И вдруг однажды… Как-то незаметно появилась она среди пансионерок, или просто он не замечал ее прежде?
Огромные синие глаза в обрамлении неправдоподобно густых ресниц, тяжелые косы цвета воронова крыла, нежная, словно пух, кожа, тонкий стан… Нет, она не была самой красивой или изысканнее прочих одетой, но в ее ярких глазах светился совсем не девичий ум, а в речах слышалась рассудительность, не свойственная ее шестнадцати годам, мешавшаяся временами с совсем еще детским озорством. Бланш Вернелли, наполовину итальянка, наполовину шотландка, быстро и необратимо вытеснила из головы и сердца Арнольда всех своих подруг, и если прежде визиты юноши к дяде были внезапными и нерегулярными, то отныне он стал проводить у Святой Маргерит все свое время.
Вскоре Арнольд заметил, что и Бланш посматривает в его сторону с интересом, и однажды на очередном благотворительном вечере решился назначить ей свидание.
В дальнем глухом уголке огромного парка, окружавшего здание пансиона, была маленькая беседка, вся увитая плющом, – обычное место, где ученицы встречались со своими воздыхателями. Бланш, ни минуты не раздумывая, согласилась прийти. Что этой девушке свойственно быстро принимать самые серьезные решения, Арнольду довелось узнать уже гораздо позже. Их первая встреча наедине оказалась далеко не последней, и юноша впервые в жизни совершенно потерял голову. Уже на третьем свидании он, не колеблясь, сделал Бланш предложение – и даже ее попытки воззвать к голосу рассудка и напомнить, что его старинная знатная семья не потерпит подобного мезальянса, разбивались о непреклонное намерение Арнольда при первой же возможности навсегда соединиться с любимой. Тем более что он видел и был совершенно уверен, что не только любимой, но и любящей.
Они встречались так часто, как только могли, однако Бланш, опасаясь бесплодных надежд и последующих разочарований, очень скупо рассказывала о своей семье и друзьях, как правило, не называя имен – именно поэтому впоследствии, познакомившись с мисс Луизой Грэммхерст, юноша не заподозрил вообще ничего… Однако принимала Бланш почтительные ухаживания Арнольда, как и его страстные признания, с благодарностью и нежностью.
Лишь в тот холодный июньский день, когда девушка узнала о смерти матери, броня ее самообладания рухнула – и она, увидев любимого, кинулась к нему и разрыдалась на его плече. Это было одно из последних свиданий: вскоре отец Бланш, едва дождавшись окончания занятий в пансионе, увез Бланш на континент, в Италию. Арнольд ничего не мог поделать: двадцать один год, когда он мог бы жениться и без родительского благословения, ему исполнялся примерно через две недели после отъезда любимой.
Во время последней встречи Бланш рыдала и вперемежку со слезами и поцелуями клялась писать едва ли не каждый день и, конечно же, сразу сообщить адрес, куда Арнольд собирался приехать за ней, клялась любить и ждать, когда он увезет ее обратно в Англию, которую девушка считала своим истинным домом.
Луиза, вспыхнувшая было, когда поняла, что Арнольд собирался жениться на ней без любви, взяла себя в руки. Сейчас судьба Бланш волновала ее куда больше, она и так уделила подруге слишком мало внимания за прошедшую неделю – и вот что вышло!
– Я и сама не лучше, – с горечью произнесла девушка. – Была слишком занята собой… и вами, да, – зло кивнула она в сторону собеседника. – А нужно было не закрывать глаза на ее странности, а подробно расспросить – уж мне-то она рассказала бы… Но постойте, все равно ничего не понятно: ни поведение ее, ни письма, что она написала и мне, и вам! Из всего этого, зная только, что у вас был с ней роман… – Она дернула плечом и, не позволяя Арнольду, уже открывшему было рот, перебить ее, закончила: – Я бы сделала вывод, что это вы бросили ее, а она решила не очернять вас в моих глазах, считая, что наша свадьба – по любви.
