно большой.
И солнце стало подпевать песне, разносившейся этим утром над служебным двором дворца:
Булле почувствовал на лице тепло, когда солнце поднялось над каменной стеной.
— Кажется, весна в этом году пришла очень ра-но, — сказал он и закрыл глаза.
— Да, после такой весны обычно бывает необыкновенно хорошее лето, — хмыкнул Грегор и пошевелил руками в наручниках за спиной.
Булле вдруг почувствовал кожей волну жара.
— По-настоящему горячее солнце, — сказал он, не открывая глаз.
— Тепло идет не от солнца, — тихо сказал Грегор.
Булле открыл глаза. Он стоял на стуле, а напротив была установлена вафельница. Оказывается, ее пасть распахнулась и теперь смотрела ему прямо в лицо. Потрескивал жир, стекающий с решетки.
— Вы не надо бояться, — прозвучал сзади голос.
Они обернулись. Йодольф Шталер стоял за ними в облике Халлвара Теноресена, в зеленой форме и фуражке с красным околышем.
— Есть международный правила обращения с военнопленный. И там говорийт, вафельницы можно использовайт только для вафля. Я, Йодольф Шталер, очень строго соблюдайт этот правила. Поэтому вас нельзя просто так взять и бросайт вафельница…
У солдат вырвался вздох облегчения, кто-то дрожащим голосом пролепетал:
— Слава богу…
— Кто сказайт? — прорычал Йодольф, обернувшись к строю.
Все солдаты стояли, вытянувшись по стойке «смирно» и глядя прямо перед собой, не шевеля ни единым волоском, даже в носу.
— Кто-то возражайт? — крикнул Йодольф.
Никто не ответил.
— Ну? — промычал Йодольф.
Солдаты неуверенно переглянулись, один из них на пробу покачал головой. Потом еще кто-то. И наконец все они усердно закачали головами, так что стало слышно шуршание сотни стриженых затылков о сотню форменных воротников.
Йодольф отвел подозрительный взгляд от солдат и повернулся к Булле и Грегору.
— Где я остановиться?
— Вы не станете нас поджаривать… — сказал Булле, сосредоточенно стараясь сохранить равновесие на неустойчивом стуле.
— Я этого не говорийт, — заявил Йодольф. — Я говорийт, вас нельзя просто так взять и бросайт вафельница, так как вафельница можно использовайт только для вафля, а значить… Йоран!
Из-за спины Йодольфа шагнул солдат. Он держал в руке пожарный шланг. Йоран не очень тщательно закамуфлировался под солдата, из рукавов торчали волосатые павианьи лапы. Булле проследил взглядом за пожарным шлангом, уходившим в сторону палатки полевой кухни в углу двора.
— Поэтому мы сначала делайт вас вафля, — закончил Йодольф. — Йоран, приступать!
Как-бы-солдат Йоран покрутил шланг, и из сопла выплеснулась желтая толстая струя. Такая сильная, что отбросила Грегора на два шага назад.
Вскоре Гальваниус был весь облит чем-то желтым и вязким, и оно капало с него на плиты двора. Настал черед Булле. Он закрыл глаза и высунул язык, когда струя обрушилась на него. На вкус она оказалась вафельным тестом.
— А теперь мы вас поджаривайт, — засмеялся Йодольф. — Солдаты! Есть два доброволец бросайт пленник вафельница?
— Да-да! Им будет больно! Я хочу…
— Не ты, Йоран. Кто-нибудь из солдатский человек.
Йодольф обвел строй взглядом. Никто не шевелился. Было так тихо, что слышалось только пение:
— Хорошо, — сказал Йодольф. — В такой случай это делать я и ты, Йоран. Пленники, повернуться к вафельнице.
Булле повернулся и несколько раз моргнул, чтобы избавиться от теста в глазах. На дерево над дымящейся, пышущей жаром вафельницей опустилась перелетная птичка, возвратившаяся из теплых краев, и запела. «Что-то рановато ты вернулась домой», — подумал Булле. Но она сидела на верхушке грушевого дерева и пела о том, что весна немножко слишком ранняя, и ее щебетание переплеталось с пением Агнеты.