Правда, нужно учесть, что такой красавице, как Дебс, можно и не расширять особенно словарный запас.
Каролин со своим Мэттом уже миллион лет и клянется, что вообще ничего никогда не говорит в постели, кроме разве что «о-о-о!», или «глубже», или (было однажды, когда Мэттуже кончал): «А-а-а, утюжки для волос не выключила!». Не знаю, правда ли это. У Каролин своеобразное чувство юмора – как, впрочем, и у Мэтта. Они оба очень эксцентричные, прямо шуты балаганные, но с отменным чувством юмора. Когда нам случается собраться вместе, эти двое только и делают, что осыпают друг друга оскорблениями, и не поймешь, когда они серьезны, а когда шутят (не уверена, что они сами это знают).
Что касается меня, скажу честно: я делаю парням комплименты. Лузеру Дейву я всегда говорю: «У тебя такие красивые плечи». Или: «Какие у тебя красивые глаза!»
Я утаила от девчонок, что в глубине души надеюсь услышать в ответ: «Ты тоже красивая, Лекси».
Не признаваться же, что этого до сих пор не произошло.
Ну и ладно, не больно-то и хотелось…
– Лекси!
Я увидела, что Фи оторвалась наконец от очаровашки парня. Она подбежала ко мне, натянула на себя половину моей джинсухи и достала помаду.
– Ну что, – язвительно спросила я, кое-как сморгнув дождевую воду, – куда подевался любовничек?
– Пошел предупредить свою девушку, что уходит. – Фи!
– Что? – как ни в чем не бывало пожала плечами Фи. – Девушка не стенка. Да у них и нет ничего серьезного. – Она тщательно накрасила губы красной, как лондонские почтовые ящики, помадой. – Я куплю целую гору косметики, – пообещала она, хмуро глядя на сравнявшийся с пластмассой огрызок, – от Кристиана Диора. Теперь я могу себе это позволить.
– Обязательно купи! – поддержала я подругу деланно веселым тоном. Через секунду до Фи дошло.
– Ну я и сморозила… Прости, Лекси. – Она обняла меня рукой за плечи и легонько сжала. – Тебе тоже полагался бонус. Это нечестно.
– Ничего. – Я попыталась улыбнуться. – В следующем году дадут.
– Ты как, нормально? – Фи пристально всмотрелась в мое лицо. – Хочешь, может, зайти куда-нибудь выпить?
– Нет, мечтаю поскорее забраться в постель. Завтра рано вставать.
Вспомнив о моих планах на следующий день, Фи изменилась в лице.
– Иисусе, я и об этом забыла! Черт с ними, с бонусами и всем остальным… Лекси, прости, пожалуйста. У тебя сейчас просто какое-то испытание на прочность…
– Да все нормально! – бодро ответила я. – Не будем делать из мухи слона.
Нытиков никто не любит, поэтому я изобразила радостную улыбку, демонстрируя всем вокруг, что счастлива быть кривозубой, одинокой девицей без единого бонуса, которая к тому же только что потеряла отца.
Фи помолчала. Ее зеленые глаза блеснули в свете фар проезжавшей машины.
– В твоей жизни скоро все изменится, – вдруг сказала она.
– Ты так думаешь?
– Угу, – энергично кивнула она. – Просто заставь себя в это поверить. – Она неслабо стиснула мои плечи. – Кто ты, в самом деле, женщина или инфузория в туфельках? – Фи использует это выражение с пятнадцатилетнего возраста, но всякий раз, услышав его, я невольно улыбаюсь. – Знаешь, я считаю, твой папа хотел бы, чтобы ты пришла на его похороны с большого бодуна.
Фи встречала моего отца всего пару раз, но тут, пожалуй, попала в точку.
– Слушай, Лекси… – Голос Фи вдруг стал мягче, и я инстинктивно собрала волю в кулак. События сегодняшнего дня довели меня до ручки, и если подруга начнет говорить о моем папаше что-нибудь хорошее, я могу заплакать. Мы не были с ним так уж близки, и я не так уж горячо его любила, но ведь отец у каждого один… – У тебя не найдется запасного презерватива?
