Закончив разговор, Томмазо издал вопль, который эхом разнесся по узенькой улочке.
— Она хочет, чтобы я приготовил для нее ужин!
— Замечательно, — сухо сказал Бруно. — Интересно будет посмотреть, что ты подашь.
— Ну… Я думал, ты мне что-нибудь подскажешь, дружище.
— Hai voluto la bicicletta… — пожал плечами Бруно.
— Ну ладно тебе. Ты же знаешь, я бы сделал для тебя то же самое.
— То же самое — вряд ли, — ответил Бруно, — учитывая, что готовить ты не умеешь.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.
Некоторое время они шли молча. Потом Бруно сказал:
— Хотелось бы уточнить, о чем конкретно ты меня просишь?
— Чтобы ты мне что-нибудь подсказал. И я бы приготовил для прекрасной Лауры что-нибудь настолько потрясающее, роскошное и сексуальное, что она влюбилась бы в меня и упала ко мне в постель.
Бруно немного подумал над этими словами и сказал:
— Уточни. Потому что заставить кого-то потерять голову и сделать так, чтобы человек влюбился, — это разные вещи.
— Это как же так, мой философ?
— Если ты хочешь, чтобы человек заплакал, — медленно пояснил Бруно, — нужно дать ему нарезанный лук. А если хочешь, чтобы он загрустил, надо приготовить для него блюдо, которое мама готовила ему в детстве. Видишь разницу?
Томмазо пожал плечами.
— А потерять голову… — продолжил Бруно — Это, разумеется, потруднее, чем заставить плакать, но вполне возможно. Морепродукты, к примеру, стимулируют сексуальное влечение. Еще моллюски, улитки в масле и с чесноком. Можно взять немного carciofioni — маленьких артишоков — и приготовить их с мятой в мягком топленом масле. Еще, разумеется, вино. А под занавес — сахарный взрыв, что-нибудь легкое, но искусное, вызывающее прилив энергии и счастья… Но это только одна сторона проблемы. Если хочешь, чтобы девушка в тебя влюбилась, нужно готовить совсем иначе — что-нибудь до ужаса простое, но действенное. Чтобы стало понятно, что ты понимаешь сущность ее души.
— Например?
— В том-то и сложность… Это зависит от конкретного человека. Нужно очень хорошо знать того, для кого стараешься, — его прошлое, его корни, грубый это человек или утонченный, черствый или мягкий. Нужно для начала испробовать самого человека, чтобы понять, каков он на вкус. Короче говоря, нужно его любить. И даже в этом случае можно знать его недостаточно для того, чтобы приготовить блюдо, которое завоюет его душу.
— Parla come t'ha fatto mammeta, — засмеялся Томмазо — Это для меня слишком сложно. От твоей кухни мне нужно только одно — затащить Лауру в постель.
— От моей кухни? Я думал, от меня требуются только голые идеи.
— Ох… — смутился Томмазо. — Я как раз представил себе… как будет ужасно, если я испорчу твое великолепное меню. Ты расстроишься, и тогда я тоже расстроюсь и не смогу сделать Лауру счастливой. И эта неудача тяжким грузом будет лежать на твоей совести, не правда ли? А кроме того, — хитро прищурился Томмазо — тебе ведь не часто предоставляется возможность опробовать свои рецепты на настоящей американке. Я имею в виду твои собственные рецепты.
— Что правда, то правда, — мрачно признался Бруно. — В «Темпли» я всего лишь подсобный рабочий. Высокого класса, но подмастерье. Изо дня в день я готовлю выпечку и десерты по рецептам Алена, его знаменитый карамельный мусс с ванилью. Даже если бы я захотел приготовить что-нибудь получше, он бы все равно не позволил. «А что касается римских традиций, — изобразил он швейцарский акцент своего шефа — спасибо, нам эта крестьянская кухня ни к чему».
«А что касается римских традиций, — изобразил он швейцарский акцент своего шефа — спасибо, нам эта крестьянская кухня ни к чему». Только Мишле, Мишле и еще раз Мишле. Паштет из гусиной печенки, белые трюфели, соус с шампанским. Почему? Разве простая тушеная говядина по-римски хуже, чем любое из этих блюд? И…
— Так ты приготовишь? — быстро спросил Томмазо, который уже много раз слышал этот монолог в исполнении своего друга. — Приготовишь что-нибудь волшебное, чтобы я притворился перед Лаурой, будто это мое творчество?
Бруно рассмеялся и легонько похлопал Томмазо по плечу.
— Конечно. Привезу тебе твой велосипед. Надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться?
На следующее утро Лаура позвонила Карлотте, чтобы поделиться новостями.
— Я нашла повара. Знаешь, cara, он очень симпатичный. Как у Микеланджело. Он дал мне рецепт пасты и подробно рассказал, как ее готовить. А сегодня вечером он приготовит для меня ужин…
— Lentamente, Лаура. Не торопись. Ты идешь к нему домой? В первое же свидание?
— Ну да. Где же еще он может приготовить ужин?
— Ты собираешься переспать с ним?
— Конечно нет. Я видела его только один раз.
— Если ты идешь к нему домой, он подумает, будто ты собираешься с ним спать, — решительно заявила Карлотта.
— Это на него не похоже.
— Siamo in Italia, Лаура. Поверь мне на слово, он именно так и думает.
— Но ведь ты сама уверяла меня, что нужно следовать велениям сердца, — вздохнула Лаура.
— Конечно. До тех пор, пока ты точно знаешь, куда они тебя заведут. Сделай одолжение — прихвати с собой goldoni, ладно? У итальянцев их, как правило, не бывает.
— Да, у тебя богатый опыт, — обиженно пробурчала Лаура. — Говорю тебе, он очень милый. И у него есть квартира, стало быть, речь идет не о возне в кустах.
— Ага! Ты действительно собираешься с ним переспать!
— Возможно, — согласилась Лаура. — Я еще не решила. Но такой порыв может возникнуть.
— В таком случае ты обязательно должна взять с собой презервативы. И запомни — никаких теннисных туфель.
На следующий день у Бруно был выходной, и все утро он провел на Сан-Касимато, крупнейшем рынке района Трастевере, — выбирал продукты для триумфального соблазнения, задуманного Томмазо. Бруно еще не придумал меню, у него пока не было никакого плана. Он просто ходил по рынку, приглядывался, прислушивался к зазывалам-продавцам и ждал, когда ему в голову придет удачная мысль. Carciofini в это время года были очень хороши, это вне всякого сомнения, особенно romagnolo — сорт артишоков, распространенный именно в этой области Италии, столь сладкие и нежные, что их можно есть сырыми. Из puntarelle, горького цикория, получится божественный салат. В «Вине э Ольо» Бруно нашел редкий сорт «Торре Эрколана» — вина, сделанного из мерло и местного винограда чезанезе. Тысячи лет он лучше всего подходил к ароматам римской кухни, они сочетались так же идеально, как супруги, прожившие вместе десятки лет. На рынке оказался огромный выбор баранины, и Бруно купил прекрасного abbacchio, такого сочного и свежего, как будто он только что лакомился травкой.
Поняв, чем он располагает, Бруно начал обдумывать меню, формулировать общую концепцию предстоящей трапезы. Римская кухня, да. Но не только она. Весеннее пиршество, на котором каждая закуска напоминает о возрождении и обновлении, а старые ароматы получают нежность и легкость, как каждую весну с сотворения мира. Бруно купил бутылку масла, сделанного на маленькой ферме, которую он хорошо знал. По вкусу и запаху это масло напоминало свежие оливки, только что снятые с дерева.