Он выругался и покраснел от стыда, и я подумала, что, возможно, он злился оттого, что не способен справиться с собственной женой.
Глаза Карима зажглись ненавистью, и он смерил меня свирепым взглядом.
– Султана! Не смей улыбаться, я на самом деле зол.
Все еще борясь с противоречивыми эмоциями, я повела плечами:
– Ты ведь не можешь отрицать того, что все, о чем ты читаешь, правда?
Не обращая внимания на мои слова, Керим безрассудно продолжал выискивать наиболее неприятные отрывки, касающиеся описания его характера, напоминая жене о тех чертах характера мужа, которые заставили ее много лет тому назад оставить его.
Почти крича, он зачитал вслух: «Как мечтала я стать женой воина, человека, обладающего жаром праведности, служащим в его жизни путеводителем ».
С каждым словом гнев его нарастал. Карим держал книгу перед самым моим носом и пальцем указывал на те слова, которые казались ему наиболее оскорбительными: «Шесть лет назад Султану поразила венерическая болезнь. После больших душевных мук Карим признался в том, что еженедельно предавался сексуальным утехам с незнакомками… После пережитого страха перед болезнью Карим пообещал Султане, что не пойдет на очередное свидание, но Султана утверждает, что ей известно о слабости мужа к таким удовольствиям и что он продолжает потакать себе в этом безо всякого стыда. Их чудесная любовь прошла, остались только воспоминания; Султана говорит, что останется с мужем и продолжит борьбу ради своих дочерей».
Это открытие особенно разозлило Карима, и я боялась, как бы он не разрыдался. Мой муж обвинил меня в том, что я «испортила рай», утверждал, что «наша жизнь идеальна».
Стоит признать, что за последний год ко мне действительно вернулось чувство прежней любви и доверия к Кариму, хотя и не в полном объеме. Однако в моменты, подобные этому, при виде такой трусости наших мужчин я прихожу в смятение. По его поведению я поняла, что Карим ни на минуту не призадумался над тем, что заставило меня поставить на карту мою безопасность и наше счастье, предав гласности события, имевшие место в моей жизни. Как не призадумался над реальными, полными трагизма событиями, что обрывали жизни молодых и невинных женщин в его стране. Единственное, что волновало Карима, так это его собственный образ в книге, где во многих ситуациях он выглядел бледно.
Я стала объяснять мужу, что мужчины семейства аль-Саудов обладают достаточной властью, чтобы осуществить преобразования в нашей стране. Медленно и спокойно, со свойственной им тонкостью они могут начать и воодушевить реформу, Когда на мои уговоры он никак не отозвался, я поняла, что мужчины из семейства аль-Саудов не станут рисковать собственной властью ради блага своих женщин. С королевской короной у них страстный роман. Карим снова обрел хладнокровие, когда я напомнила ему, что, кроме автора книги, вне семьи о нем никто не знает.
Те же, кто знает его достаточно близко, и без публикации прекрасно осведомлены как о хороших, так и о слабых чертах его характера. Карим сел рядом со мной и приподнял пальцем мой подбородок. У него был почти умоляющий взгляд, когда он спросил:
– И ты сказала Джин Сэссон о той болезни, которую я подхватил?
От стыда я заерзала, а он медленно, из стороны в сторону покачал головой, открыто выражая недовольство женой.
– Неужали, Султана, для тебя нет ничего святого?
Многие битвы заканчиваются изъявлением доброй воли. Этот вечер закончился неожиданным проявлением любви. Карим сказал мне, что никогда не любил меня больше, чем сейчас.
Я обнаружила, что мой муж снова ухаживает за мной, и сила моих чувств к нему возросла. Муж пробудил во мне желание, которое, как мне казалось, навсегда покинуло меня. Мне оставалось только удивляться своей способности одновременно любить и ненавидеть одного и того же человека.
Позже, когда Карим уже спал, я лежала рядом с ним и проигрывала в памяти минута за минутой цепь событий дня.
