Нужно подумать и о будущем.
Но меня ждало еще большее потрясение. Дело было в середине сентября, и мои каникулы близились к концу. Я был весь полон Дриффилдами, но дома дядя
не давал мне о них говорить.
– Мы не желаем, чтобы ты совал повсюду своих друзей, – говорил он. – Есть более подходящие темы для разговора. Но я думаю, что раз Тед Дриффилд
родился в этом приходе и видится с тобой почти каждый день, он мог бы и в церковь иногда заглядывать.
Однажды я сказал Дриффилду:
– Дядя хотел бы, чтобы вы ходили в церковь.
– Ладно. Пойдем в следующее воскресенье вечером, а, Рози?
– Пожалуйста, – ответила она.
Я сказал Мэри Энн, что они придут. Я сидел на скамье, отведенной для семьи священника, сразу за лендлордом, и не мог оглянуться, но по тому, как
вели себя соседи по другую сторону прохода, было видно, что они пришли, и как только мне на следующий день представился случай, я спросил Мэри
Энн, видела ли она их.
– Видела, будь покоен, – мрачно ответила Мэри Энн.
– А ты говорила с ней потом?
– Я? – Она вдруг рассердилась. – А ну убирайся с кухни. Что ты тут целый день вертишься? Просто работать невозможно, когда ты все время
попадаешься под ноги.
– Ладно, – сказал я, – нечего ругаться.
– Не знаю, что думает твой дядя, когда разрешает тебе шляться с такими людьми. Да еще вон какие цветы на шляпке. Как ей не стыдно на людях то
показываться? Уходи, мне некогда.
Почему Мэри Энн так рассердилась, я не понял. Больше я с ней о миссис Дриффилд не заговаривал. Но два три дня спустя я зашел за чем то на кухню.
У нас было две кухни: одна маленькая, в которой готовили всегда, и большая, построенная, наверное, в те времена, когда сельские священники имели
большие семьи и давали роскошные обеды для окружающих помещиков; в ней Мэри Энн обычно сидела и шила, закончив дневную работу. В восемь часов она
подавала холодный ужин, так что после чаю ей было почти нечего делать.
Был седьмой час, смеркалось. Эмили отпустили на вечер, и я думал, что Мэри Энн одна, но еще в коридоре услышал голоса и смех. Я догадался, что к
Мэри Энн кто то зашел. В кухне горела лампа, но ее прикрывал плотный зеленый абажур, и было почти темно. Мэри Энн пила чай с какой то
приятельницей. Когда я открыл дверь, разговор прекратился, а потом я услышал:
– Добрый вечер.
Вздрогнув от неожиданности, я увидел, что эта приятельница Мэри Энн не кто иная, как миссис Дриффилд. Заметив мое изумление, Мэри Энн
рассмеялась.
– Рози Гэнн заглянула ко мне на чашку чаю, – сказала она. – Вот сидим и вспоминаем старину.
Мэри Энн немного смутилась, когда я их застал, но я был смущен куда сильнее. Миссис Дриффилд улыбнулась мне своей ребячливой, озорной улыбкой:
она чувствовала себя как дома. Почему то я обратил внимание на ее платье – наверное, потому, что ни разу не видел ее такой важной. Платье было
светло голубое, очень узкое в талии, с короткими рукавами и длинной юбкой в оборках. На голове у нее красовалась большая черная соломенная шляпка
с массой розочек, листочков и бантиков – очевидно, та самая, которую она надевала в воскресенье в церковь.
– Я подумала, что если ждать, пока Мэри Энн придет ко мне, то придется прождать до второго пришествия, и решила зайти к ней сама.
Мэри Энн смущенно усмехнулась, но видно было, что ей это приятно. Взяв что то, за чем я приходил на кухню, я побыстрее убрался. Погулял в саду,
потом оказался у ворот и стал глядеть поверх калитки на дорогу. Было уже темно. Скоро я заметил, что по дороге идет человек.
Я не обратил на него
внимания, но он ходил взад и вперед, как будто кого то ждал. Сначала я подумал, что это, наверное, Тед Дриффилд, и уже собрался выйти к нему,
когда он остановился и закурил трубку, и я увидел, что это Лорд Джордж. Я удивился, что он может здесь делать, и в этот самый момент мне пришло в
голову, что он ждет миссис Дриффилд. У меня заколотилось сердце, и я отступил в тень от кустов, хотя и так стоял в темноте. Прошло еще несколько
минут, потом я увидел, как боковая дверь открылась и вышла миссис Дриффилд, которую провожала Мэри Энн. Я услышал ее шаги по гравию. Она подошла
к калитке и отворила ее. Калитка открылась с легким щелчком.
При этом звуке Лорд Джордж перешел дорогу и, прежде чем она успела выйти, проскользнул внутрь. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Она тихо
засмеялась.
– Осторожно, я в шляпе, – прошептала она.
Я стоял не больше чем в трех футах от них и окаменел от страха при мысли, что они могут меня обнаружить. Я сгорал от стыда за них и весь дрожал
от волнения. Целую минуту он держал ее в объятиях.
– Пойдем в сад? – шепнул он.
– Нет, там мальчик. Пойдем в поле.
Они вышли в калитку – он обнимал ее за талию – и скрылись в темноте. Тут сердце у меня заколотилось так, что даже дыхание перехватило. Я был
настолько потрясен, что потерял всякую способность соображать. Все на свете я бы отдал за то, чтобы рассказать кому нибудь о том, что видел, но
это была тайна, которую я должен был хранить. Это придавало мне особую важность в собственных глазах. Не спеша направившись к дому, я вошел через
боковую дверь. Мэри Энн услышала, как она открылась, и окликнула меня:
– Это ты, мастер Уилли?
– Да.
Я заглянул на кухню. Мэри Энн ставила на поднос ужин, чтобы нести его в столовую.
– На твоем месте я бы не стала говорить дяде, что Рози Гэнн была тут, – сказала она.
– Ну конечно, нет.
– Я просто сил нет как удивилась. Услышала стук в дверь, открываю, а там Рози! У меня ноги так и подкосились. «Мэри Энн», – говорит, и не успела
я опомниться, как она принялась меня целовать. Пришлось ее пригласить, а уж раз она вошла, пришлось попить с ней чаю.
Мэри Энн старалась оправдаться. После всего, что она говорила про миссис Дриффилд, мне должно было показаться странным, что они сидели тут,
болтали и смеялись. Но я не стал пользоваться своей победой.
– Она не так уж плоха, верно? – сказал я.
Мэри Энн улыбнулась. Несмотря на черные, испорченные зубы, ее улыбка была милой и трогательной.
– Не знаю уж почему, но есть в ней что то такое, что нельзя ее не любить. Она сидела здесь чуть ли не час, и я смело скажу – ни разу не начала
задаваться. А я собственными ушами слышала, как она сказала, что этот материал у нес на платье стоит тринадцать шиллингов и одиннадцать пенсов за
ярд, и я верю – так оно и есть. Она все помнит – и как я ее причесывала, когда она была совсем крошка, и как заставляла ее мыть ручки перед чаем.
Ее мать иногда присылала ее к нам пить чай. Красивая она была тогда, как картинка.
Мэри Энн углубилась в воспоминания, и ее смешное морщинистое лицо стало задумчивым.
– Ну ладно, – сказала она, помолчав. – В общем, не хуже она многих других, если бы только мы про них знали всю правду. Просто соблазнов у нее
было больше. И вот что я скажу – что бы там они про нее ни говорили, а представься им самим случай, и они были бы не лучше.
8
Погода резко переменилась: похолодало, пошли проливные дожди. Нашим прогулкам пришел конец.