Я сразу очнулась.
Мы не были с ним так уж близки, и я не так уж горячо его любила, но ведь отец у каждого один… – У тебя не найдется запасного презерватива?
Я сразу очнулась. Пожалуй, можно не волноваться, что Фи сляжет с горя от переживаний за меня.
– Просто на всякий случай, – подмигнула она с лукавой ухмылкой. – Мы скорее всего будем болтать о мировой политике или о всякой всячине…
– Ну да, так я и поверила. – Я пошарила в зеленой сумке от «Аксессорайз», подаренной мне на день рождения, отыскала такой же зеленый кошелек для мелочи, извлекла из него «Дюрекс» и незаметно сунула Фи.
– Спасибо, киса. – Она чмокнула меня в щеку. – Слушай, хочешь прийти ко мне завтра вечером, после всего? Я приготовлю спагетти с ветчиной.
– Хорошо, – отозвалась я с благодарной улыбкой. – Это будет здорово. Я тебе позвоню. – И я тут же принялась мечтать о завтрашнем вечере. Тарелка вкуснейшей пасты, бокал вина и мой подробный отчет о похоронах. У Фи настоящий дар выставлять в смешном свете самые мрачные события. Не сомневаюсь, что к концу вечера мы будем кататься по дивану от смеха… – Эй, вон такси! Такси-и-и! – Я поспешила к бровке тротуара, рядом с которой затормозила машина, и поманила Дебс и Каролин, теперь оравших «Танцующую королеву». Очки Каролин были залиты дождем, и она на пару тактов опережала Дебс. – Здрасте! – Я наклонилась к окну водителя, и мокрые волосы облепили мое лицо. – Не могли бы вы отвезти нас сначала в Болхэм, а потом…
– Извини, дорогая, караоке не вожу, – оборвал меня таксист, злобно взглянув на Дебс и Каролин.
Я растерянно уставилась на него:
– Что значит – караоке не возите?
– Нечего мне в моей же машине песнями нервы трепать. Я думала, он шутит. Нельзя же в дождь отказаться везти в такси поющих людей!
– Но…
– Моя машина – мои правила. Не употреблять, не нюхать, не ширяться и не петь.
Не успела я ответить, как он нажал на газ и с воем исчез за пеленой дождя.
– Вы не имеете права запрещать караоке! – гневно крикнула я вслед таксисту. – Это дискриминация! Это противозаконно! Это…
Я беспомощно замолчала и оглянулась назад. Фи снова присосалась к мистеру Очаровашке, а Дебс и Каролин исполняли самую худшую версию «Танцующей королевы», которую мне доводилось слышать. Глядя на них, пожалуй, можно было отчасти понять водителя такси. Машины с шумом проносились мимо, обдавая нас водопадом брызг. Дождь барабанил по промокшей ткани куртки, ручейками затекая мне под волосы. Мысли крутились в голове, как носки в центрифуге.
Мы никогда не найдем такси. Застрянем здесь на всю ночь под дождем. Банановый коктейль – сущая отрава, незачем было брать пятый и шестой. Завтра похороны отца. Я еще никогда не бывала на похоронах. Что, если я разрыдаюсь и все будут на меня смотреть? Лузер Дейв, наверное, сейчас нежится в постели в объятиях какой-нибудь девицы, шепча ей, что она красавица, а она стонет: «Буч! Буч!» Мои ноги, натертые до волдырей, начинают замерзать…
– Такси! – в следующий миг заорала я, еще толком не успев соотнести желтый огонек с желанной целью. У машины замигал левый поворотник. – Не сворачивай! – Я бешено замахала рукой. – Сюда! Сюда давай!
Мне нужно это такси. Просто необходимо. Удерживая куртку на голове, я побежала по тротуару, время от времени оскальзываясь и вопя во всю глотку, рискуя сорвать голос:
– Такси! Такси!
На углу толпились люди. Огибая их, я кинулась вверх по каменной лестнице какого-то огромного муниципального здания к площадке с балюстрадой, откуда начиналась вторая лестница, спускавшаяся на соседнюю улицу. Я окликну такси сверху, затем сбегу вниз и прыгну в салон.