В итоге бездарь Женька стал академиком раньше, чем такие таланты, как Грибов, Абрикосов, Халатников, Андреев и др.
Кентавр есть кентавр! Получеловек, полускотина. С этим давно согласились все ведущие физики Советского Союза.
Когда Капица писал статью о Ландау для сборника биографий Лондонского королевского общества, он даже написал, что Дау не владел французским языком, только на том основании, что сам им не владеет, а меня наделил образованием пищевика, хотя я окончила университет.
Когда был расстрелян Н.И.Вавилов, ученые, затаив дыхание, ждали, кто будет следующей жертвой. И в один «прекрасный» день в «Известиях» был напечатан подвал, в котором физик Л.Д.Ландау обвинялся в тех же самых грехах, в которых был обвинен Николай Вавилов. Громили физика Ландау и всю его школу физиков (ныне очень ценимую). Я прочла этот злобой дышущий подвал и ничего не поняла. Сплошная ахинея! Автор — некий Соколов из племени физиков-"иваненковцев".
Над Ландау навис дамоклов меч. У Дау погасла улыбка, но глаза сверкали гордо и гневно. Мне он очень серьезно и добро сказал: "Коруша, сейчас ты должна меня бросить, я очень боюсь, как бы тебе не пришлось жалеть, что ты стала моей женой".
— Нет, нет! Никогда не пожалею! Просто, Даунька, мы сейчас с тобой вместе стоим у пропасти.
Каждый день ждали. Ждал и затаился в немом ожидании весь институт. Дау шутил: "Осталось только молиться". Так он говорил всегда в самых безнадежных ситуациях.
Не молились, но пронесло! Это было то время, когда Берию отстранили от руководства работами над атомной бомбой и возглавил эти работы Курчатов. Он обладал могучим талантом организатора. Первое, что он сделал, составил список нужных ему физиков. Первым в этом списке значился Л.Д.Ландау. В те годы только один Ландау мог сделать теоретический расчет для атомной бомбы в Советской Союзе. И он сделал это с большой ответственностью и со спокойной совестью. Он сказал: "Нельзя допустить, чтобы одна Америка обладала оружием дьявола!". И все-таки Дау был Дау! Могущественному в те времена Курчатову он поставил условие: "Бомбу я рассчитаю, сделаю все, но приезжать к вам на заседания буду в крайне необходимых случаях. Все мои материалы по расчету будет к вам привозить доктор наук Я.Б.Зельдович, подписывать мои расчеты будет также Зельдович. Это — техника, а мое призвание — наука".
В результате Ландау получил одну звезду Героя соцтруда, а Зельдович и Сахаров — по три.
Телефонный звонок управляющего делами Совнаркома Малышева. Слышу, Дау по телефону отвечает: "За звание Героя Соцтруда я очень благодарен, а вот новая семикомнатная квартира мне не нужна, я от нее категорически отказываюсь. Нет, нет! С женой советоваться я не буду, она всегда согласна со мной. Дача в Барвихе с кирпичным гаражом? Но, позвольте, у меня уже есть одна дача. Я вас благодарю, но мне эти подарки совсем не нужны, семья у меня всего три человека. Да, категорически отказываюсь! Подумать? Посоветоваться с женой? Нет, нам с женой просто ничего не нужно, а за геройскую звезду я вас еще раз благодарю!".
— Коруша, слыхала, хотели меня купить, чтобы я оставил науку и переключился на технику.
Техникой, да еще военной, после создания атомной бомбы настоящие деятели науки не занимались: ни Нильс Бор, ни Роберт Оппенгеймер, ни Отто Фриш, ни многие другие, в том числе Ландау.
Военной техникой занялся А.Д.Сахаров, и у него получилась первая водородная бомба на гибель человечества! Возник парадокс — автору водородной бомбы была присуждена премия Нобеля за мир! Как человечеству совместить водородную бомбу и мир?
