– Мистер д'Эрбервилль говорит, что ты должна быть хорошей девушкой, если ты такова, какой кажешься; он уверен, что тебя нужно ценить на вес золота. Сказать по правде, он очень интересуется тобой.
На секунду Тэсс обрадовалась, узнав, что произвела такое хорошее впечатление на незнакомого человека в те минуты, когда чувствовала себя такой униженной.
– С его стороны очень любезно, если он так думает, – прошептала она. – И если бы я знала, каково мне будет житься там, я бы тотчас же пошла.
– Он очень красивый мужчина!
– Я этого не нахожу, – холодно сказала Тэсс.
– Ну, теперь решай свою судьбу – идти или не идти. А у него на пальце прекрасное бриллиантовое кольцо!
– Верно! – весело воскликнул маленький Абрэхэм, сидевший на лавке под окном. – И я его видел – ну и сверкало же оно, когда он гладил усы. Мама, почему наш благородный родственник все время гладил усы?
– Вы только послушайте, что говорит этот ребенок! – в порыве материнского восторга воскликнула миссис Дарбейфилд.
– Может быть, хотел показать свое бриллиантовое кольцо, – задумчиво отозвался сэр Джон.
– Я подумаю, – сказала Тэсс, выходя из комнаты.
– Да, она сразу покорила младшую ветвь нашей семьи, – продолжала матрона, обращаясь к супругу. – И будет дурой, если бросит это дело.
– Не очень-то мне хочется, чтобы мои дети уходили из дому, – отозвался тот. – Я глава рода, и остальные родственники должны приходить ко мне.
– Ну, отпусти ее, Джеки, – принялась уговаривать бедная неразумная жена. – Он совсем голову потерял, это сразу видно. Он называл ее кузиной. Очень возможно, что он на ней женится и сделает ее богатой, и она будет тем, чем были ее предки.
У Джона Дарбейфилда тщеславия было больше, чем энергии или здоровья, и это предположение пришлось ему по вкусу.
– Да, пожалуй, молодой мистер д'Эрбервилль именно это и имеет в виду, – согласился он, – и, быть может, он серьезно подумывает о том, чтобы облагородить свою кровь, соединившись со старой ветвью. Ну и плутовка же Тэсс! Неужто она и в самом деле поехала к ним за этим?
А Тэсс задумчиво бродила по саду меж кустов крыжовника у могилы Принца. Когда она вошла в дом, мать тотчас вернулась к прежней теме.
– Ну, что же ты думаешь делать? – спросила она.
– Жаль, что я не видела миссис д'Эрбервилль, – сказала Тэсс.
– По мне, соглашайся-ка ты поскорее. Вот тогда ты ее и увидишь.
Отец кашлянул.
– Я не знаю, что сказать! – волнуясь, ответила девушка. – Решайте вы. Я убила старую лошадь и, значит, должна что-то сделать, чтобы раздобыть для вас новую. Но… мистер д'Эрбервилль мне что-то не очень нравится.
Дети, которые привыкли смотреть на уход Тэсс к богатым родственникам (ведь они верили, что эти люди – их родня) своеобразным возмещением за смерть старой лошади, заметив колебания Тэсс, начали хныкать и дразнить и упрекать ее за нерешительность.
– Тэсс не хо-о-чет идти и стать бога-а-а-той! Она говорит, что не по-о-о-йдет! – тянули они, разинув рты. – А у нас не будет хорошей новой лошади и золотых монеток на игрушки! И Тэсс уже не бу-у-удет такой хорошенькой в новом пла-а-а-тье!
Мать присоединилась к их хору – из-за ее привычки затягивать до бесконечности свою работу по дому работа эта казалась много труднее, чем была на самом деле, – и теперь она ссылалась на тяготы домашнего хозяйства. Один только отец соблюдал нейтралитет.
– Я пойду, – сказала наконец Тэсс.
Один только отец соблюдал нейтралитет.
– Я пойду, – сказала наконец Тэсс.
Мать не сумела скрыть, какие надежды на свадьбу пробудило в ней согласие девушки.
– Вот и хорошо! Нельзя же хорошенькой девушке упускать такой случай!
Тэсс сердито усмехнулась.
– Правда, это случай заработать деньги, но и только! Ты лучше не говори таких глупостей соседям.
Миссис Дарбейфилд ничего не обещала. После лестных слов гостя она чувствовала себя вправе намекать на многое.
Итак, вопрос был решен; девушка написала, что готова явиться в любой день, как только понадобятся ее услуги. Скоро она получила ответ: миссис д'Эрбервилль рада ее решению и вышлет за ней и ее пожитками двуколку на вершину холма послезавтра, и к этому дню она должна быть готова. Почерк миссис д'Эрбервилль очень напоминал мужской.
– Двуколка? – недоверчиво прошептала Джоан Дарбейфилд. – За своей родственницей она могла бы прислать коляску!
Приняв наконец решение, Тэсс стала менее тревожной и рассеянной, ее поддерживала мысль, что, занимаясь нетрудным делом, добудет для отца лошадь. Она надеялась получить место школьной учительницы, но судьба решила иначе. Духовно она была гораздо взрослее своей матери и ни на секунду не принимала всерьез матримониальных надежд миссис Дарбейфилд. Легкомысленная женщина подыскивала блестящие партии для своей дочери чуть ли не с первого года ее жизни.
– Хорошо, тебе лучше знать, – с невозмутимым равнодушием ответила Тэсс.
И, чтобы угодить матери, девушка отдала себя в руки Джоан, сказав спокойно:
– Делай со мной, что хочешь, мать.
Миссис Дарбейфилд была в восторге от такой сговорчивости. Первым делом она принесла большой таз и столь тщательно вымыла волосы Тэсс, что, высушенные и расчесанные, они стали вдвое пышнее обычного. Перевязала она их красной лентой – гораздо шире будничной; затем надела на Тэсс то самое белое платье, какое было на ней в день клубного гулянья, – воздушное широкое платье, придававшее ее фигуре зрелость, которая не соответствовала ее возрасту; благодаря этому платью и прическе ее могли принять за взрослую женщину, хотя она была еще почти ребенком.
– У меня дырка на пятке! – объявила Тэсс.
– Ну, что там думать о дырявых чулках! Их не видно; когда я была девушкой, меня не заботили мои пятки, если на мне была хорошенькая шляпка.
И, гордая внешностью девушки, мать отступила, словно художник от мольберта, на шаг назад, созерцая свое произведение.
– Ты должна на себя поглядеть! – воскликнула она. – Сегодня ты куда лучше, чем в тот раз.
Так как крохотное зеркальце могло отражать лишь малую часть человеческой фигуры, миссис Дарбейфилд завесила окно снаружи черным плащом, превратив оконное стекло в большое трюмо – как это часто делают деревенские жители, наряжаясь.