Потому и молчала, потому и играла роль незнакомки, назвавшись другим именем… Нет, не перебивайте же меня! – резко воскликнула она. – Она не могла не написать! Я знаю ее всю свою жизнь, это невозможно! Итак… Помолвки между нами быть не может, это ясно. Осталось выяснить, что же произошло на самом деле, и найти ее. И вот в этом мы с вами должны помочь друг другу.
Арнольд только кивнул и поднес к губам руку бывшей невесты, глядя на девушку с уважением и признательностью.
– Начнем отсюда, не могла же она испариться бесследно, – вслух начала размышлять Луиза. – А вы… подумайте, может быть, она все же писала вам, да вы по каким-то причинам не получили ее писем? Эту тайну непременно надо раскрыть – тогда все встанет на свои места.
После ужина, во время выступления на лужайке перед основным флигелем приглашенных музыкантов, Луиза тихонько проскользнула в библиотечную комнату и вопросительно посмотрела на сидящего в кресле с книгой Арнольда.
– Безрезультатно, – покачал он головой. – Никто в гостинице не помнит ни Мэри Вернел, ни Бланш Вернелли. И тем более никто не в состоянии сказать, куда она могла направиться.
– Вы в этом уверены? – Луиза в отчаянии заломила руки. – Никто из гостей не уезжал в тот день, подвезти ее никто не мог. Экипаж она не заказывала, в гостинице ее никто не помнит… Не пешком же она ушла?
– Женщину, в одиночестве бредущую по дороге, кто-нибудь обязательно заметил бы, – сказал Арнольд. За его напускным спокойствием проступала нешуточная тревога, и Луиза даже не смогла его отругать за беспомощность, как собиралась сначала.
– Вы просто не умеете спрашивать, – сказала она. – Рискну предположить, что даже словесное описание давали далекое от действительности.
– Но я же понятия не имею, в чем она могла быть одета! – воскликнул Арнольд и захлопнул книгу. – Я помню только ярко-алое платье, но сомневаюсь, что Бланш отправилась в нем в путь.
Луиза негодующе закатила глаза и топнула ногой:
– А кроме цвета платья, вы ничего о ней не помните? Глаза, волосы, лицо?
– И что мне спрашивать? Видали ли вы девушку с прекрасными глазами, роскошными кудрями и милым лицом? Хозяин гостиницы был весьма любезен и готов был созвать весь персонал, но, когда я спросил, не заметил ли кто «очень красивую грустную девушку», сказал, что вряд ли кто вспомнит ее и нечего отвлекать людей от работы.
Луиза с сожалением покачала головой и сердито произнесла:
– Видимо, придется мне самой браться за поиски. К счастью, у меня есть возможность не обходиться пустыми словами. – Она привычным движением раскрыла медальон у себя на шее и показала Арнольду искусно выполненную миниатюру совсем юной Бланш.
– Но я считал… – запинаясь, произнес вскочивший на ноги Арнольд, – что…
– Не думаете ли вы, что после расторжения помолвки я должна продолжать носить ваш портрет на шее? Я заменила содержимое медальона, вернув туда прежнюю вставку – портрет самого близкого мне человека.
– Нет, я имел в виду, что она достаточно сильно изменилась за последние годы, а портрету этому не менее пяти лет…
– Вы снова говорите ерунду, – жестко сказала Луиза, сама удивляясь тому, что у нее хватает сил так сурово разговаривать с человеком, измученным волнениями не меньше ее самой, – не узнать Бланш мог только тот, кто всеми силами старался этого не делать! А она по-прежнему очень похожа на эту работу кисти Лоуренса. Завтра я сама отправлюсь в гостиницу.
Девушка резко развернулась и поспешила к гостям, оставив Арнольда терзать себя волнениями и размышлениями в одиночестве.