И, надо сказать, наши ожидания оправдались целиком и полностью – отличный отель с аквапарком, вкусная еда, солнце и замечательная компания.
С нами вместе на побережье оказались Оксана Степановна Глод с сыном Денисом. Оксана всю жизнь стоит у операционного стола, она хирург, специализируется на удалении щитовидной железы. Моя подруга из той когорты врачей, которые, один раз дав клятву Гиппократа, никогда ей не изменяют, постоянно совершенствуются в своем мастерстве, не делят больных на богатых и бедных, одинаково заботятся о старушке‑пенсионерке и олигархе, чье имя есть в списке «Форбс». Для Оксаны не имеют ни малейшего значения титулы, положение в обществе, уровень известности человека, главное другое: он болен, значит, требует к себе внимания. Наверное, поэтому прооперированные хирургом Глод люди быстро встают на ноги. У Оксаны легкая рука.
На тунисском пляже всегда было многолюдно, и как‑то раз мы с Ксюней очутились в одной кабинке для переодевания. Я спокойно скинула мокрый купальник и вдруг услышала вопрос:
– Что это?
Я взглянула на Оксану. На ее лице застыло странное выражение – тревоги, смешанной с печалью.
– Что это? – повторила подруга, указывая на мою левую грудь.
– Бюст! – гордо ответила я. – Представляешь, он неожиданно вырос. Думаю, к Новому году превращусь в настоящую секс‑бомбу.
– Надо возвращаться в Москву, – пробормотала Оксана, – желательно побыстрей. Похоже, у тебя… э… мастопатия. Необходимо сделать анализы.
Сейчас я понимаю, что Ксюня моментально, едва бросив взгляд на мою грудь, поставила правильный диагноз. Ей, хирургу с огромным опытом, не стоило труда определить масштаб проблемы. Меня должно было насторожить лицо Ксюни, оно словно заледенело, слегка вытянулось. Никогда, ни раньше, ни потом, я не видела у нее такого выражения. Но вокруг шумел пляж, Машка и Дениска прыгали около кабинки с воплями:
– Хотим мороженое… блинчики… покататься на катере…
Я быстро влезла в сухой купальник и сказала:
– А, ерунда! Мастопатия подождет. Я не намерена из‑за пустяка портить мужу и ребенку долгожданный отпуск. Что случится за неделю? Сделай одолжение, ничего не говори Александру Ивановичу.
Оксана нахмурилась, но кивнула.
Отдохнули мы великолепно. К врачу я, несмотря на бесконечные напоминания подруги, обратилась в середине сентября. Надо было отправить Машу в школу, у Александра Ивановича, профессора МГУ, тоже начинался учебный год, маме потребовались очки, свекровь жаловалась на больную печень. Короче, большие и малые домашние проблемы сыпались водопадом. И вот однажды я проснулась от неприятного ощущения липкости, села на кровати и увидела на простыне, на том месте, где лежала моя грудь, темно‑коричневые пятна.
Делать нечего, пришлось‑таки пойти к врачу. Я пришла в обычную поликлинику, села в очередь, терпеливо промаялась почти два часа, попала в кабинет и заявила доктору:
– У меня мастопатия. Выпишите что‑нибудь!
Женщина в белом халате тяжело вздохнула.
– Раздевайтесь…
Когда я скинула лифчик, пожилая медсестра, сидевшая за маленьким столиком, воскликнула:
– Матерь божья!
Потом она вскочила и со словами: «Ах ты, господи, совсем забыла про шприцы», – убежала из комнаты.
Врач начала бубнить:
– Вам необходимо посетить узкого специалиста.
– Зачем? – удивилась я. – Разве терапевт не может выписать что‑то от мастопатии? Ну, например, сбор трав. Или на худой конец таблетки, уколы. Может, мне походить на физиотерапию? УВЧ, например. В детстве оно помогало мне от ангины.
Доктор молча написала на листке несколько строк.
– Здесь адрес. Езжайте срочно.
– Здесь адрес. Езжайте срочно. Я вам не помогу.
Мне стало обидно.
– Я так долго сидела в очереди! Неужели трудно посоветовать какое‑нибудь лекарство?
– Это не в моей компетенции, – отрезала терапевт, – я направляю вас к хирургу‑онкологу. Он хороший специалист, профессор.
Я насторожилась.
– Мастопатию надо оперировать?
– Похоже, у вас киста, – фальшиво бодрым голосом заявила врач. – Главное, не затягивать время, иначе…
Не договорив, она замолчала и принялась перебирать на столе истории болезни.
– Иначе что? – спросила я.
– Запустите болезнь, будет сложнее лечиться, – чуть тише ответила терапевт.
Я вернулась домой, злая до невозможности. Думаете, меня испугало направление к онкологу? Как бы не так! Мне даже в голову не приходило, что речь идет о раке. В нашей семье никогда ни у кого не было онкологических заболеваний. Бабушка Афанасия Константиновна скончалась в возрасте ста трех лет, будучи, как это ни странно звучит, абсолютно здоровым человеком. Ну да, у нее началась болезнь Альцгеймера, бабуля превратилась в ребенка, но ушла она в иной мир, ни разу не попав в стационар. Моя мать тоже не жаловалась на здоровье. Вот у папы было несколько инсультов подряд. Но рак?! Его в моей генетике не имелось.
Я подумала, что противная тетка‑терапевт просто придерживается инструкции, которая предписывает всех женщин с кистой отправлять к онкологу, и решила ничего не сообщать мужу. У Александра Ивановича был сложный период на работе, не хотелось волновать его по пустякам. Но я решила все‑таки сходить к специалисту‑профессору – спать стало почти невозможно, хоть получу от него совет.
К медицинскому светилу я попала через пару недель – сами понимаете, консультацию врача подобного ранга всегда хочет получить большое количество народа.
Доктор внимательно осмотрел меня, потом воскликнул:
– Ну и ну! Вы, наверное, из глухой провинции? Там нет ни больниц, ни медицинского обслуживания?
– Родилась и живу в Москве, – возразила я.
– Тогда каким образом вам удалось так запустить болезнь? – продолжал хирург. – Рак молочной железы. Полагаю, с метастазами в легкие, может, в печень и позвоночник.
Я оторопела.
– Вы уверены? И что мне теперь делать?
Эскулап пожал плечами.
– На четвертой стадии? Продолжайте жить, как жили.
Меня охватила радость.
– Я обойдусь без операции?
– Да, – хмыкнул хирург, – она вам не поможет.
– Выпишите какие‑нибудь таблетки, – попросила я. – А то грудь болит, спать неудобно. И замучилась стирать постельное белье, каждое утро просыпаюсь в лужице крови.
Профессор снял очки и положил их на стол.
– Агриппина Аркадьевна, вы не поняли? У вас рак. Запущенная стадия. Хирургическое вмешательство бесполезно. Оно лишь принесет вам страдания, проведете последние дни не дома, а в клинике.
– Чьи последние дни? – переспросила я.
– Ваши, – без особых эмоций сообщил он. – Трудно дать точный прогноз, может, протянете около года, но, скорей всего, три‑четыре месяца.
Теперь, спустя много лет после визита к тому светиле, я великолепно знаю, что среди врачей встречаются порой трусливые, злые, а подчас и откровенно подлые люди. Есть среди них такие, как терапевт из районной поликлиники. Она поняла, что у пациентки онкологическое заболевание, но не решилась сказать правду вслух. Некоторые врачи опасаются истерики в кабинете, не желают успокаивать испуганного человека, поэтому говорят про кисту и выпроваживают больного к онкологу. Но это не самый плохой вариант.