Мыслители должны учиться овладевать мощью институтов для продвижения своих идей, чтобы дать им шанс широкого распространения в мире.
Однако мирские мыслители, к сожалению, долго относились к институтам с подозрением, у истоков которого лежит романтический взгляд на мир, влиявший на культурную жизнь с девятнадцатого века. Романтизм научил нас насмехаться над громоздкостью и узостью кругозора институтов, над их склонностью к деградации и терпимостью к посредственностям. Идеалом философа был свободный дух, находящийся вне рамок любой системы, презирающий деньги, далекий от обыденности, гордящийся неспособностью прочитать балансовую ведомость.
Если даже сегодня внутренняя жизнь людей находится под большим влиянием библейских пророков, чем мирских философов, причина по большей части в том, что последние сознательно не желают создавать институциональные структуры, через которые их идеи, касающиеся души, можно успешно донести до более широкой аудитории. Те, кому есть что сказать алчущей душе, обычно не располагают необходимой аудиторией, не имеют стабильной работы и возможностей распространять свои мысли с помощью средств массовой информации. И пока такие беспечные индивидуумы-практики заняты, можно сказать, надомным производством, организованные религии внедряются в наше сознание со всей мощью и изощренностью, которыми располагает институциональная система.
Современный мир, разумеется, не свободен от институтов. Он наполнен торгово-промышленными корпорациями невероятных размеров, у которых немало черт, делающих их похожими на религиозные институты. Но корпорации сосредоточены исключительно на наших внешних, физических потребностях, на продаже автомобилей и обуви, пиццы и телефонов. Главное отличие от них религии в следующем: обладая общей мощью, сравнимой с современными корпорациями, стремящимися увеличить продажи мыла или картофельного пюре, она обращается именно к тем внутренним потребностям, которые светский мир оставляет на откуп неорганизованным и уязвимым индивидуумам.
Отсюда и задача: через изучение религиозных институтов создать такие мирские организации, которые утолят потребности души с мощью и умением корпораций, в настоящее время занятых утолением наших физических потребностей.
Среди фундаментальных уроков, которые преподают нам религии как институты, – масштаб преимущества, возникающего от умелого соединения в единое целое денег, ума и авторитета.
Если романтизм воспевает героев-одиночек, религия знает, что человеку практически невозможно чего-то добиться, если у него нет соратников. Вне организации мы можем время от времени обрести краткий миг славы, но никогда не сумеем поставить наши достижения на крепкий фундамент, постоянно тиражируя наши откровения или перекидывая мост через наши слабости. Единоличное авторство не может быть долговременным ответом на решение сложных и важных проблем. Следует задаться вопросом, почему в том, что касается души, мы продолжаем верить в кустарные, индивидуальные методы сборки, хотя давно уже отказались от них при производстве лекарств или самолетов.
Есть еще вопрос и средств к существованию. Институты освобождают своих членов от унижений и ужасов одинокого торговца. Их способность концентрировать капитал, распределять его между проектами и накапливать десятилетиями помогает пережить тяжелые времена, вкладывать необходимые средства в исследования, маркетинг, подбор персонала и техническое оснащение.
Что бы современные демократы ни говорили о своей приверженности свободе слова и разнообразию мнений, ценности конкретного общего непостижимым образом соответствуют ценностям организаций, у которых есть деньги на тридцатисекундные рекламные ролики в вечернем выпуске новостей.
Масштаб оказывает аналогичное влияние и на подбор персонала. Богатые институты могут привлекать лучших представителей поколения вместо того, чтобы опираться на слепо верующих или бездумно приверженных идее.
Они обращаются к большому и психологически здоровому массиву кандидатов, которых собственные доходы и уровень комфорта интересуют в той же степени, что и благосостояние остального человечества.
Институты имеют дополнительное преимущество в том, что могут предоставить человеку постоянный статус просто на основе его принадлежности к институту, избавив от необходимости зарабатывать из года в год на жизнь. Мыслитель-одиночка может состариться – или, как Ницше, давно умереть, – прежде чем мир заметит, что хорошая идея появилась у кого-то, кто не имеет корпоративного статуса. В рамках института все его члены могут пользоваться его репутацией, созданной знаменитыми предками и поддерживаемой эффектными зданиями и ловкими бюрократическими процедурами. Они могут получить древний чин – настоятель или архидьякон, звание профессора или должность министра – и использовать для благих целей ресурсы и авторитет, накопленные структурой, которая куда больше и сильнее, чем любой человек.
Многие, наверняка, возразят, что современное общество уже располагает всеми необходимыми ему институтами. На практике, однако, люди, тянущиеся к, по определению католицизма,
Еще одна важная особенность институтов – способность объединять усилия своих членов через знакомый им всем визуальный словарь. Здесь вновь стратегии религии и коммерческих корпораций пересекаются. Крест на стене церковного здания или агнец на алтарном покрове позволяют говорить о том, что христианство с давних пор практикует использование «бренда», что свойственно и современным корпорациям. На самом деле все с точностью до наоборот: это корпорации усвоили уроки идентификации, преподанные религией.
Самая важная функция бренда – внедрять в сознание постоянный символ. Институты уверены, что появление их логотипа на далеком горном склоне или на вершине небоскреба, на простыне или на плаще тут же заявит об определенном наборе ценностей, который этот логотип олицетворяет, обещая полное соответствие этим ценностям.