Действительно, бубнение потрясших мир идей едва ли принесет результат.
Однако защитники университетского образования редко тревожатся из-за акразии. Они безоговорочно уверены, что люди должным образом воспринимают идею, если слышат о ней раз или два в двадцатилетнем возрасте, перед тем как начать долгую, лет на пятьдесят, карьеру в финансах или маркетинге, от лектора, который монотонно бубнит, стоя в аудитории с голыми стенами. Согласно этой точке зрения, идеи могут выпадать из разума в совершенно случайном порядке, совсем как содержимое перевернутой сумочки, или высказываться с неуклюжей банальностью руководства по эксплуатации, без лишней эмоциональной окраски. С тех самых пор, как Платон критиковал греческих софистов за то, что они предпочитают красиво говорить, а не честно мыслить, западные интеллектуалы крайне подозрительно относятся к красноречию, что в устной, что в письменной форме, пребывая в уверенности, что красноречивый педагог прячет под сладкозвучием неприемлемые или пустые идеи. Как подается идея – сущий пустяк в сравнении с самой идеей. По этой причине в современном университете ораторский талант не востребован, университет гордится тем, что интересует его лишь истина, а не способы ее успешной и доходчивой подачи.
Святой Антоний лишь один из примеров давней и скромной традиции христианского ораторского искусства. Проповеди Джона Донна, якобинского поэта и настоятеля собора Святого Павла, были не менее убедительны, на удивление ясно он с легкостью доводил до слушателей самые сложные идеи. Предполагая, что на его проповеди кто-то может и заскучать, Донн каждые несколько абзацев суммировал свои мысли во фразах, составленных так, чтобы они отпечатывались в забывчивых головах слушателей («Возраст – это болезнь, юность – это засада»). Как и все авторы афоризмов по необходимости, он изящно сводил противоположности («Если забрать естественный страх, с ним вместе уйдет и истинная любовь»), у него исполненные лирической сентиментальности, которая помогала ему парить среди редко используемых прилагательных, чтобы потом поразить паству афоризмом доморощенной простоты («Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол; он звонит и по тебе»). Обращаясь к своим слушателям, он не позволял и намека на педантичность школьного учителя. И те еще сильнее ощущали истинность его идей, потому что слышали их из уст проповедника, который был таким же несовершенным, как и они сами («Я падаю на колени в своей келье, и молюсь, и призываю Бога и его ангелов, а когда они являются, я пренебрегаю Богом и ангелами, отвлекаюсь на жужжание мухи, на грохот проезжающей кареты, на скрип двери»).
– …благодарю Тебя, Спаситель.
– …благодарю Тебя, Христос.
– …благодарю тебя, Господи.
Помимо красноречия, с которым следует доносить идеи, их необходимо постоянно повторять. Три, пять, десять раз на дню нам необходимо насильно напоминать об истинах, которые мы любим, но в ином случае никак не можем держаться за них. Прочитанное в девять утра мы забывает к ленчу, а к сумеркам нам уже надо это перечитать. Нашей внутренней жизни необходимо придать структуру и укрепить наши лучшие мысли, чтобы противостоять нашей привычке отвлекаться и забывать.
У религии хватило мудрости, чтобы составить подробные календари и расписания, организующие жизнь верующих, не оставляющие ни месяца, ни даже дня без того, чтобы они не получили тщательно отмеренную дозу идей. Эти календари и расписания очень подробно растолковывают верующим, что надо читать, петь или делать чуть ли не в каждую минуту.