К его двери ведут три ступеньки, такие предательские для пьяниц во время гололедицы, а над входом - красивая вывеска, с которой сияет золотыми лучами улыбающееся солнце.
Герцог де ла Ферте, встревоженный и огорченный, нашел здесь ночное пристанище. Как тяжко скрываться под чужим именем в то время, когда прошлое вновь возникает перед вами в образе чарующей женщины и ваше инкогнито не мешает ей вас узнать.
Он отодвинул свой оловянный кубок, заскользивший по поверхности стола, отполированной несколькими поколениями посетителей. В отчаянии он сидел, положив на стол руки. Кружева его манжет были измяты, его пальцы дрожали.
Он пробормотал:
- Тот, ктоне обладалею... незнает, что этоза женщина...
Трое его собутыльников разразились громким смехом.
- Смейтесь сколько угодно, - сказал он, - тот, кто не держал ее в объятиях, кто не ласкал ее божественное тело, не проникал во все его сладострастные капканы, тот не знает, что такое любовь.
И внезапно он вскричал:
- Налей,кабатчик!Тычто ждешь,покаязасохну накорню?
Антонэн Буавит бросил презрительный взгляд на этого грубияна. Вот уже тридцать лет, как он установил вывеску над своим трактиром "Восходящее солнце" иполучил разрешение королевскогосудьи содержать питейное заведение и иметь лицензию на изготовление и продажу пива, всяких крепких ликеров, вин и сиропов, и он не забыл, что он был первым трактирщиком в Новой Франции. Находясь на равном расстоянии от собора, семинарии, от иезуитов и урсулинок, он закрывает свои двери во время службы и воскресной мессы, и в его заведении дамы всегда могут посидеть днем, чтобы выпить капелькумалаги,или сидра,иливодыс апельсиновымсиропом.
Все это говорит о том, что его заведение не заслуживает названия "кабак". И ему вовсе не нравится, когда знатные сеньоры, чужие в этих краях, забывают, что находятся не на какой-нибудь парижской улочке, где могут выражать свое презрение беззащитному хозяину. Этим летом корабль привез много неприятных людей, С каждым годом их приезжает все больше и больше. Неужели Новая Франция становится чем-то вроде свалки?
- Засохнуть на корню? Как бы не так! Он слишком часто смачивал свою глотку, чтобы такое могло случиться.
Вокруг него послышался смех, и, довольный тем, что отомстил, Антонэн подошел к столу этих господ со своим глиняным кувшином.
Он им сейчас нальет чего-нибудь покрепче. Тогда они быстрее опьянеют, и он сможетпозвать их слуг,чтобы теих подобрали иотвели домой.
С тех пор, как они приехали в августе, эти четверо проводят все свое время за выпивкой и игрой в компании распутных женщин. У него с ними полно хлопот, да к тому же он сомневается в их платежеспособности. По правилам ему запрещается открывать кредит отпрыскам знатных семейств, солдатам и слугам.
Должен ли он считать их "отпрысками семейств", несмотря на то, что им лет сорок-пятьдесят? Они иногда бывают щедрыми, бросая на стол экю. Тот, кто выглядит самым знатным из них, похож на военного, но, когда он сидит целыми днями, лениво развалясь на деревянной скамье, Антонэну кажется, что он похож на придворного, на "куртизана".
Он никогда не видел вблизи этих вельмож, которыми, говорят, наполнен Версаль, и мысль о том, что он принимает в своем заведении таких редких пока вКанаде гостей, немного компенсируетему то высокомерное и бесцеремонное обращение, от которого он уже успел отвыкнуть с тех пор, как высадился на этих берегах, будучи подмастерьем кузнеца, без единого су в кармане, имея вместо багажа лишь клещи да молоток.
Наливая имвина, Антонэн исподтишка рассматриваетих краем глаза.
Самый старший из них накрашен, как женщина, даже хуже - как старая потаскуха. Кокетство, предназначенное для того, чтобы скрыть признаки старости, слишком бледный цвет лица, придать блеск глазам, выпуклость слишком узким губам. Но остается только удивляться, как монсеньер епископ терпит это в своем городе.
У самого молодого красивые руки, затянутые в узкие красные перчатки, которые он то и дело снимает и вновь надевает, будто для того, чтобы размять пальцы.
Четвертый, самого плотного сложения, кажется, единственный из них, кто ни при каких обстоятельствах не теряет голову. Взгляд его тверд и непреклонен. Обращаясь к. нему, они называют его "барон", и Антонэн Буавит подозревает, что именно он распоряжается деньгами господина де ла Ферте и именно к нему нужнобудетобращаться, есликредитокажется непомернобольшим.
Все они носят шпаги, и у них вид дуэлянтов.
Антонэн Буанит отходит от них и спешит на зов другого достойного клиента, который почтил его своим присутствием сегодня вечером. Это посланник короля,ионкажетсячеловекомлюбезнымиблагопристойным.
Сняв шляпу, трактирщик кланяется ему очень низко.
- Скажи мне, ктоэти господа?- спрашивает Николяде Бардане.
Антонэн Буавит называет: господин де ла Ферте и его друзья: граф де Сент-Эдм, господин де Бессар и Мартен д'Аржантейль. И он добавляет уверенно:
- Эти господа придворные из окружения короля.
Несмотря, на это заявление, насторожившее бы его в другом месте и в другое время, Николя де Бардане продолжает испытывать к этим господам острую неприязнь. Вне всякого сомнения, этот фат с красивыми голубыми глазами, чье лицо благородно и привлекательно, несмотря на то, что отмечено уже пьянством и развратом, имеет в виду Анжелику, когда намекает на какую-то женщину, которуюлюбил. И это приводитде Барданя в негодование, окончательно испортив и без того нелегкий для него сегодняшний день.
Его поселили черт знает как далеко, правда, в красивом доме, но затерянном среди деревьев на самом краю плато, заросшего травой, которое здесь зовут "Равнины Абрахама". Предоставив своим слугам размещать кофры и сундуки, он вернулся в город, желая узнать, где остановились господин и госпожа де Пейрак.
Если он оказался в "Восходящем солнце", то только потому, что это заведение находится в конце улицы, где находится тот дом, в котором они поселились. И вновь этот Виль д'Аврэй сумел устроить так, что они достались ему.
И в довершение всего теперь ему приходится выслушивать, по меньшей мере, наглые излияния этого де ла Ферте.
Вот он снова поднялся и воскликнул, поднимая стакан:
- Я пью за богиню всех морей и океанов, ту, что посетила нас сегодня и которая принадлежала мне когда-то.
На этот раз де Бардане не смог сдержаться.
Онрешилвстатьипрекратитьэтинедопустимыеизмышления.
Де Бардане подошел к четверым гостям.
- Господин, - сказал он вполголоса, - извольте заметить, что ваши слова могут оскорбить достоинство весьма уважаемой дамы. Будьте столь любезны прекратить говорить о ней во всеуслышание.
Господин де ла Ферте был высок и хорошо сложен. Затуманенным взглядом он изучал того, кто его прерывал.