Да, А.Д.Сахаров — очень хороший, честный, добрый, талантливый. Все это так! Но почему талантливый физик променял науку на политику? Когда он творил водородную бомбу, в его дела никто не вмешивался! Уже во второй половине семидесятых годов я говорила с одним талантливым физиком, академиком, учеником Ландау: "Скажите, если Сахаров — один из талантливейших физиков-теоретиков, почему он никогда не бывал у Ландау?".
Д.Сахаров — очень хороший, честный, добрый, талантливый. Все это так! Но почему талантливый физик променял науку на политику? Когда он творил водородную бомбу, в его дела никто не вмешивался! Уже во второй половине семидесятых годов я говорила с одним талантливым физиком, академиком, учеником Ландау: "Скажите, если Сахаров — один из талантливейших физиков-теоретиков, почему он никогда не бывал у Ландау?". Мне ответили: "Сахаров — ученик И.Е.Тамма. Он, как и Тамм, занимался техническими расчетами. У Тамма был только один талантливый ученик-теоретик — Гинзбург. Вот Гинзбург от Тамма и перешел в ученики к Ландау. А Сахарову с Ландау не о чем было говорить, он физик-техник, в основном работал на военную технику".
Что же произошло с Сахаровым, когда у него получилась эта злополучная бомба? Его добрая, тонкая душа надломилась, произошел психологический срыв. У доброго, честного человека получилась злая дьявольская игрушка. Есть от чего полезть на стенку. И еще умерла его жена, мать его детей. (…) Но я до сих пор не могу понять, как может здравомыслящий ученый-физик стать на защиту религии? Все религии несут народам только зло. Вспомните Варфоломеевскую ночь, резню армян, еврейские погромы! Еще совсем юным, в первую заграничную командировку Ландау говорил религиозным физикам: "Если вы верите в бога, это ваше личное дело, но причем тут физика?". Ведь науку и религию совместить невозможно, как невозможно совместить марксизм и религию.
Глава 16
Возвращаясь от Дау из Москвы, я была безгранично счастлива. Дау, Дау! Какое счастье, ты опять есть! Его обаяние, его любовь, его беспредельное восхищение моей женственностью. Еще звучали его слова: "Ты стала еще красивее! Ты прекрасна, как мечта!".
Окруженная облаком настоящего счастья, я сияла и даже излучала заметное сияние для посторонних глаз. Мой сосед по самолету явно хотел уделить мне внимание. Я полулежала в кресле самолета с закрытыми глазами, возвращаться к жизни не хотелось. Кусочек стихов, которые Дау на прощанье мне прочел, я запомнила и все время повторяла их:
Тот, право, не дурак, Кто видится с женой пореже, Пусть прочен приходящий брак, Еще прочнее брак приезжий!
— Корочка, мы с тобой уже пережили и приходящий брак, и приезжий. А сейчас я не могу жить без тебя, поскорее заканчивай все свои дела и переезжай в Москву, мы с тобой женимся.
Подлетая к Харькову, мой сосед спросил меня:
— Вы не спите?
— Нет.
— Мы уже подлетаем к Харькову.
— Как быстро промчалось время.
— Я не нахожу. Вы не спали?
— Нет.
— Я так и думал. Все время изучал вас. Простите мое любопытство. Видите ли, я писатель. Я перебрал все специальности, но для вас ни одна не подошла. Кто вы? Ваша специальность?
— Кондитер, вырабатываю шоколад,
— Вот оно что! Теперь мое любопытство удовлетворено. Так это шоколад придал вам такое ослепительное сияние?!
Я ничего не придумываю. Все было так. Была молодость, была любовь, был Дау.
Потом в Харьков полетели письма, письма, письма…
Около Севастополя. 30.V.39
Корунечка, милая. Еще дня не прошло с того прошлого письма, а я уже опять надоедаю тебе. Когда я вижу тебя, мне всегда кажется, что ты в самом деле любишь меня, а когда тебя нет, мне начинает казаться, что ты просто привыкла ко мне и тебе лень заводить новые романы. Ведь ты такая красивая, и, наверное, все мужчины на тебя облизываются. А во мне совсем ничего особенного нету.
Напиши, Корунечка, о себе. Как ты проводишь время, как развлекаешься.