Зеркалов деревяннойзолоченойраме отражалоее лицо,подобное распускающемуся цветку утренней зари, на котором сияли зеленые глаза, блеском своим спорящие со сверканием алмазов в ее ушах. Но почему ее отражение было хотя и ослепительным, но слегка замутненным? Причиной этого, несомненно, был горячий пар, поднимающийся из приготовленной для нее ванны. Она попыталасьпротереть зеркало,но это ни кчему не привело.
Из этого Анжелика сделала вывод, что она немного пьяна. Но это было и неудивительно, после всех событий сегодняшнего дня и после всего выпитого.
Лишь глубоко за полночь ей удалось наконец остаться одной. И теперь она даже находила некоторое расслабляющее удовольствие в таком скучном занятии, как отстегивание булавок.
Это чудесное платье ее не предало. Они с ним оба соблюдали тот договор, который заключает Женщина и ее Наряд, тот секретный договор, который помогает им взаимодействовать в их красоте.
Теперь она была счастлива, оставшись одна. За долгие годы ее свободной жизни она отвыкла от светского этикета, и ей показалось, что она уже не сможет снова стать придворной дамой, окруженной слугами и лакеями. Во всяком случае, не так сразу... К тому же существовала проблема с цветком лилии на ее плече - этим позорным клеймом, из-за которого она могла довериться только самым преданным служанкам.
Тем хуже! Она предпочиталауколоть себе пальцы булавками, но зато наслаждаться какое-то время одиночеством.
Она наконец сняла пластрон, расстегнула корсаж и, отбросив их подальше, вздохнула с облегчением. Затем она распустила волосы. Зеркало, покрытое по-прежнему облаком пара, отражало ее, стоявшую в тончайшем прозрачном белье, сквозь которое просвечивала белизна ее кожи и двумя более темными пятнами обозначились кончики груди.
Над зеркалом висело громадное распятие из серебра и слоновой кости. В доме Виль д'Аврэя распятия были повсюду, но они были так искусно выполнены, что казались украшениями, а не предметами культа.
Сняв рубашку, Анжелика осталась обнаженной. Она подобрала волосы лентой и приблизилась к ванне. Еще раз вздохнув, она вступила в теплую воду. Дневная усталость исчезла. Ее охватило блаженство, все мысли ушли, и, опершись головой о край ванны, она погрузилась в мечтания.
Она была в Квебеке.
И для нее это звучало почти столь же торжественно, как в тогда, когда она осознала, что ОНА БЫЛА В ВЕРСАЛЕ.
Важно было оценить, какой путь ей пришлось преодолеть, чтобы сейчас праздновать эту победу.
Она была в Квебеке, и после жизни, полной блужданий, он показался ей гаванью, полной чудес.
Она была в городе. В городе французской провинции с его домами, церквами, садами, лавками.
Она была здесь, в ванне, наполненной горячей водой, а вокруг нее - молчание тихой ночи. Зеркала отражали ее лежащее тело. Висящие повсюду, они увеличивали, раздвигали пространство этой маленькой комнатушки, в которой маркиз соорудил роскошную ванную комнату.
Они смогли попасть в дом маркиза де Виль д'Аврэя еще до наступления темноты, что было почти так же трудно, как и сама высадка в Квебеке. Каким чудом им удалось в конце концов закончить всю эту церемонию приветствий и поздравлений и отправиться в дом маркиза, которым он так гордился?
- Но он совсеммаленький, - вскричала Анжелика привиде дома.
- Но он очарователен, - возразил маркиз.
С этим нельзя было не согласиться. Несмотря на свои скромные размеры, дом был уютным и приветливым.
- Но он очарователен, - возразил маркиз.
С этим нельзя было не согласиться. Несмотря на свои скромные размеры, дом был уютным и приветливым.
Маркиз сказал Анжелике, что она испорчена воспоминаниями о королевских замках. Для Квебека этот дом был достаточно просторным.
Он был двухэтажным, к нему примыкал широкий двор со службами, крытым гумном, дровяным сараем, пристройками, и Виль д'Аврэй заявил, что вскоре он приобретет соседнее поле, чтобы построить там конюшни, ферму, держать скот и выращивать овощи.
Войдя в дом, они очутились в большой низкой комнате, в глубине которой приветливо горел камин, а посредине стоял стол, покрытый белой дамасской скатертью и уставленный серебряной посудой; справа была видна гостиная, обставленная мебелью, покрытой коврами.
- Я привез большинство своей мебели из Франции, - заявил Виль д'Аврэй.
Как он и предупреждал, служанка ждала их, стоя возле стола, застывшая, как деревянная статуя, и сама казавшаяся частью декора.
Это была высокая полная женщина, со спокойным лицом, с робким взглядом из-под бретонского чепца. Она прижимала к груди, как ребенка, свою знаменитую фаянсовую"гусятницу", над которой возвышалась золотистая корочка паштета из дичи.
- Моя дорогая! Ты неповторима! - вскричал маркиз, целуя ее в обе щеки. - Ах, более того, ты фея! Я всегда это говорил!
Виль д'Аврэй хотел повести Анжелику на второй этаж, чтобы показать ей расположение комнат.
Но Анжелика, глядя вокруг, спрашивала себя, каким образом они смогут все здесь поместиться. Она хотела подождать прихода мужа, чтобы решить этот вопрос.
Слуги и люди, сопровождавшие их, начинали собираться у порога: конюхи, метрдотель и его помощники, несущие корзины с посудой и бельем; затем "дочери короля" и некоторые музыканты, флейтисты и барабанщики, уставшие целый день дуть в свои инструменты или стучать своими палочками. Эти люди желали выпить что-нибудь, так как весь день они провели за работой.
Тем временем произошло именно то, что Анжелика предвидела. Служанка маркиза, узнав, что ее хозяин не собирается оставаться в доме и что он не только покинет его, но и предоставит в распоряжение этой чужой женщины, к которой он, казалось, питает неумеренную страсть, собралась уходить, унося из дома свое достоинство и свою "гусятницу".
Ей было невыносимо видеть, как ее хозяин собирается оставить Анжелике этот дом, так заботливо приготовленный ею, его преданной служанкой, для него, а сам перебирается в какую-то лачугу в Нижний город, даже не предложив ей сопровождать его,после того как онатак долго его верно ждала.
Виль д'Аврэй разразился негодованием:
- Ты что, принимаешь себя за королеву Франции? Посмотрите на эту нахалку! Эти слуги из колонии не имеют стыда! Ах, если бы ты была по другую сторону океана, в Старом Свете, ты бы не посмела себя так вести, негодная! Ты отведаешь палки!
Вне себя,он отвесилей несколько чувствительныхударов тростью.
Служанка, согнувшись от ударов, тем не менее ушла, унося свою стряпню.
- Чтожемыбудем естьсегоднявечером?- вздыхалмаркиз.
Но метрдотель с "Голдсборо" сообщил, что он готов приготовить им все, что они пожелают, и вместе с Флоримоном они отправились на кухню. Флоримон научился готовить, когда служил юнгой на корабле.
Продолжали вносить сундуки, узлы, кофры.