Позже, когда Карим уже спал, я лежала рядом с ним и проигрывала в памяти минута за минутой цепь событий дня. Я поняла, что, несмотря на благополучное завершение совета – гарантированную защиту, обещанную мне моей семьей (благодаря исключительно их собственным страхам перед королевским изгнанием или наказанием), и обновление моего брака, – я не могу быть спокойной и бездеятельной до тех пор, пока на мою землю, которую я так люблю, не придут подлинные социальные улучшения жизни женщин, бремя судьбы которых я разделяю. Суровые условия женской жизни толкают меня на продолжение борьбы за достижение личной свободы всех женщин Аравии.
Я задаюсь вопросом: разве я не мать двух дочерей? Разве не ради них и их дочерей прилагаю я все усилия для проведения преобразований в обществе?
Я улыбнулась, еще раз вспомнив о кукольной пародии, что смотрела вместе с младшими детьми Сары. На память пришли слова смешного, но такого мудрого Гохи: «Перестанет ли лаять преданный салюк, защищая своего хозяина, если ему швырнуть одну-единственную кость?»
Я закричала:
– Нет!
Карим зашевелился, и я почесала ему затылок, шепча ласковые слова, навевая мужу сладкий сон.
В этот момент я поняла, что не сумею сдержать обещания, что силой было вырвано у меня. Пусть мировая общественность решает, когда мне снова замолчать. До тех пор, пока люди предпочитают оставаться безучастными к положению несчастных женщин, я буду продолжать говорить о том, что в действительности происходит под черной чадрой. Пусть это станет моей судьбой.
Я приняла решение. Несмотря на обещания, данные под угрозой ареста, я, как только окажусь за границей, свяжусь со своей приятельницей Джин Сэссон. У нас еще есть дела, которые ждут своего завершения.
Когда, засыпая, я закрыла глаза, то была уже не той Султаной, что проснулась сегодня утром. Я стала более сосредоточенной и решительной женщиной, потому что знала, что снова вступила на опасный путь. Несмотря на то, что ожидающее меня наказание – или даже возможная смерть – будет жестоким, провал окажется куда горше, к тому же долговечней.
Глава 2. Маха
Чем больше будет запретов, тем менее добродетельными станут люди.
Те, кого мы с Каримом любили больше всего на свете, не оправдали наших надежд. Абдулла, наш сын, первенец, очень беспокоил нас; Маха, наша старшая дочь, пугала нас; Амани, наша младшая дочь, озадачивала нас.
Когда наш единственный сын Абдулла, улыбаясь и источая мальчишеское счастье, рассказывал нам, смакуя подробности, о своем удивительном успехе на футбольном поле, у меня не было никаких дурных предчувствий. Карим и я с обожанием, свойственным большинству родителей, внимали байкам о подвигах любимого дитяти. С малых лет в спортивных играх Абдулле практически не было равных, что было источником особой радости его спортивного отца. С гордостью слушая его, мы почти не замечали его младших сестёр, Маху и Амани, развлекавшихся видеоигрой.
Вдруг Амани, наша младшая дочь, пронзительно закричала, и тут же мы в ужасе увидели, что одежда Абдуллы охвачена пламенем.
Наш сын горел!
Действуя инстинктивно, Карим повалил сына на пол и, завернув его в персидский ковер, потушил огонь.
После того, как мы убедились, что все позади, Карим попытался найти источник необъяснимого огня.
Я стала причитать, полагая, что пожар был вызван сглазом, потому что мы слишком хвастались нашим красивым сыном!
Смахнув слезы, я повернулась к дочерям, чтобы успокоить и их. Бедняжка Амани! Ее маленькое тельце сотрясали рыдания. Прижав к себе крошку, свободной рукой я подала знак старшей дочери, Махе, чтобы и та подошла ко мне. Но взглянув на нее, я в ужасе отпрянула, потому что лицо Махи было искажено злобой и ненавистью.
Расследуя странный инцидент, мы узнали ужасную правду: тобу брата подожгла Маха.
Имя Маха означает «газель», но наша дочь совершенно не оправдывала это нежное имя.